Шон Хатсон - Мертвая голова Страница 22

Он предложил ей сесть, но она предпочла ходить по комнате взад и вперед.

— Ты что, не понимаешь, какие неприятности доставляют мне твои звонки? — упрекнула она. — Я опять поссорилась с Джо.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спросил он с явным безразличием.

Она выплеснула на него все подробности ее мучительного пути сюда.

Райан сел за стол и налил себе в кружку водки. Он зажег сигарету и, затянувшись, раскашлялся. Он приложил руку к груди, чувствуя уже знакомую боль.

— Ну, — негодовала она, — скажи мне наконец, для чего я проделала весь этот путь?

— Сядь, пожалуйста, Ким, — попросил он.

Она взяла стул и плюхнулась напротив него.

В полумраке его лицо выглядело еще более бледным, темные круги под глазами сливались с тяжелыми веками, образуя черные провалы вместо глаз. Впадины на щеках казались синими, словно были облиты чернилами. Его рука слегка дрожала, когда он поднял кружку с водкой.

— Если тебе нужно позвонить, неужели ты не можешь это сделать, когда Джо нет дома? — спросила она более мягким тоном.

— Я же не знал, что он возьмет трубку, — ответил Райан. — Во всяком случае, ему осталось недолго беспокоиться по поводу моих звонков.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Больше звонков не будет, — сказал он.

— Почему? Ты уезжаешь?

Он усмехнулся.

— Можно сказать и так. — Он выпил то, что оставалось в кружке, и налил себе еще.

— Ник, что случилось? У тебя какие-то трудности?

— Большие трудности, черт возьми. — Он горько улыбнулся.

— Какие? Ты ведь позвал меня сюда, чтобы сказать об этом, да?

— Я не могу придумать, как бы это сказать помягче, и скажу, как есть. Я умираю...

Вот и все. Очень даже просто.

— Последняя стадия рака легких. Мои печень и селезенка тоже поражены. Рак. Мне осталось максимум шесть месяцев.

Она почувствовала страшный холод, несмотря на жару в комнате. Словно вся кровь мгновенно вытекла из ее тела. Он поднял кружку.

— За твое здоровье.

Ким пыталась хоть что-то сказать, но не смогла. Ее губы двигались, но она не произнесла ни слова.

Райан объяснил, что с ним произошло. Боль в груди, кровь, рвота. Он рассказал ей о том, как потерял сознание, об аварии, о последующей операции и о том, что сказал доктор. Все это время она сидела молча, совершенно оцепеневшая.

Райан зажег другую сигарету и заметил, каким взглядом она на это посмотрела.

— Все в порядке, — сказал он. — Я урезал. Куренье вредно. Она встала и подошла к столу.

Райан увидел блестевшие на ее щеках слезы.

— А ошибки быть не может? — спросила она, подходя к нему ближе.

Райан покачал головой и встал. Она обхватила его руками.

— О Боже, Ник! — рыдала она, прижимая его к себе. — Что ты собираешься делать?

— А что я могу сделать? — сказал он. — Бессилие хуже всего.

— Прости. — Слезы заливали ее лицо.

— Это не твоя вина. Никто не виноват. Даже некого обвинить, вот досада, черт возьми. — Он усмехнулся.

— Мне так жаль тебя, — сказала она.

— Мне не нужна твоя жалость, Ким, — произнес он сквозь зубы.

— Это не просто жалость, — вспыхнула она, отстраняясь от него. — Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Никогда не хотела. Я люблю тебя.

Боже, она ли сказала эти слова? Он прижал ее к себе.

— Я люблю тебя, — шептала она.

Райан сильно зажмурил глаза, так сильно, что под его веками затанцевали белые звездочки. Он ощущал странную путаницу в мыслях и чувствах.

Еще некоторое время она стояла, прижавшись к нему, потом отступила на шаг, чтобы видеть его лицо.

— Нужно сообщить Келли, — сказала Ким.

Райан смахнул слезу с ее щеки.

— Не сейчас, — ответил он.

— Она имеет право знать, Ник, прежде чем будет поздно.

— Ты имеешь в виду, прежде чем я слягу, и у меня выпадут волосы, и я не смогу дышать без респиратора? Ты это имеешь в виду?

— Я ей скажу. Все.

— Нет, она не должна знать, Ким. Обещай мне это. — Голос его звучал резко. — Обещай, что ты ей не скажешь.

Рыдания вновь потрясли ее тело. Он еще крепче прижал ее к себе.

Темнота поглотила их.

Глава 41

Ребенок лежал в небольшой картонной коробке. Он был завернут в одеяло, из которого выглядывало красное личико.

— А если он умрет? — спросил Эдвард Катон, глядя на него.

— Перестань волноваться, — буркнул Дон Невилл. — Я дал ему каплю портвейна. Моя мать обычно прибегала к этому средству, когда младенцы беспрестанно орали. Мы, может быть, заботимся о нем лучше, чем та шлюха, которая его нам продала. Если уж он у нее выжил пять недель, то с нами как-нибудь протянет еще пару дней. — Невилл ходил по комнате в здании на Кавендиш-сквер, проверяя видеокамеру и освещение. — Сейчас начнем. Все должно быть на своем месте.

— Ты собираешься предложить это Торнтону? — спросил Катон.

— Не уверен, — ответил Невилл, вытирая пот с шеи. — Думаю, за границей хорошо пойдет фильм с ребенком. Но и у Чарльза Торнтона наверняка найдутся клиенты на такой фильм. — Он улыбнулся.

— А как насчет второго претендента на главную роль? — усмехнулся Катон.

— Посмотрим. А это мальчик, да?

Катон хихикнул.

— Не знаю. Я не смотрел. — Он наклонился над коробкой и откинул одеяло. — Черт побери, ты угадал. — Он засмеялся и накрыл ребенка. — А знаешь, Финли был прав, — сказал Катон.

— В чем? — поинтересовался Невилл.

— Ну, мы уже с шестерыми покончили. И четверых полиция нашла.

— А что им это дало? Им известно не больше того, что было известно, когда мы еще только начинали. Нет, они никогда ничего не узнают. Те шестеро были никому не нужны. Никто их не хватится. Это просто отбросы в сточной канаве общества. — Он наслаждался своими философскими рассуждениями. — Мы с тобой чистим сточную канаву. Можно сказать, убираем ненужный хлам.

Катон скривился в улыбке.

— Поверь, — продолжал Невилл, — полиция не знает, с чего начать.

— А как насчет той шлюхи, которая продала нам ребенка?

— Что она может им сказать? Мы могли бы использовать ее в следующем фильме. Дай ей еще девять месяцев, и она будет пытаться продать другого своего ребенка. В любые руки. — Он вопросительно взглянул на своего компаньона. — Ты что, решил завязать?

Катон покачал головой.

— Никогда, — холодно произнес он. — Я просто подумал о Финли и о том, что он сказал. — Катон провел рукой по волосам и вытер ладони о джинсы. — Так что мы будем делать с этим ублюдком? Какова его игра?

— Финли играет только сам с собой, — сказал Невилл.

— Ну а если он проболтается? — беспокоился Катон.

— Это не в его интересах. Если он заложит нас полиции, мы потянем его за собой. Он это знает. Он знает, что мы держим его за яйца.

— Ты уверен? А какие у нас доказательства, что он с нами в деле? Не знаю, Дон, мне кажется, было бы спокойнее за границей.

Невилл на минуту задумался, потом хитро улыбнулся.

— Я позабочусь обо всем, — сказал он тихо. — Я втяну его в это дело так, как ему и не снилось.

Глава 42

Общественный бар «Рубак» на Грейт-Довер-стрит не был переполнен. Всего три посетителя. Двое мужчин лет сорока, одетые в костюмы, что представляло собой жуткое неудобство в такую жару, стояли у бара. Один потягивал минеральную воду, другой держал в руке стакан пива. Третий, Ник Райан, стоял в дверях, глядя на тех двоих. Он взглянул на часы.

— Выпивка после того, как сделано дело, — сказал он язвительно. — У вас, может быть, и есть лишнее время, у меня его — нет.

Двое мужчин резко обернулись. Тот, что повыше, расплескал воду из стакана.

— Вы Райан? — спросил высокий.

Детектив кивнул.

— Малкольм Веббер, — представился высокий, ткнув пальцем в грудь. — А это Питер Крейн. — Он кивнул в сторону другого, пониже ростом и коренастого. — Мы из Совета. Мы вас ждем.

— Почему же тогда, черт побери, вы не ждете меня на той стороне улицы, у дверей того, кому мы предъявляем иск о выселении? Насколько мне известно, он не уплатил ренту. Не думаю, чтобы вам поручали проверить местный трактир. Вы судебные приставы, да? Или инспекторы из Палаты мер и весов?

Райан вышел, двое мужчин последовали за ним, стараясь не отставать.

Дойдя до каменной лестницы, ведущей на второй этаж, Райан закурил сигарету.

— Не найдется сигаретки? — с надеждой спросил Крейн.

— Нужно было купить в пабе, — бросил Райан. — Пошли. Они стали подниматься по лестнице.

Райан вынул из кармана лист бумаги, проверяя адрес. Он поглядывал на номера квартир, мимо которых они проходили Первая. Третья. Пятая.

Дверь квартиры номер семь открылась, и какая-то женщина испуганно высунула голову. В глубине комнаты плакал младенец. Мальчишка лет пяти протиснулся впереди матери, торопясь посмотреть, что случилось. Она пыталась удержать его, но он вырвался из ее рук и выбежал на лестничную клетку, чтобы видеть оттуда, куда же направляются эти трое. Женщина тоже наблюдала за ними, прислонясь к двери и сложив руки на груди.