Илья Бушмин - Дорога смерти Страница 22

Лопатин наконец посмотрел на Бегина — спокойно и даже чуть удивленно, словно не понимая, что следователь здесь забыл. Бегин решил, что пора вмешаться.

— Что происходит вообще?

— Простите? — Расков тоже решил «заметить» Бегина. — Добрый день, Александр Ильич. Вы не в курсе, да? Мы ночью активно поработали…

— Почему я не в курсе? Я старший следователь по делу.

Расков выдержал эффектную паузу.

— Боюсь, что уже нет, Александр Ильич. Ночью мы не стали вас дергать, вы после последнего убийства итак почти двое суток были на ногах. Поэтому мы обратились в головной штаб, и к нам подключили старшего следователя Мальцева. — снова жест в сторону человека в очках. — И по ходу дела все решили, что ему лучше вплотную подключиться к расследованию здесь, у нас, в Домодедово, поближе к местам совершения преступлений. С головным штабом и с комитетом все согласовано. Так что с сегодняшнего дня Валерий Вячеславович возглавляет следствие по банде ДТА.

Мальцев решил вмешаться. Его голос был глубоким и спокойным:

— Вы ведь Бегин? Мы с вами пересекались пару раз… У Подмосковья есть свои особенности. Незначительные, но они есть. Как, наверное, и у каждого региона. Я здесь проработал долгое время и хорошо с ними знаком. А вы хороший следователь, Александр. И я настоял, чтобы вы остались в составе группы. В конце концов, помимо основной версии, у нас есть и другие, правильно?

— Да, на самом деле, — засуетился Лопатин. — Не знаю даже, почему вам с утра никто не позвонил. Забегались все. Сами видите, у нас тут работа кипит и… Так, вы, там, подвиньтесь. Расселись, как в кабаке… Александр Ильич, присаживайтесь! Так, на чем мы остановились?

— Да, — Расков кашлянул и вернулся к своим бумагам. — По местам проживания задержанных сейчас проводятся обыски. Экстремистской литературы пока никакой не нашли, но работа продолжается — и не исключено, что еще не вечер. Дальше. У задержанных взяли и направлены на экспертизу пробы с образцами ДНК. Сейчас наши оперативные сотрудники проверяют все связи задержанных, включая все контакты, телефонные звонки и так далее.

— Так, давайте план совместный наметим, — ввернул Мальцев. — Со вчерашнего дня ход расследования находится под личным контролем как председателя Следственного комитета, так и министра внутренних дел, так что…

— Да, кстати! — Расков взглянул на представителя пресс-службы, застывшего в уголке с блокнотом в руках. — Важный момент. С этого момента ход расследования мы засекречиваем. Никаких утечек в СМИ и никакой информации, кроме дежурных слов типа «ведется расследование, отрабатываются различные версии». Все ясно? Нам нельзя спугнуть никого, если вдруг еще кто-то из банды остался на свободе.

— Так, с основным определились. Теперь давайте по ближайшим оперативным мероприятиям. — Лопатин шустро зашуршал бумажками. — Александр Ильич, у вас какие-нибудь предложения будут или…?

Лопатин замер на полуслове, ища глазами Бегина и не находя его. Один из оперов, которым минуту назад он же велел потесниться, подал голос с конца зала:

— Он развернулся и ушел.

— О, здравствуйте. — Наташа была удивлена, увидев за одним из столиков кафе «Каламбур» Бегина и Рябцева. — Вы по делу или…?

— Просто перекусить, — улыбнулся Бегин. — Шашлык куриный, он свежий?

— Конечно, само собой.

— Две порции. И салат, вот этот.

Бегин ткнул пальцем в меню. Наташа кивнула, сделала пометку в блокноте.

— Что-нибудь еще?

— Кофе. Крепкий.

— А вам?

— Бутерброд и кофе, — проворчал Рябцев. Наташа вежливо улыбнулась уголками глаз. — Курить у вас можно?

— Это не особенно поощряется, но ругаться никто не будет.

— Как прошли похороны? — спросил Бегин, вспоминая обстоятельства их последней встречи с девушкой. Та подавленно кивнула:

— А как могут проходить похороны… Венки, слезы, могила.

— Вы будете продолжать здесь работать?

— Кафе теперь принадлежит маме Егора. Она его конечно продавать будет. Но пока суд да дело, работаю. Итак, два шашлыка, салат, бутерброд, два кофе. Что-то еще?

Бегин с вежливой улыбкой покачал головой. Девушка скрылась за дверями кухни. Рябцев уже выудил из кармана пакет с табаком, пачки с фильтрами и папиросной бумагой и сосредоточенно шуршал, заворачивая себе сигарету.

— Я скоро.

Бегин встал и направился к дверям, на ходу доставая мобильник. Рябцев покосился ему вслед и невольно хмыкнул. Из-за ситуации с Бегиным и его внезапным отстранением Рябцев чувствовал странное удовлетворение. Возможно, по причине неприязни к Бегину, хотя Рябцев и старался ее не афишировать и не сосредотачиваться на ней. А возможно, причина была в его прошлом — в эпизоде трехлетней давности, когда Рябцев проходил через похожие, правда, более печальные для его карьеры события.

— Довыё… вался, — буркнул Рябцев, проводя кончиком языка по самоклеящейся полоске на конце листочка папиросной бумаги.

Выйдя из «Каламбура», Бегин набрал номер Кашина.

— Матвей Геннадьевич, что за херня происходит?

Кашин был озадачен не меньше его.

— Все очень быстро провернули. Штаб межведомственный, подчиняется начальству на самом верху. Видимо, кто-то за нашими спинами обо всем договорился.

— И что теперь?

— Формально ты остаешься в составе следственной группы. Можно сказать, теперь вы с этим Мальцевым из областного управления махнулись местами. Если ты хочешь продолжать, карты в руки. Но теперь только с отмашки старшего следователя. Отныне дело контролируют они. Извини, Володь.

Бегин разговаривал по телефону минут десять. Когда он вернулся в помещение кафе, на их столике уже стояла еда. Рябцев энергично что-то уплетал, тогда как на его бутерброде не было ни следа укуса, а вот на одном из шампуров Бегина было лишь три кусочка мяса. Бегин усмехнулся и переложил шампур на тарелку Рябцева.

— Ты чего?

— Я не съем все. Пожадничал. Помоги. Ну или выбросим, если не хочешь.

Рябцева не пришлось просить дважды. Вгрызаясь в шашлык, он подозрительно косился на Бегина.

— Я тебя не понимаю. Был на коне — ходил мрачный, будто собаки в душу нагадили. Сейчас его подвинули — сияет, улыбается всем, весельчак прям. Ты, может, этого и добивался?

— Я бы не сказал.

— Ну, и что теперь? Не привык, наверное, на вторых ролях работать, а, «старший следователь по особо важным делам»?

Бегин бросил понимающий взгляд на опера.

— Тебе все это нравится, да?

— С чего ты взял? — Рябцев смутился. Какое-то время он ел молча. Доел шашлык, принялся за бутерброд. Бегин ел не спеша, думая о чем-то. Рябцев посчитал, что поизголялся и позлорадствовал над следователем он уже вполне достаточно. Теперь можно и сочувствие проявить. Или хотя бы сделать вид. — Некрасиво, конечно, вышло. Если тебе вдруг интересно, я не в курсе был. Так бы предупредил, конечно.

— Хорошо. Но это все не имеет значения.

— Ну конечно, — хмыкнул Рябцев. С бутербродом было покончено. Ощущая приятную сытость, опер откинулся на спинку стула и снова принялся за самокрутку. Послеобеденная сигарета — дело почти святое. — Дипломатичненько они тебя, конечно, подвинули.

— Дипломатичненько? — отозвался Бегин. — Дипломатия состоит в том, чтобы гладить собаку до тех пор, пока не будет готов намордник. Слышал когда-нибудь такую фразу?

Рябцев вообще не понял, о чем речь.

— Знаешь, по поводу этого следака, Мальцева. Я с мужиками из убойного поговорил. Они же со всеми в областном СК знакомы. Так вот, они говорят, что этот Мальцев вечно по ФСБ-шным делам работает. В паре с чекистами. Не знаю, может, у ФСБ есть на него что-то. Сам ведь понимаешь, когда следак не проявляет самодеятельности и не делает резких движений, операм дышать проще. А может, никакого двойного дна и вовсе нет — может быть, наши чекисты с ним просто сработались, и все.

Бегин внимательно слушал Рябцева. Кивнул, словно понял что-то эдакое. И перешел к делу.

— Ладно. Володь, — Бегин впервые назвал опера по имени. — ты ведь ваш участок трассы хорошо знаешь?

— Смеешься? Как свои пять пальцев. И М-4, и Каширку. Все развязки и повороты. Я по угонам восемь лет работал. Знаешь, сколько тысяч километров по нашему подмосковному асфальту я за это время накатал?

— Давай-ка покатаемся по трассе. Если ты не против. Отсюда до МКАД и назад.

— Зачем?

— Я хочу своими глазами все как следует изучить. И кое-что проверить. Пока что на это не было времени. — Рябцев сморщился, явно не испытывая никакого энтузиазма по этому поводу, и Бегин нажал на больную мозоль: — Ты ведь все еще ко мне приставлен, правильно? Так что допивай и поехали.

Рябцев обреченно вздохнул.

Трасса прорезала подмосковные леса на сотню километров, постепенно от МКАДа сужаясь от четырех полос в одном направлении до двух. Развязки, эстакады и переходы, билборды и огромные потоки машин — от юрких малолитражек до огромных фур с многотонными грузами, ползущими бесконечным огромным потоком. Автозаправочные станции, автосалоны, строительные рынки, магазины, закусочные, круглосуточные стоянки — и бесконечные съезды и ответвления, ведущие в десятки населенных пунктов, облепивших трассу, как мелкие рыбешки-прилипалы присасываются к громадине-рыбе. Частые высокие заборы там и тут из сетки рабица или металлоконструкций с горами земли, строительной техникой и вечными стройками внутри — мегаполис постепенно расползался во все стороны, подминая под себя все вокруг. Островки безопасности, разделительные полосы, огражденные с обеих сторон металлическими заборчиками со специальной разметкой, и уходящие за горизонт ряды высоких фонарных столбов. Холмы резко сменялись лесами, леса — выраставшими словно из ниоткуда скромными поселками или элитными коттеджными городками, которые так же быстро исчезали позади, уступая место покрытым зеленью полям. Или железной дороге. А может, очередной внушительной транспортной развязке. Или чему угодно еще. Трасса то уходила в гору, то спускалась вниз. Трасса М-4 «Дон» то многие километры тянулась параллельно Каширскому шоссе, то вдруг принималась переплетаться с ним, образуя смахивающие на любовный танец двух гигантских змей причудливые узоры.