Чарльз Эппинг - Trust: Опека Страница 22

— Может быть, Охснер солгал.

— Все равно непонятно. Зачем Охснеру рассказывать нам об опекунском счете, если он использовал его для покрытия своих убытков? Охснер не из тех, кто может случайно проговориться. Он в таких делах собаку съел.

— Тогда как вы сами это объясните?

— Французы сказали бы: «Шерше ля фам» — ищите женщину. А американцы: «Ищите деньги».

— И что же?

— Если ищешь мотив преступления, всегда следует попытаться представить, кому это выгодно. — Его глаза расширились. — Имея на счете столько денег, за которыми никто не приглядывает…

— Кто-то все-таки приглядывал. Например, Охснер. Ваш отец.

— И посмотри, чем они закончили! — Руди встал. — Поэтому я и хочу увидеть счет. Это единственный способ узнать, что же произошло в действительности. — Он похлопал по вытертому кожаному портфелю. — Теперь, когда я собрал все необходимые документы, ничто и никто не сможет помешать мне выяснить правду.

Алекс видела, как Руди прошел во вращающиеся двери банка «Гельвеция» и передал служащему банка свои документы. После нескольких минут переговоров служащий протянул ему несколько листков. Руди внимательно их просмотрел, потом что-то сказал. Банковский служащий несколько раз отрицательно покачал головой.

Тогда Руди повернулся и вышел из банка. Молча прошел мимо Алекс. Затем не спеша перешел на другую сторону улицы, остановился перед магазином Луи Виттона и стал ждать.

Алекс подошла к нему.

— Что вы делаете? — удивилась она.

— Смотри, чтобы никто не видел, что мы разговариваем, — прошептал Руди.

— К чему такая секретность?

— Ничего не говори. Поймешь, когда увидишь.

Руди положил документы на карниз витрины магазина и пошел прочь. Алекс взяла их и стала читать. Вверху первой страницы стоял красный логотип цюрихского банка «Гельвеция» со словом «Kontoauszug» («Выписка о состоянии счета»). Ниже голубым — «Счет в долларах США».

Она заглянула в конец страницы: Общая сумма: $ 12104,65. Двенадцать тысяч сто четыре доллара шестьдесят пять центов. На следующей странице — баланс в евро. Ненамного больше. Она пролистала другие страницы — всего семнадцать, сложила суммы в других валютах: японских йенах, гонконгских и канадских долларах. В целом приблизительно на тридцать две тысячи четыреста долларов США.

А они-то думали, что на счету лежат миллионы! Это была какая-то бессмыслица. Она оторвала взгляд от бумаг и увидела, как Руди нырнул в приоткрытую дверь дальше по улице. Алекс поспешила за ним.

«Ерунда какая-то!» — подумала она. С чего бы это Охснер поднимал такой шум о том, как удачно они с отцом Руди вели операции со вкладом, если все время они крали с него деньги? С чего бы это Охснеру хвалиться экспоненциальным ростом и удорожанием активов, если тут не замешаны огромные деньги?

Она вошла во двор и увидела, как голова Руди мелькнула за большим чугунным фонтаном и исчезла в проеме двери на противоположном конце двора.

Она вышла за ним на улицу и нагнала его, когда он шел по мосту рядом с «Аистами». Уже на середине моста, почти дойдя до каменного здания криминальной полиции, Руди обернулся к Алекс и сказал:

— Это было идеальное преступление.

— Что вы имеете в виду? — удивилась Алекс.

— Идеальное преступление. Преступление, о совершении которого никто даже и не догадывается. — Он жестом указал на скамейку, предлагая присесть. На ту самую, на которой они сидели раньше. — Только подумай: деньги лежат себе на счете и ждут одного: когда кто-нибудь заявит на них свои права.

— И что же? — не поняла Алекс.

— После смерти отца Охснер остался единственным человеком, которому было известно про этот счет.

— Не считая тех, кто его открыл.

— А они, скорее всего, умерли. — Руди вглядывался в воды реки. — Также, как и Охснер. — Он повернулся к Алекс. — Охснер покончил с собой, когда понял, что идеальное преступление вот-вот будет раскрыто. Это очевидно. Именно он все годы воровал со счета деньги.

Алекс покачала головой.

— Я так не думаю. Когда мы обедали с ним на прошлой неделе, Охснер и бровью не повел, узнав, что вы знаете о счете.

— Это потому, что он понял: игра закончена. Неужели не понятно? Охснер воспользовался деньгами со счета, чтобы покрыть убытки в 1987-м, а потом убил моего отца, когда тот узнал, что происходит. А когда Охснер почувствовал, что мы вот-вот раскроем его махинации, у него осталось два выхода: убить нас или спрыгнуть с моста. Он выбрал самый простой выход.

— Тогда все? Дело закрыто?

— Точно.

— Да, но в пятницу Охснер вовсе не был похож на человека, которого схватили за руку.

— Может, это была просто игра?

— Тогда скажите, зачем он согласился пообедать с нами? — спросила Алекс.

— Чтобы узнать, что нам известно.

— В таком случае к чему все эти рассказы об опекунских счетах, их владельцах-евреях и запечатанных письмах? Зачем вообще было рассказывать нам об этом счете? Если помните, о счете вам сообщил Охснер, а вовсе не я.

— Возможно, последнее желание. Узнав, что мы напали на его след, он больше не захотел жить.

— Последнее желание? Идеальное преступление? Все это начинает напоминать плохое голливудское кино.

— Извини, но это единственное правдоподобное объяснение.

Алекс возразила:

— Охснер никогда не намекнул бы, что на счету лежат миллионы, если бы воровал оттуда деньги сам. Должен быть кто-то третий.

— Кто?

— Не знаю. — Алекс прокручивала в уме возможные варианты. Компьютерный код, определенно, был введен не просто так. Никто не стал бы прибегать к таким хитростям, чтобы использовать этот счет для покрытия маржи, если бы на нем не лежало много денег.

— Позволь мне кое-что проверить.

Руди выхватил отчеты и стал суммировать денежные позиции.[29]

— Может быть, на счету когда-то и были деньги, но Охснер украл их. Уже после того, как использовал счет для покрытия маржи. И после того, как убил моего отца.

— Тогда зачем ему рассказывать об этом счете сейчас?

— Не знаю. — Руди не отрывал от нее взгляда. — Но если не Охснер украл деньги, кто же тогда?

— Скажем, ваш отец?

— Думаешь, это он похитил деньги? Уже после того, как их использовали для покрытия маржи во время обвала рынка? — Руди на секунду замолчал. — А Охснер не сказал нам ничего в пятницу потому, что хотел скрыть от меня, каким жуликом был мой отец?

— А какое еще можно найти объяснение?

— Но у моего отца не было никакого мотива красть. У него была уйма денег. Посмотри, сколько всего он мне оставил. Все эти картины я купил на деньги, унаследованные от отца.

— А почему вы уверены, что это не деньги с опекунского счета?

— Ни в коем случае! Эти деньги у нас были с самого начала. Отец всегда рассказывал мне о финансовом положении нашей семьи. Могу тебя заверить, у него было много денег, доставшихся ему от отца, а тому — от деда. Все это было задолго до открытия опекунского счета. — Руди помолчал. — А если предположить, что он взял деньги со счета, то нечем было бы тогда покрывать маржу во время обвала рынка в 1987 году, верно? Ты сама сказала, что на опекунском счете должна лежать куча денег, чтобы компьютерные махинации имели смысл.

— Точно.

— Кроме того, твоя версия не объясняет, почему Охснер совершил самоубийство. Не мог он покончить с собой только для того, чтобы скрыть от меня правду о моем отце и его манипуляциях с опекунским счетом. Со смертью Охснера счет переходит прямо в мои руки.

— Это правда.

— Ну, компьютерный гений, и какова же твоя версия случившегося?

В голове у Алекс проносились эвристические «если — то»: если деньги украл отец Руди, то самоубийство Охснера лишено смысла. Если деньги украл Охснер, то зачем ему вообще рассказывать про этот счет? Если ни отец Руди, ни Охснер не крали денег, то где же они?

И тут Алекс вспомнила о письме.

— Охснер говорил, что письмо, в котором упомянуто имя настоящего владельца счета, можно будет открыть после его смерти.

Руди с недоумением посмотрел на Алекс:

— Ты считаешь, что Охснер покончил с собой, чтобы я мог получить доступ к этому письму? Почему он просто не отдал его мне?

Алекс встала и, облокотившись о перила, посмотрела на реку, по которой катились холодные волны.

Теперь ее осенило. А что, если Руди украл деньги? Он мог сделать это сегодня утром, когда ходил в банк. Перевод денег минутное дело. С одного счета в банке «Гельвеция» на другой. Алекс внимательно посмотрела на Руди. Или он сделал это в пятницу, пока она стояла у банка и ждала его? Или когда она улетела в Амстердам? Может, поэтому он и купил ей билет? Чтобы убрать ее с дороги?

Поэтому убили Охснера? Чтобы и его тоже убрать с дороги?

Алекс бросила взгляд на полицейский участок за мостом. Его входные двери скрывались за четырьмя гигантскими каменными колоннами. Она подсчитала, сколько времени займет добежать туда.