Линкольн Чайлд - Лед-15 Страница 22

— Доброе утро, доктор Маршалл, — улыбнулся он. — Доброе утро. Входите, входите. Ровно семь тридцать — превосходно, ценю пунктуальность. — Щелкнул пульт, и черно-белое, слегка зернистое изображение на экране погасло. — Садитесь, прошу.

Конти пересек помещение. Дверь в смежную комнату была приоткрыта, там виднелся небольшой стол в окружении удобных кресел и монтажный старенький аппарат, с катушек которого свисали обрывки пленки. Маршалл удивленно уставился на него, пытаясь понять, является ли этот анахронизм частью рабочего оборудования или же экспонатом личной коллекции режиссера.

Конти сел перед экраном и жестом предложил Маршаллу сделать то же.

— Как вам мой маленький просмотровый зал? — все так же улыбаясь, спросил он.

— Я видел, как сюда доставляли эту штуковину, — сказал Маршалл, кивнув на экран. — И думал, что это какое-то важное оборудование для съемок.

— Оно действительно очень важное, — ответил Конти. — Не только для съемок, но и для поддержания моего душевного равновесия. — Он махнул рукой в сторону стоявших справа и слева от экрана шкафов, заполненных DVD-дисками. — Видите? Это мое справочное бюро. В нем собраны величайшие из всех когда-либо созданных лент — самые прекрасные, самые новаторские, больше всего заставляющие нас думать. «Броненосец „Потемкин“», «Нетерпимость», «Расёмон», «Двойная страховка», «Приключение», «Седьмая печать»[7] — все они тут. Я никуда не езжу без них. Однако они не только служат мне утешением, доктор Маршалл, — они мой оракул, мой дельфийский храм. Некоторые обращаются за помощью к Библии, другие — к И Цзин. У меня же есть любимые фильмы, и они никогда меня не подводят. Вот, например.

Щелкнув пультом, Конти запустил фильм с начала. На экране появилось озабоченное лицо Виктора Мэтьюра.[8]

— «Поцелуй смерти». Помните?

Маршалл покачал головой. Конти приглушил звук до шепота.

— Забытый шедевр тысяча девятьсот сорок седьмого года. Выдающийся фильм Генри Хатауэя — вам наверняка знакомы его работы. «Дом на Девяносто второй улице», «Улица Мадлен, тринадцать». Герой этого фильма, Ник Бьянко, — Конти показал на Мэтьюра, гигантское лицо которого теперь смотрело на них из-за тюремной решетки, — попадает в тюрьму Синг-Синг за мелкое преступление. Там его обманывает занимающийся темными делишками адвокат. Чтобы добиться освобождения под залог, он заключает сделку с окружным прокурором, согласившись донести на убийцу-психопата по имени Томми Удо.

— Звучит интригующе.

— Это еще мягко сказано. Фильм не только великолепен — он к тому же подсказывает мне решение моей проблемы.

Маршалл нахмурился.

— Не вполне вас понимаю.

— Когда пропал кот, я был близок к панике. Я вдруг решил, что это крах моего нынешнего проекта, возможно, даже моей карьеры. Можете себе представить, что я перечувствовал. Фильм должен был стать настоящим шедевром, который поставил бы меня на один уровень с Эйзенштейном.

«Документальный фильм для телевидения?» — подумал Маршалл, но счел за лучшее промолчать.

— Полночи я расхаживал туда-сюда, размышляя, что же мне делать. А потом я обратился к ним, — он махнул в сторону шкафов, — и, как всегда, получил ответ, в котором нуждался. — Конти снова кивнул на экран. — Видите ли, «Поцелуй смерти» относится к жанру черной документалистики, гибрида потрясающих в своей реальности кадров и съемок в стиле нуар. Весьма интересная концепция. Весьма революционная.

Он повернулся к Маршаллу, и контуры его лица четко вырисовались на фоне светящегося экрана.

— Вчера, по горячим следам, я счел, что это кража. Теперь, когда у меня появилось время подумать, я изменил свое мнение. Я убежден, что это саботаж.

— Саботаж?

Конти кивнул.

— Сколь бы ни был ценен этот кот, его никому бы не удалось вывезти с базы. — Он принялся загибать пальцы. — Похитителям — а их должно быть как минимум двое, ибо туша чересчур тяжела для одного человека — непременно потребовался бы транспорт. А этого тут не скрыть. Даже если бы кто-то попытался убыть раньше срока, мы бы тоже об этом узнали.

— Как насчет Каррадайна, водителя? У него не только имеется под рукой транспорт, но он и заявился сюда одним из последних.

— Его машину тщательно обыскали и проверили, где он тут шастал. Как я уже сказал, похитить отсюда кота — невероятно сложное дело. Но если кто-то всего лишь задумал помешать съемкам, разрушить шоу… — Он пожал плечами. — Тогда ему достаточно сбросить тушу в какую-нибудь расщелину. Умней не придумаешь, а?

— Кому могло такое понадобиться? — спросил Маршалл.

Конти посмотрел на него.

— Вам.

Маршалл удивленно уставился на Конти.

— Мне?

— Вам, ученым. В частности, и вам лично. Но, как следует поразмыслив, я решил, что доктор Салли — куда более вероятная кандидатура. Похоже, он крайне расстроен тем, что я не сделал его звездой «Воскрешения тигра».

Маршалл покачал головой.

— Это просто глупо. Передача должна была выйти в эфир вчера, а сегодня вы бы уже улетели. Какой смысл в саботаже?

— Верно, сегодня я бы уже улетел. Но на завершающие операции после успешных съемок потребовалось бы еще несколько дней, не говоря о том, что нужно еще разобрать домики, увезти оборудование. Когда я показал доктору Салли примерный график работ, он, похоже, не слишком обрадовался. — Конти испытующе посмотрел на Маршалла, на этот раз без тени улыбки. — Ваш Салли, похоже, чересчур импульсивен — в отличие от вас. Вот почему я предпочел встретиться именно с вами. Несмотря на нашу вчерашнюю небольшую размолвку, думаю, вы человек вполне здравомыслящий. Возможно, вы куда лучше ваших коллег понимаете, что поставлено сейчас на карту. Итак, где, черт побери, этот кот?

Маршалл посмотрел режиссеру в глаза. Несмотря на тщательно маскируемые эмоции, не оставалось никакого сомнения, что Конти отчаянно пытается найти способ — любой способ — спасти положение.

— Как насчет Логана? — спросил Маршалл, вспомнив вчерашний разговор в помещении командного пункта. — Он появился неизвестно откуда, и никто не знает, что ему нужно. Мне сказали, будто он профессор из Йеля, историк. Вам не кажется это странным и весьма подозрительным?

— Да, это странно. Настолько странно, что я вынужден исключить его из списка подозреваемых. Слишком уж все очевидно. Кроме того, я уже говорил вам, что готов поставить на саботаж, а не на похищение. А у доктора Логана нет никаких причин саботировать мои съемки. Итак, где кот? Думаю, Салли вам об этом сказал. Его можно вернуть?

— Салли ничего мне не говорил. Вы не там ищете. Вам следовало бы поискать виновника среди вашей собственной съемочной группы.

Конти внимательно посмотрел на него, и на лице его отразилось нечто вроде сожаления.

— Этим занимается Вольф. — Он вздохнул. — Послушайте, я много размышлял на эту тему и пришел к выводу, что могу поступить двояко. Если мы найдем кота, я могу снять фильм, как изначально и собирался. С моими способностями я могу даже обратить задержку на пользу — придать занимательности сюжету, увеличить аудиторию. Все только выиграют. Или — я могу превратить случившееся в криминальную историю.

Он ткнул пальцем в экран.

— Мне всегда хотелось снять фильм в стиле нуар. Теперь у меня появилась такая возможность — только история в его основе будет подлинной. Выдающаяся история, снятая в реальном времени, — саботаж, расследование и в конечном счете торжество справедливости. Подобная история станет бессмертной, доктор Маршалл. Только представьте себе известность — положительную или дурную, — которую обретут ее персонажи. Все, что мне нужно, — найти актеров на роли. Найти героя… и злодея.

На огромном экране Виктор Мэтьюр шел через оживленную улицу на фоне возвышавшегося позади него городского пейзажа.

— Взгляните на него, — сказал Конти. — Ничем не выдающийся парень, угодивший в серьезный переплет. Никого вам не напоминает?

Маршалл не ответил.

— Ну так как, доктор Маршалл? — продолжал Конти. — Поступите как положено, встанете на сторону полицейских, донесете на преступника? Или сглупите… упретесь?

Мэтьюр исчез с экрана, и камера взяла в кадр другого мужчину, прятавшегося в темном переулке, — бледного, худого, в черном костюме и рубашке с белым галстуком, со странно пустым взглядом. Томми Удо. Выйдя из укрытия, он осторожно огляделся по сторонам и скрылся в дверях.

— Мне всегда нравился Ричард Уидмарк в этой роли, — сказал Конти. — Великолепно играет психопата. Его манеры, его нервный лающий смех… он просто гений.

Убийца тайком поднимался по узкой лестнице.

— Я надеялся дать вам роль Мэтьюра, — продолжал Конти. — Но теперь уже сомневаюсь в этом. Вы начинаете все больше смахивать на Уидмарка.