Франк Тилье - Монреальский синдром Страница 22

В 19.20 он вышел к Северному вокзалу не такой взмокший, как обычно. Июльские пассажиры — это не работяги, а туристы, более дисциплинированные и не так к тебе липнущие в транспорте. Пульс Парижа в это время замедлен.

Девятая платформа. Вокруг стоявшего неподвижно со скрещенными на груди руками Шарко бродили голуби, воздух был убийственно тяжелым, парило нестерпимо, хотя одежду он выбрал самую что ни на есть легкую: желтая тенниска, бежевые бермуды, мягкие туфли на каучуке. Он ненавидел вокзальные перроны, аэропорты, все места, способные напомнить о том, что люди каждый день расстаются. Позади него родители вели детишек к битком набитым поездам — отправляли на каникулы. Такая разлука не страшна, она всегда хорошо кончается, после такой разлуки встреча еще радостнее, вот только для Шарко день встречи не наступит никогда.

Сюзанна… Элоиза…

Прибывший из Лилля экспресс выбросил из себя плотную толпу пассажиров. Пестрота, разноголосье, грохот чемоданов на колесиках. Рядом с Шарко, поднимая вверх таблички с именами, переминались с ноги на ногу таксисты. Он вытянул шею и сразу же увидел ту, кого встречал, — будто выключатель щелкнул. Люси шла к нему, улыбаясь. Маленькая, тоненькая, волосы до плеч, на вид — хрупкая, и, если бы не эта почти виноватая улыбка, если бы не эта специфическая усталость, которая отличает полицейских от обычных людей, он, возможно, принял бы ее за провинциалку, явившуюся в Париж искать сезонную работу.

— Комиссар Шарко? Люси Энебель из Лилльского территориального управления судебной полиции.

Рукопожатие. Шарко заметил, что большой палец ее руки оказался сверху — так-так, значит, либо она хочет держать все под контролем, либо таким образом выражается безотчетное желание властвовать. Комиссар улыбнулся в ответ приезжей коллеге.

— Скажите, а «Немо» на улице Солитер в Старом городе еще существует?

— По-моему, продается. А вы уроженец севера?

— Продается? Жалко… В конце концов все лучшее исчезает. Да, корни у меня там, но это было так давно… Пойдемте в «Северный терминал»? Не сказать, чтобы это кафе было привлекательнее других, зато оно прямо напротив.

Покинув вокзал, они нашли себе местечко в тени на террасе кафе. Перед ними выстроились длинной разноцветной очередью такси, ожидающие пассажиров. Вокзал казался центром перемещения народов: здесь роились и отсюда извергались белые и черные, арабы и азиаты. Шарко заказал себе белое пиво с ломтиком лимона, Люси, скинув наконец рюкзак, попросила принести «перье». Новый знакомый произвел на нее впечатление, особенно — внешне: и стрижка ежиком, и взгляд стреляного воробья, и стать. А еще чувствовалось в нем что-то сложное, неоднозначное, что-то неуловимое, чего не обозначишь словами… В общем, Шарко ей скорее понравился, но Люси попыталась этого не показывать.

— Мне говорили, вы специалист по анализу поведения преступников? Интересно, должно быть, заниматься анализом поведения?

— Давайте-ка прямо к делу, лейтенант, сейчас уже довольно поздно. Что вы хотите мне сообщить?

Ну и тип! Прямолинеен, как удар в боксе! Люси совсем еще не знала этого человека, но понимала: Шарко никогда ничего не даст, если ему это не возместится. Впрочем, так ведь в их профессии всегда: ты мне, я тебе. И она рассказала комиссару все, с самого начала: о смерти бельгийского коллекционера, о том, как был обнаружен анонимный короткометражный фильм, о содержащихся в нем порнографических кадрах и сценах насилия, о человеке с «фиатом», который вроде бы ищет именно эту бобину. Шарко слушал совершенно бесстрастно. Ну да, этот аналитик, который всякого небось навидался в жизни, из таких, кто всегда будто в панцире. Люси начала было говорить о сегодняшнем загадочном разговоре с канадцем, но в это время официант принес напитки, и она замолчала.

Официант ушел.

— Я просмотрела в Интернете все новостные выпуски за неделю. В понедельник утром на строительстве трубопровода были обнаружены тела, а вечером новость уже шла в эфир первым номером. Говорили о том, что поблизости от Граваншона под землей найдено несколько трупов с отпиленными верхушками черепов.

Она достала из рюкзака блокнот. Шарко заметил и то, что работает лейтенант Энебель тщательно и аккуратно, и то, что она излишне азартна: глаза полицейского никогда не должны сверкать, а ее взгляд, стоило заговорить о деле, выдавал излишнюю увлеченность.

— Вот, я записала: в тот самый вечер, о котором мы говорим, репортаж о трупах со вскрытыми черепами начался в двадцать ноль три и закончился в двадцать ноль пять. А в двадцать ноль восемь старик Шпильман уже звонил в Канаду. Мне удалось извлечь из телефона данные о продолжительности разговора: одиннадцать минут. То есть закончился он в двадцать девятнадцать. Примерно в двадцать двадцать пять Шпильман погиб, стараясь достать с полки стеллажа пресловутый фильм.

— А проверить остальные звонки Шпильмана вам удалось?

— Я еще не подключила к делу свою бригаду. Пришлось бы слишком долго им все объяснять, а мне было важно прежде встретиться с вами.

— Почему?

Люси положила перед собой мобильник.

— Потому что мой таинственный канадский собеседник перезвонит через четверть часа — и, если я не смогу сообщить ему ничего «вкусненького», на этом будет все кончено.

— Вы могли бы связаться с бригадой по телефону, просто вам приспичило увидеть настоящего…

— Кого — «настоящего»?

— Настоящего аналитика, профайлера. Человека, который на этом собаку съел.

Люси пожала плечами:

— С радостью польстила бы вашему эго, комиссар, но ничего похожего. В общем, я все вам рассказала, теперь — ваша очередь.

Она действует прямо, открыто, не лукавит. Шарко нравилась тайная война, которую эта девица ему предложила. Тем не менее Франку хотелось ее еще немножко подразнить.

— Нет, без шуток, неужели вы действительно думаете, что я готов поделиться конфиденциальной информацией с каким-то незнакомцем из оленьей страны? Может, предложите еще и развесить секретные данные в виде плакатов на автобусных остановках? Как насчет формата А3?

Люси наливала в стакан воду из зеленой бутылочки, и было видно, что она сильно нервничает. «Живет так, будто кожа у нее содрана», — подумал Шарко.

— Послушайте, комиссар. Я полдня добиралась сюда, я выкинула почти сотню евро на билеты, и все это — ради того, чтобы выпить в Париже «перье»? Один из моих друзей сидит сейчас в психушке из-за всей этой истории, мне жарко, я смертельно устала, я в отпуске, а помимо всего этого — моя дочка в больнице. Так что, как бы я вас ни уважала, попрошу избавить меня от сомнительных шуточек.

Шарко высосал сок из кружка лимона, облизал пальцы.

— У каждого из нас свой геморрой, персональный… Некоторое время назад я оказался в отеле, где не было ванны. Думаю, это случилось в прошлом году… Да, точно, в прошлом году! И вот это была настоящая проблема.

Люси казалось, что она спит и видит сон. Смотаться из Лилля в Париж и обратно только затем, чтобы выслушивать эту ерунду!

— Не пойму, какого черта я здесь. Может, мне встать и уйти?

— По крайней мере, ваше начальство в курсе этой истории?

— Только что сказала вам: нет.

Господи, да эта Люси Энебель точно такая, как он сам! Шарко попытался успокоить собеседницу:

— Вы здесь потому, что пытаетесь сейчас оставить свою жизнь за бортом. Фотографии трупов заняли в вашей голове место фотографий ваших детей, так? Бросьте все это, повернитесь на сто восемьдесят градусов, иначе с вами будет то же, что со мной: вы останетесь одна среди толпы, сгорающей на медленном огне.

Что за трагедии повергли этого полицейского в такой мрак? Люси вспомнила кадры из новостей, где видела его рядом с траншеей, из которой достали трупы. И жуткое впечатление, которое он произвел на нее тогда: человека на краю пропасти.

— Мне хотелось бы вас пожалеть, но не стану этого делать. Не в моих правилах распускать нюни.

— Ммм… мне кажется, ваш тон несколько выходит за рамки… Вам известно, лейтенант, что вы обращаетесь к комиссару?

— Простите, если я вас…

Ей не хватило времени закончить фразу: зазвонил телефон. Люси посмотрела на часы — для канадца вроде бы рановато, глянула на экранчик мобильного — и все-таки это он: номер звонящего начинается на +1 514, остановила мрачный взгляд на Шарко:

— Это он. Ну и что мне теперь делать?

Шарко протянул руку. Она, стиснув зубы, вложила ему в ладонь свой мобильник и придвинулась поближе к комиссару, чтобы ничего не упустить из разговора. Комиссар нажал на кнопку «принять звонок», но не сказал ни «Алло!», ни «Да!» — и она услышала голос из Монреаля.

Канадец начал почти грубо:

— Ну, есть у вас информация?

— Я эксперт, которого вы, может быть, видели по телевизору. Тот, что был в зеленой рубашке, тот, которого достали зной и журналюги. Что до информации — то да, информация у меня есть.