Кристофер Райх - Банкир дьявола Страница 22

Ощущение, что он обречен находиться на периферии борьбы с терроризмом, все больше и больше удручало его. В его ведении находилась бюрократическая игра, включающая бесконечные походы в суд, запросы на выдачу судебных повесток и ордеров на обыск, несчетные часы изучения бухгалтерской отчетности, книг прихода и расхода, скучные мелкие факты ежемесячных выписок по счетам.

В правоохранительных структурах существует миф, что и один человек может что-то изменить и что все зависит только от количества приложенных усилий. И однажды Чапел решил стать таким человеком. Как змея, сбрасывающая кожу, он слой за слоем стаскивал с себя личную жизнь, чтобы больше времени оставалось для работы. Он отказался от велосипедных поездок в Аннаполис на выходных и от вечерних походов в бассейн. Он урезал утренние пробежки с шести дней до четырех, затем — до двух и теперь был вполне доволен, если удавалось потоптать дорожки хотя бы раз в неделю. Он забыл о любимой передаче «Футбольное обозрение по понедельникам» и окончательно бросил перечитывать шпионские романы Джона Ле Карре. Его отношения с женщинами, которые и без того завязывались не легко, теперь свелись к ужину раз в месяц с кем-нибудь из сотрудниц, а потом и вовсе заглохли. Рубашки он отдавал в химчистку, махнув рукой на траты. Кровать по утрам не застилал. По пути в Лэнгли он покупал черный кофе со вчерашней датской слойкой, забыв про нормальный домашний завтрак из овсяных хлопьев и свежевыжатого апельсинового сока. Вместо того чтобы в обеденный перерыв выйти и поесть по-человечески, подкрепиться, скажем, куриной грудкой и капустой брокколи под чесночным соусом, он стал довольствоваться куском пиццы и кока-колой прямо на рабочем месте.

И все это во имя мифа.

Адам Чапел докажет, что способен что-то изменить.

Однако в последнее время он начал сомневаться в результатах своих усилий. Нередко после двадцатичасового сидения за компьютером он рассматривал в зеркало свои глаза с красными прожилками и спрашивал себя: «Зачем?» Сможет ли он остановить кого-то, не дать совершиться теракту? Кто он, солдат на линии огня или резервист, который пытается остановить бурю при помощи зонтика? Эгоистично он спрашивал себя, не слишком ли самозабвенно отдается он призрачному делу и не стоит ли поискать ответы для своего беспокойного сердца где-нибудь еще?

А затем в течение одного дня все изменилось. Враг перестал быть маячившим на горизонте фантомом. Враг оказался рядом, здесь, в Париже. Чапел смотрел ему прямо в глаза и только по милости Божией избежал ужасного конца. Пораженный смертью трех своих товарищей и еще одного человека, с которым едва успел познакомиться, он понял, что его усилия не напрасны и в награду за верную службу ему выпала задача потруднее прежних.

— Агентство недвижимости «Азема», — повторил Леклерк и, записав адрес на листке, передал его Саре. — Это недалеко от Елисейских Полей, — любезно сообщил он ей, словно они находились в комнате одни. — Мистеру Чапелу будет приятно узнать, что почти рядом есть станция метро. Ему не придется много ходить, хотя, увы, придется преодолеть несколько лестничных пролетов.

— Что вы сказали? — спросил Чапел.

— Вам не придется много ходить.

— Нет-нет, что вы хотите этим сказать? — повторил он.

Лицо Леклерка выразило смущение, печальный взгляд его карих глаз метнулся от Сары к Чапелу. Он гадал, насколько далеко можно зайти. Чапел видел, как подрагивают его губы, а пальцы выбивают на подлокотнике кресла барабанную дробь.

— Вы слышали мой вопрос, — еле сдерживаясь, почти шепотом повторил Чапел, — так отвечайте же.

— Я сказал, что вам не придется много ходить, — невесело усмехнулся Леклерк. — Подумал о вашей ноге. Она же у вас болит, разве нет? Сначала вы упускаете Талила. Затем оказываетесь последним в подъезде. А я слышал, вы бегаете марафонские дистанции. Уж могли бы и нагнать его. Вот и все. Что случилось-то? Ногу растянули или еще что?

— Ничего не случилось, — ответил Чапел, — просто упустил его. Вот и все. Надеялся, что смогу задержать, был близок уже, но… — Он замолчал и отвел взгляд. С какой стати объяснять все это Леклерку? И в то же время он не мог остановиться. Ему самому было необходимо выговориться, хотя бы только для того, чтобы простить себя. — Они были моими друзьями. Последние два года мы бок о бок работали вместе каждый день. Сын Рэя Гомеса — мой крестник. Я перетащил Кека из ЦРУ и проводил с ним двадцать четыре часа семь дней в неделю, пока он не стал таким же, как все. Мы были командой. Отрядом. Я бежал изо всех сил… Вы слышите? — Давление в затылке усилилось. С каждой секундой ему становилось все труднее спокойно сидеть на месте. — Я задал вам вопрос.

Чапел даже не заметил, когда Сара Черчилль подошла к нему, но вдруг почувствовал ее руку на своем здоровом плече.

— Мистер Чапел, — негромко произнесла она, — я уверена, что мистер Леклерк ничего не имел в виду.

— Он капитан Леклерк, вы что, забыли? — не унимался Чапел. — И кстати, где были вы? — обратился он к французу.

— Впереди вас, — ответил Леклерк, глядя в упор на Чапела. — В дальней спальне. Думаю, мне просто повезло.

— Вам обоим повезло, — сказала Сара Черчилль, — несказанно. Итак, агентство недвижимости «Азема», правильно? — спросила она, читая написанное на листке. — Они нас ждут?

Леклерк дипломатично улыбнулся:

— Я нисколько не сомневаюсь, что они готовы к любому сотрудничеству.

Чувствуя, что ему надо на свежий воздух, Адам Чапел встал с кресла и вдоль стола направился к двери.

— Вы правда думаете, что выйдете на них таким способом?

Леклерк остался сидеть, усердно делая вид, что собирает свои бумаги. Он так и не поднял взгляда от стола:

— Каким способом?

— Идя по следу денег. Говорят, индеец может увидеть следы лошади даже на камне. Что до меня, я никогда не верил этому. — Чапел задержался у двери, опершись рукой о косяк. — Открою вам одну тайну, капитан Леклерк, — весь материал, который поставляют вам информаторы, по определению подозрительный. Сами подумайте. Это же продукт предательства, обмана, подкупа и допросов. Деньги неподкупны. Аудит не врет. В конце концов, бухгалтерская отчетность — это тот самый дневник, который, даже не подозревая об этом, ведут все террористы.

— Поверю вам на слово, — снизошел Леклерк, но Чапелу в его словах почудился вызов.

Докажи это. И поскорее.

14

Адмирал Оуэн Гленденнинг расплатился с таксистом и прошел в прохладный вестибюль отеля «Плаза Атене». Это был настоящий мраморный оазис. Мраморный пол. Мраморные колонны. Мраморные стойки. Журчание фонтана приглушало шум автомобилей на авеню Монтень. Огромный букет из гладиолусов и белой герани украшал стол в центре вестибюля. Если бы не стройная, шикарно одетая женщина, медленно прошествовавшая мимо, Гленденнинг, пожалуй, подумал бы, что попал в морг, а не в пятизвездочный отель. В последнее время мысли о смерти часто посещали его.

Подойдя к стойке портье, он поинтересовался, где можно воспользоваться телефоном.

— До конца коридора и налево, сэр, — ответил клерк.

— Спасибо, — поблагодарил Гленденнинг по-французски, хотя портье говорил с ним на хорошем английском языке.

По пути к телефонным кабинкам он зацепился за что-то палкой, оступился, но удержал равновесие. Все из-за того, что он спешил… Вспыхнув от стыда, он разозлился на свое тщеславие: за тридцать пять лет передвижения с помощью двух проклятых палок он мог бы уже привыкнуть к жалостливым взглядам и внезапно наступающей тишине, которые теперь вечно преследовали его. К тому, что он никогда не перестанет быть инвалидом. Его лицо выражало достоинство, ведь испытание боем он в свое время выдержал с честью, но покрытые шрамами бесполезные ноги никуда не спрячешь. Признак слабости. Чего он только ни делал, чтобы заставить их слушаться, — выполнял упражнения, проходил курсы лечения, ложился на операционный стол, но ничего не помогло. В конце концов он решил, что это от недостаточной силы воли, и принялся изводить себя самобичеванием.

В телефонной кабинке он сел, пристроив рядом трости, а ноги с помощью рук подобрал, чтобы можно было закрыть дверь. Через окошко он увидел мальчика, смотревшего на него во все глаза. Гленденнинг улыбнулся ему, но мальчишка убежал, будто испугался. Улыбка Гленденнинга потухла. Отнюдь не физическое неудобство или постоянная боль доставляли ему больше всего неприятностей.

Повернувшись спиной к окну, он снял трубку.

— Да? — ответил оператор гостиничного коммутатора.

— Международный, пожалуйста, — заказал он, назвал номер и подождал, пока его соединяли.

Сердце бешено колотилось. Может, он потерял вкус к секретным операциям?

— Алло.