Майкл Ридпат - Хищник Страница 22

Для начала Крис решил послать инвесторам сообщение по электронной почте, а уж потом, подготовив их, во второй половине дня обзвонить всех лично. Надо сказать, беседовать с инвесторами оказалось нелегко. Печальное известие поразило их до глубины души. Похоже, все они были не только деловыми партнёрами Ленки, но ещё и её друзьями. К радости и облегчению Криса, никто из них разговоров об отзыве своих средств из фонда пока не заводил. Единственный человек, до которого Крису не удалось дозвониться, был Руди Мосс. Руди даже не потрудился перезвонить Крису, что последнего не слишком взволновало. Руди Мосс старательно разыгрывал из себя независимого предпринимателя, и это было вполне в его духе. Крис, знавший Руди Мосса лично, считал его самым крепким звеном в цепочке своих инвесторов.

Когда рабочий день близился к завершению, Олли вышел из состояния прострации, в котором пребывал в течение нескольких часов, и Крис сразу же дал ему задание. Олли требовалось прощупать обстановку на рынке бумаг и выяснить, насколько сильно скажется политический кризис в России на экономическом положении восточноевропейских стран, куда фонд «Карпаты» вкладывал свои средства. Такими исследованиями обычно занимались Крис или Ленка, но Олли, как ни странно, успешно справился с заданием. Крис уходил из офиса с таким чувством, что, несмотря на все выпавшие на его долю испытания, сохранить фонд «Карпаты» ему всё-таки удастся.

К тому времени, как Крис приехал в «Уильямс», Дункан уже успел пропустить пинту или две. «Уильямс», небольшой затемнённый паб, находился на одной из аллей, отходящих от Бишопсгейт. Впервые Крис с Дунканом выпивали там десять лет назад. Паб был расположен на небольшом расстоянии от «Блумфилд Вайса», что представляло известное удобство для мелких служащих, желавших на скорую руку пропустить кружку пива. С другой стороны, заведение это было скромное, и начальство там не появлялось.

Крису и Дункану паб нравился ещё и потому, что его не подвергли стандартной модернизации и он являлся своеобразным островком старины в этом уголке города, сплошь застроенном современными зданиями.

Крис взял себе и Дункану по пинте тёмного и подсел к приятелю за маленький столик в углу. Паб был полон молодых людей в ярких пиджаках и кожаных куртках. Пожилые толстяки в старомодных костюмах с лоснящимися рукавами и воротниками, которых Крис частенько встречал здесь лет десять назад, теперь сюда не заглядывали. «Должно быть, — решил Крис, — их вытеснило наше поколение», — и подумал, что лет через десять и они с Дунканом переберутся в другой паб — с более подходящими им по возрасту посетителями.

— Спасибо, — сказал Дункан, когда Крис поставил перед ним пинту тёмного. Торопливо допив свою кружку, он пододвинул к себе кружку, принесённую Крисом, и без большого воодушевления добавил: — Будем здоровы.

— Будем! — сказал Крис.

— Я до сих пор не могу в это поверить, — сказал Дункан, единым духом ополовинив свою кружку. — Не могу — и все. Что же случилось?

— Когда мы шли по улице, кто-то налетел на неё сзади и перерезал ей горло, — с деланным спокойствием произнёс Крис. Ему не хотелось снова вспоминать подробности той ужасной ночи.

— И ты был там?

Крис кивнул.

— Кто был тот тип?

— Представления не имею. Да я его почти не видел. Помню только, что на нём были тёмная куртка и чёрная вязаная шапочка.

— А чешские полицейские? Что они говорят?

— Ну, поначалу они решили, что это наркоман, которому срочно понадобились деньги, чтобы купить наркотик. В Праге наркоманы — большая проблема. Но потом, по почерку преступника, по тому, как он все это проделал, они пришли к выводу, что её убил профессиональный киллер. Другими словами, этот человек виртуозно владеет ножом.

— Но кому могла прийти в голову дикая мысль убить Ленку?

Крис вздохнул:

— Понятия не имею.

— Думаю, это дело рук мафии, — сказал Дункан. — Сейчас в Восточной Европе столько развелось преступников. Где же я читал про американского банкира, которого застрелили в России?

— Ну, я не думаю, что Чехия в этом смысле так же опасна, как Россия. Хотя чешские политики утверждают, будто у них пустила корни украинская мафия. В настоящий момент полицейские подозревают украинцев. Но я, честно говоря, не представляю себе, каким образом наша скромная инвестиционная компания могла перейти этим парням дорогу.

— Ничего нельзя утверждать с полной уверенностью, — сказал Дункан. — Там ведь сейчас бог знает что творится, в этой Чехии.

— Да, творится, но именно это позволяет нам покупать там ценные бумаги за десятую часть их реальной стоимости.

— И именно по этой причине ты никогда не сможешь сказать с уверенностью, кто на самом деле эти бумаги печатает, верно?

Крис отхлебнул пива, подумал и согласился с приятелем.

— Да, сказать, кто за этим стоит, трудно. — Даже Ленка часто не догадывалась об этом, а уж она знала местный рынок, как никто. В обществе, где царят неразбериха, насилие и коррупция, за совершенно надёжными на первый взгляд документами может скрываться обыкновенная пустышка. Потому-то Ленка и не торопилась открывать офис в Праге. Все тянула с этим — до последней возможности, пока инвесторы не стали слишком одолевать. — Если хорошенько подумать, смерть Ленки может иметь отношение к нашим инвестициям на Востоке, — сказал Крис.

— Какое теперь это имеет значение? — сказал Дункан.

Некоторое время они сидели в полном молчании, вспоминая Ленку.

— А знаешь ли ты, что Ленка — единственная женщина, которую я любил по-настоящему? — произнёс Дункан.

— А как же Пиппа? — удивился Крис. Пиппа была женой Дункана. Они поженились три года назад, но последние шесть месяцев жили отдельно.

Дункан покачал головой:

— Мне нравилась Пиппа. Она меня волновала. Но я никогда её не любил. И в этом-то все и дело. — Дункан допил пиво и отставил кружку в сторону. — Я думал о Ленке даже тогда, когда ухаживал за Пиппой. Вот почему у нас с ней ничего не получилось. С Ленкой мы были вместе всего несколько месяцев, но мне до сих пор кажется, что я только тогда по-настоящему и жил.

Крис подумал, что Дункан, по обыкновению, все преувеличивает, но спорить с приятелем ему не хотелось.

— Да, она была особенной, — сказал он.

— Правда? — оживился Дункан и впервые за всё время разговора улыбнулся. — Она была такой тёплой, щедрой и жизнелюбивой. А кроме того, она была самой сексуальной женщиной из всех, кого я только знал. Не понимаю, что она во мне нашла? Потому-то, одумавшись, она и поторопилась от меня избавиться.

— Послушай, всё это было так давно… — сказал Крис.

— Это ты так думаешь. А мне кажется, что это было вчера, — пробормотал Дункан. — Я до сих пор все отчётливо помню. Её прикосновения, запах, смех. Ты помнишь её любимые духи? Как же они назывались?.. «Анна Готаль» — вот как! У нас в офисе есть одна женщина, которая пользуется такими же. Когда я чувствую их запах, то сразу же вспоминаю Ленку. Она как будто материализуется, и я ясно её вижу. — Глаза Дункана затуманились, и он отвёл взгляд. — Всё-таки у нас с ней было серьёзно. Пару раз, я уверен, она чувствовала то же, что и я. Если бы после окончания курсов мы остались вместе, моя жизнь сложилась бы по-другому.

Крису снова захотелось поспорить, указать Дункану на его непоследовательность и противоречия в рассуждениях. Но спорить с шотландцем он не стал. Без сомнения, если бы Ленка осталась с Дунканом, его жизнь и впрямь сложилась бы по-иному. Что и говорить, десять лет, которые прошли после окончания курсов, были не самыми лучшими в жизни Дункана.

Смерть Алекса доконала шотландца. Его угнетало чувство вины. Он потерял уверенность в себе, стал желчен, агрессивен и был преисполнен жалости к собственной особе. Его свежее когда-то лицо избороздили морщины страдания, а обаятельная улыбка сменилась горькой усмешкой. Он потерял большинство друзей, достав их своим нытьём, жалобами на жизнь и той горечью, которую он на них без конца изливал и которая сквозила в каждом его слове и жесте. Но Крис продолжал с ним дружить. Не то чтобы он дал себе зарок сохранить их дружбу любой ценой — вовсе нет. Но смерть Алекса, истинную подоплёку которой они скрыли от властей, сделала его человеком более терпимым. Он просто не мог бросить Дункана в трудную минуту. А вот Йен мог и бросил.

Как и следовало ожидать, после бесславного завершения курсов, Дункана из лондонского отделения «Блумфилд Вайса» уволили. В течение последующих нескольких лет он много раз менял место работы, занимая незначительные посты в небольших банках. Это вовсе не означало, что Дункан работал плохо. Он был честен, умел убеждать клиентов; когда хотел, мог быть обаятельным и со своей работой, в общем, справлялся неплохо. Но его окружала аура неудачника, и начальство в случае сокращения штатов или реорганизации банка первым делом увольняло именно его.