А. Квиннел - До белого каления Страница 22

Это было сказано не без гордости, как будто его брал в плен лично американский генерал. Кризи уткнулся в газету.

– Если ты служил в Легионе, – продолжил садовник, – значит, мы оба – солдаты.

Кризи поднял на Бруно взгляд, и на губах его мелькнула легкая усмешка.

– Да, – в тон ему сказал Кризи, – получается, что мы оба старые вояки.

После этого он встал и пошел в свою комнату.

Позже, уже лежа в постели, Пинта решила, что впрямую заставить Кризи поделиться воспоминаниями не удастся. До нее доносились приглушенные звуки музыки с верхнего этажа, она знала, что скоро услышит мелодию, которую он всегда ставил перед сном. Теперь Пинта уже знала, как называется песня. Однажды днем, когда Кризи чинил забор, она зашла к нему в комнату и взглянула на кассету, вставленную в магнитофон. Он всегда слушал ее перед сном. Это был «Голубой залив» в исполнении Линды Ронстадт.

Их отношения изменились после самого настоящего несчастного случая. Родители Пинты уехали на неделю в Лондон. Девочка была в кухне, когда вошел Бруно и сказал, что в кустах за домом свил гнездо соловей. В гнезде вывелись два птенца. Уже почти стемнело, но Пинта попросила показать ей гнездо. Оно было расположено довольно высоко на крутом склоне холма. Пинта стала быстро карабкаться по крутому склону холма, но, неудачно поставив ногу на камень, подвернула ее и рухнула вниз, сильно ударившись о выступ скалы. Кризи, работавший неподалеку, уже собирал инструменты, когда услышал ее крик.

Пинта лежала на спине, прижимая руку к боку, лицо ее было перекошено от боли. Бруно подложил ей руку под голову.

Сначала Кризи ощупал ее разбитую коленку. Прикосновения его сильных толстых пальцев оказались на удивление нежными. Коленка опухла, но он решил, что вывиха нет – девочка только потянула связки. Потом Кризи чуть приподнял ее майку. Чуть ниже ребер краснела ссадина. Кризи аккуратно коснулся пальцами ребер и слегка нажал. Пинта сморщилась.

– Очень сильно болит? – спросил он.

– Терпеть можно. Внизу болит сильнее. – Она сделала выразительный жест подбородком. – Я здесь ударилась о скалу. – По тому, как дрожал ее голос, чувствовалось, что она сдерживается из последних сил, чтобы не разреветься.

– Похоже, ты отделалась синяками да царапинами, – сказал он. – Ребра по крайней мере целы.

Прибежала до смерти перепуганная Мария и стала карабкаться по склону холма. Кризи сказал, чтобы она успокоилась, не суетилась и шла обратно. Он решил отвезти девочку в Комо, чтобы для полной уверенности сделать ей рентген. Мария должна остаться дома на случай, если позвонят родители. Бруно он тоже велел остаться: старик слишком нервничал, и это его состояние передавалось Пинте. Расставив все по своим местам, он осторожно поднял ее на руки и отнес в машину.

Позже Мария вспоминала, как Кризи был нежен с девочкой, с какой уверенностью действовал. Ведь он совсем не такой бесчувственный, каким хочет казаться, подумала Мария. Однако Кризи делал все чисто автоматически. В жизни ему много довелось общаться с ранеными, иногда смертельно. Первое, что требовалось в таких случаях, успокоить людей, ободрить и внушить веру в собственные силы.

Рентген подтвердил, что переломов нет. Врач забинтовал коленку и дал девочке обезболивающее. Он согласился с Кризи, что, скорее всего, у нее под ребрами произошло внутреннее кровоизлияние, но это не опасно.

Вернувшись домой, Кризи успокоил Бруно и Марию, отнес Пинту в спальню и оставил ее с Марией, чтобы та уложила девочку в постель. После этого Кризи решил позвонить в Лондон, в гостиницу «Савой». Если Рика или Этторе звонили в его отсутствие, Мария наверняка слишком сгустила краски.

Ответила Рика, и он ей рассказал, что произошло. Нет, тут же вылетать домой нет никакой нужды. У девочки только синяки и царапины. Утром в школу она, скорее всего, не пойдет. Конечно, он передаст ей их самые сердечные пожелания. Повесив трубку, он поднялся в спальню к Пинте, чтобы проверить, как она.

Все было в порядке – Пинта полусидела в постели, опираясь о две подушки. Рядом с ней лежал ее любимый коричневый медвежонок, набитый опилками. Кризи сел в ногах кровати.

– Ты нормально себя чувствуешь?

Она застенчиво кивнула.

Кризи взглянул на медвежонка.

– Ты с ним всегда вместе спишь?

Пинта снова кивнула.

– Как ты его зовешь?

– У него нет имени, – ответила девочка.

Ее иссиня-черные волосы разметались по подушке, личико было бледным, как наволочка. Огромные глаза смотрели на него в упор. Он резко поднялся.

– После этих таблеток ты скоро крепко уснешь. Если проснешься посреди ночи от боли, прими еще парочку.

Он пошел к двери, но, не дойдя до нее, обернулся.

– Я говорил по телефону с твоей мамой. Она просила передать, что они с папой тебя очень любят.

– Спасибо. Спокойной ночи, Кризи.

– Спокойной ночи, Пинта, – чуть хрипло сказал он.

Таблетки действительно подействовали, и она уже почти засыпала. Девочка выключила свет, прижала к себе медведя и очень скоро забылась сном. Она ему соврала – имя у медведя было.

Когда в Лондоне Этторе вернулся в гостиницу, Рика рассказала ему о звонке Кризи. Он очень торопился, чтобы не опоздать на ужин со своим агентом, и принимал душ, а жена стояла около двери в ванную комнату.

– Ты не хочешь вернуться домой? – спросил он. – Есть ночной рейс до Милана.

Она покачала головой.

– Кризи сказал, что с ней все в порядке.

Его рука на ощупь искала шампунь. Она вошла и подала ему флакон.

– Вообще-то это совсем неплохо, правда? – спросила Рика.

– Что – неплохо? – отозвался Этторе, намыливая шампунем волосы.

– Иметь в доме такого человека, пока мы в отъезде. Без него Мария ударилась бы в панику, и мне пришлось бы немедленно вылетать обратно. А если я правильно поняла, сегодняшний ужин имеет для тебя важное значение, или я не права?

Он подставил лицо под мощные струи воды, бившей из большого старомодного душа. Он любил «Савой» именно за консерватизм – ванные комнаты здесь были больше, чем спальни в некоторых ультрасовременных гостиницах, и все оборудование номеров соответствовало их внушительным размерам.

– Да, – согласился он, выходя из душа и обматываясь большой теплой махровой простыней. – Очень важное. Рой Хэйнз просто в восторге от открывающихся здесь перспектив, и, если он решит двигать на этом рынке наш товар, уже в этом сезоне мы сможем получить неплохую прибыль.

Этторе подошел к раковине и стал бриться. Рика приблизилась к нему сзади.

– Каким образом он собирается двигать наш товар?

– Через рекламу в прессе и по телевидению. Они здесь очень неплохо умеют это делать. Но стоит это недешево, и ему надо быть уверенным в том, что все затраты окупятся. За ужином попытаюсь на него надавить.

Этторе поймал в зеркале ее задорный взгляд и лукавую улыбку.

– Предоставь эту задачу мне. Надеюсь, у меня это получится лучше, чем у тебя, и с большим эффектом.

Продолжая бриться, он улыбнулся жене в ответ. Да, Кризи, несомненно, стоит потраченных денег.

Ужинали они в ресторане «Паркиз» на площади Бошам. В Лондоне Этторе из принципа не ходил в итальянские рестораны. Делал он это вовсе не потому, что в английской столице не было хорошей итальянской кухни, – во время путешествий он привык разнообразить свой стол местными блюдами.

Рой Хэйнз, крупный грубовато-добродушный мужчина, относился к тому типу англичан, который очень нравился Рике. Ей было совсем не трудно проявить в отношениях с ним всю силу убеждения, которой она обладала. Англичанин сидел за столиком напротив них, ел и улыбался – побудительные мотивы женщины были ему вполне понятны. Он уже принял решение оказать Этторе максимальную поддержку в установке новой производственной линии, а завтра хотел дать Этторе большой заказ на его продукцию, который почти в два раза превышал закупки прошлого сезона.

Он оживленно поддерживал застольную беседу, позволяя восхитительно красивой женщине, сидевшей напротив, говорить ему комплименты и очаровывать его. После ужина он собирался пригласить их в один из самых престижных лондонских клубов, известных своим казино. А прежде чем рано утром они уедут обратно в гостиницу, Рой, выиграв у Этторе приличную сумму, сообщит им хорошую новость.

Такие вечера были для Рики смыслом жизни. Она чувствовала себя нужной и оцененной по достоинству.

Когда рано утром она наконец нырнула в постель, уютно устроившись между хрустящими белоснежными полотняными простынями, она вспомнила вчерашний день. Утром она делала покупки у Хэррода, после обеда – на Бонд-стрит. Потом у Сассуна она сделала прическу, на полдник выпила в гостинице чай со смехотворно тонким бутербродом с огурцом. После этого позвонил Кризи, рассказал о случившемся с Пинтой и заверил ее, что в присутствии родителей нет никакой нужды. После восхитительного ужина в приятной компании они поехали в казино. Даже там ей везло, когда в рулетку она ставила на свои любимые номера – 17 и 20. Когда уже под утро они прощались с Роем Хэйнзом, он как бы невзначай сказал Этторе, что на очередной встрече, которая должна состояться сегодня после обеда, он значительно увеличит свой заказ на этот сезон и сделает все возможное, чтобы решительно поддержать Этторе в его намерении переоборудовать фабрику.