День чёрной собаки - Вадим Юрьевич Панов Страница 22

Нужно чувствовать страх жертвы… нужно видеть, как в её глазах появляются сначала ужас… потом боль… а потом пустота. Как уходит из них жизнь и наступает миг наивысшего единения жертвы и убийцы – миг отнятия жизни.

Желание разбудить жертву оказалось настолько сильным, что убийце пришлось остановиться у двери и медленно досчитать до десяти. И негромко обругать себя за проявленную слабость. Или кровожадность. Обругать и пообещать себе обязательно убить по-настоящему, глядя жертве в глаза. Но не сейчас. Сейчас следует строго придерживаться плана.

Сначала закрепить видеокамеру на лбу. Включить. Убедиться, что работает. Снять кровать с тормозов и перевезти под подъёмник – не забыть отсоединить капельницу! В прошлый раз она поехала за кроватью и с грохотом рухнула на пол. Снять простыню, сложить и бросить в мусорный контейнер. Освободить от ремней ноги и связать в районе лодыжек, проверить надёжность, захватить крюком подъёмника и начать неспешно крутить рукоятку, наблюдая за тем, как стальной тросик сначала натягивается, а затем начинает тянуть жертву с кровати, поднимая к потолку. Остановиться, зафиксировать положение, подойти к жертве и аккуратно снять её, чтобы не ударилась головой о бетонный пол. Учитывая дальнейшие действия, этот жест не имел никакого значения, однако убийца не хотел наносить лишние травмы. Вернуться к подъёмнику и крутить ручку до тех пор, пока голова жертвы не оказалась примерно в полуметре от пола.

Снова зафиксировать подъёмник.

Жертва слегка покачивалась, но это были последствия подъёма, а не попытки вырываться – лекарства продолжали действовать, так что несчастная не поняла, что её переместили к месту казни. Убийца подошёл к жертве, прикоснулся рукой, останавливая движение, и негромко произнёс:

– Однажды это случится с каждым из нас. С кем-то раньше, с кем-то – позже. Смерть – это единственное, чего нельзя избежать, и так получилось, что тебе не удастся избежать её сейчас. Ты умрёшь. Но я позабочусь о том, чтобы смерть пришла тихо и безболезненно, без ужаса ожидания и жестокого насилия, ты просто покинешь этот мир, сама того не заметив. Так было предначертано в час твоего рождения, и я не в силах ничего изменить. Ты умрёшь.

То ли самодельная отходная молитва, то ли извинения.

Убийца не готовился произносить речь, но в прошлый – первый – раз слова пришли сами. Пришли в тот самый миг, когда жертва оказалась перед ним и оставалось нанести последний удар. Но пришли слова, и убийца понял, что не может не произнести их. И он сам не знал, молитва это или извинения.

Слова пришли и остались в памяти навсегда, и сегодня убийца повторил их в точности. Выдержал короткую паузу, продолжая смотреть на девушку, затем левой рукой взялся за её волосы, потянул вниз, а правой ударил в шею, вскрывая сонную артерию. И развернул тело, направляя вырвавшийся поток в подставленное ведро.

Надев защитный костюм, убийца не мог посмотреть на наручные часы, а телефон в подвал он никогда не брал, зато предусмотрительно повесил на стену дешёвые часы с крупным циферблатом и сейчас, удерживая подрагивающее тело, посмотрел на них, прикидывая, сможет ли нагнать потерянное в гараже время?

Что осталось? Дождаться, когда стечёт кровь, обмыть тело из шланга, протереть и дать подсохнуть. Приподнять повыше и переложить на кровать, развязать и обработать кислотой лицо. Убийца искренне верил, что смерть освобождает душу, лишая тело и красоты, и главного внутреннего содержимого, и потому смотрел на мёртвых без всякого уважения. Видел только мясо, которое следует обработать согласно плану, и даже в первый раз не испытывал никаких эмоций: ни когда заливал кислотой лицо жертвы, ни когда откусывал болторезом пальцы, ни когда заматывал в полиэтилен. С мёртвыми убийца обращался буднично и решил, что во время обработки тела сумеет вернуть не меньше получаса.

Улыбнулся, бросил взгляд, прикидывая, как долго будет вытекать кровь, и неожиданно понял, что в этот раз дурнота не накатила.

в прошлом году

Капля дождя упала на лобовое стекло. Крупная и, наверное, холодная капля. Первая после долгого перерыва. Платон надеялся добраться до «Сухарей» по подсохшей дороге, но не повезло – первая капля, толстая, набухшая, упала на лобовое, намекнув, что ливню быть. Упала на стекло и растеклась, как дым сигареты растекается по лёгким, – сразу во все стороны. Дым сигареты, которая была бы сейчас очень кстати: Платон давно бросил, курить его тянуло редко, даже во время застолий вид сигареты или дымящих друзей не наводил на мысль присоединиться. А вот разговоры с бывшей женой действовали угнетающе, вызывая непреодолимое желание глубоко затянуться крепким табаком. Но Платон держался, не затягивался.

Хотя хотелось безумно.

– Когда ты вернёшься? – переспросила Нинель.

– В воскресенье вечером.

– То есть ты не сможешь встретиться с Катаняном раньше понедельника?

– Мы с ним на понедельник и договорились.

– Ты ведь понимаешь, что дорога каждая минута?! Катанян может принять решение в любой момент! Почему ты такой рохля? Ты же обещал!

Они с Нинель расписались почти три года назад, но уже на следующее после свадьбы утро Платон задумался над тем, что побудило его, в целом не самого глупого мужика, поддаться на чары энергичной красавицы, приехавшей завоёвывать столицу из… Пёс его помнит, откуда Нинель приехала. Не важно. Важно, что брак получился скоротечным, продержался семь месяцев, но, несмотря на развод, избавиться от Нинель у Платона не получилось: активная красавица присосалась к нему крепко и требовала помогать в карьере.

– Мы встретимся с Катаняном в понедельник и поговорим о твоей роли.

– Ты обещаешь?

– Я обещаю сделать всё возможное.

– Ты сказал, что у меня будет эта роль.

– Нет.

– Обещал! Вчера, когда мы обедали.

«А ведь и правда сказал… Проклятый язык!»

Курить захотелось сильнее.

– Я поторопился, – промямлил Платон.

– Ты уже пообещал роль другой актрисе? Той рыжей сучке? Твоей новой шлюхе? Я видела вас на премьере. Только у тебя могло хватить глупости притащить в приличное общество эту лахудру!

«Той самой глупости, которой когда-то мне хватило, чтобы притащить в общество тебя…»

– Говори, ты пообещал ей роль, да? Ты её будешь продвигать Катаняну?

Почему он терпит? По той простой, в общем, причине, что Нинель оказалась, может, и не очень умной, зато невероятно хваткой девушкой. Выйдя за Платона, она не запрыгала от счастья, решив, что жизнь удалась, а продолжила «искать варианты» и очень скоро оказалась в постели одного из его главных спонсоров – Платон и глазом не успел моргнуть, как выяснилось, что его жена вновь выходит замуж и «нужно как можно скорее решить с разводом, милый». Разошлись мирно, бизнесмен остался в числе деловых партнёров Платона, но за это приходилось использовать связи в мире кино и добывать новой жене старого спонсора роли в кинопроектах. Причём не любые, а те, которые Нинель желала. Платон чувствовал себя последней тряпкой, но роли добывал исправно.

Глупость, конечно, но бывает и хуже.

Дождь усилился, однако «дворники» справлялись, даже работая на минимальной частоте – Платон не любил, когда они мельтешат перед глазами. Он остановился у ворот «Сухарей», мысленно обругал себя за то, что заболтался и слишком поздно надавил на кнопку брелока, и решительно свернул разговор:

– Нина, я приехал. И даю слово, что в понедельник вопрос будет закрыт.

– Для всех будет лучше, если ты не ошибёшься, – холодно бросила бывшая и отключилась.

Платон выругался. Но только убедившись, что Нинель повесила трубку: нельзя посылать по матери новую жену старого спонсора.

Особняк Ады – Платон называл все дома в «Сухарях» особняками – располагался ближе к перекрёстку, чем особняк Платона, который он прагматично сдавал. Но в который не собирался заезжать, поскольку арендаторы предупредили, что вернутся из отпуска лишь в начале ноября. Что же касается особняка Ады, то он был двухэтажным, выстроенным из красного кирпича, материала, который в девяностых годах пользовался особенной популярностью в Подмосковье и, наверное, по всей России. Красотой он, безусловно, проигрывал стильному соседу справа, однако мог похвастаться двумя достоинствами: был просторным, с изрядным количеством комнат и обладал большой, обращённой к лесу террасой, на которой взрослые периодически устраивали вечеринки, в том числе – с грилем. Но это случалось не часто и по вечерам, зато всё остальное время терраса принадлежала их компании: Аде, Платону, Илье и Руслану, и здесь они провели множество прекрасных часов. Дом и лес надёжно ограждали террасу от ветра, в случае дождя выдвигались маркизы, дети «на воздухе» и при этом «на виду» – что ещё нужно?

И единственным недостатком этого замечательного