Звездная карта царя Саула - Артур Гедеон Страница 22

– Итак, Егор Кузьмич, слушай. Три сына арийского царя-мага Расена – Троян, Лидий и Хетт – правили приблизительно во времена Эхнатона. То есть в середине второго тысячелетия до нашей эры. Персидский царь Ардис правил в Малой Азии тысячу лет спустя – в середине первого тысячелетия до нашей эры. Сечешь?

– Секу, Андрюша, – кивнул Добродумов. – Далее.

– Ардису и его вороватой жене Астарте не хватило пятисот лет до того, как Небесная карта должна была, говоря современным языком, активироваться. То есть она должна была «ожить» на рубеже двух эр. Две тысячи лет назад. Понимаешь, куда я клоню?

– Кажись…

– Как говорит Феллах ал Батур, Небесная карта вновь появляется в мире при царе Сауле, а стало быть, это рубеж первого и второго тысячелетия уже новой эры. Тысячу лет назад! И значит, если поверить в эту сказку, то можно смело сказать, что следующий срок активации Небесной карты – нынешнее столетие.

Егор Кузьмич даже сел на диване и пригладил взъерошенную бороду.

– Тогда ясно, Андрюша, отчего такой сыр-бор. И откуда эта волчья стая вынырнула, что охотится за камушками, за моими коллегами и за твоей королевной.

– Откуда только она вынырнула, – задумчиво добавил Крымов. – Из тьмы веков…

– Вечная жизнь – старая приманка.

– Еще какая старая, – согласился Крымов и заглянул в тубус. – Кажись, там есть что-то еще. – Он как следует тряханул металлическую трубу, и ему на колени вылетела скрученная открытка. – Ух ты, свиток – это не все. И что же это у нас за открыточка? Дворец пионеров города Медведково. Еще один волжский городок? – Крымов взглянул на спутника, но глубоко ушедший в себя Егор Кузьмич, несомненно, думал сейчас о перипетиях истории и судеб человеческих. – И фотография какая древняя, годов шестидесятых…

Дворец пионеров города Медведково когда-то был дворянской усадьбой, по прихоти судьбы не разрушенной, а перестроенной и дополненной. Позади усадьбы к дворовому фасаду сделали большой пристрой, как видно, ставший концертным залом. Получился старо-новый гибрид, но для провинциального городка и этот шедевр был неплох.

На обороте открытки была только одна запись перьевой ручкой, вернее, дата: «21 октября», далее стоял нынешний год и было обозначено время: «12:00».

– Да это уже скоро, – пробормотал Крымов. – И время не поленились указать. Фантазеры. Придется еще раз наведаться к Хранителю Ключей, Константину Вениаминовичу Голикову тире Малышеву. Может, разъяснит? Или просто позвонить ему? – рассуждал, скорее, сам с собой Крымов. – Опять пугаться бедолаге…

Номер работника библиотеки он пробил еще прежде. Позвонить решил немедленно. Набрал номер. Трубку взяла женщина, как видно, мать, та самая Мила, тайная любимая женщина Вениамина Малышева. По голосу было ясно, что она крайне взволнованна.

– Константина можно? – строго спросил Крымов.

– А кто это? – в ответ спросила она.

– Полиция беспокоит, убойный отдел, майор Петр Андреевич Суздальцев.

– Зачем вам Костя?

Приходилось идти ва-банк.

– Вы его мать?

– Да, Мила Андреевна.

– У нас есть вопросы к Константину Голикову, касающиеся недавней смерти Вениамина Вениаминовича Малышева.

– О господи!.. – воскликнули на том конце провода.

«За это мне еще пару дней гореть в аду, – подумал про себя Крымов. – А то и три!»

– Он уехал, сегодня вечером уехал, – ответила его мать. – Собрал чемодан, ничего не сказал и уехал. Куда – не знаю.

– Понятно, – ответил Крымов. – Плохо, когда человек удирает вот так, ночью. Впрочем, вы не беспокойтесь. И передайте ему: мы искать его не станем. Запомните одну фразу и передайте ему при случае: Хранитель Ключей может ни о чем не беспокоиться. Он сделал все что мог, – Крымов дважды повторил эту фразу. – Всего наилучшего. Спокойной ночи.

Он дал отбой. Мать, конечно же, знала, где ее перепуганный до смерти сын. Пусть передаст ему эту весточку – может быть, она подарит ему надежду на жизнь. Тяжелый храп резанул Андрея по ушам – он даже вздрогнул. И обернувшись к Егору Кузьмичу, седая борода которого торчала лопатой к гостиничному потолку, едва успел поймать выпавший из руки краеведа свиток Феллаха ал Батура.

7

Без четверти семь утра они были на железнодорожном вокзале Суходолова. Ветер гонял по пустому перрону редкие охристые листья. Поезд Суходолов – Челябинск ждал их на первом пути. Станцией назначения был город Бобылев.

– Говорил тебе, можем еще поспать лишних пятнадцать минут, – раскуривая папиросу, хмуро сказал Егор Кузьмич.

– Ну да, а потом бежать за поездом. Зачем коньяку опять две взял? Одной бы не хватило?

– Не учи старшего товарища, – ответил Добродумов. – И, согласись, более опытного в подобных делах. Так ты, Андрей, в Бобылеве-то прежде бывал?

– Спрашивал уже, Егор Кузьмич, я ответил: не довелось.

– Жаль! – выдыхая дым, покачал головой царевский краевед. – Красивый волжский городок. Я у бабки-то Марьи частенько гостил с отцом. – Добродумов ностальгически вздохнул. – Она тоже самогон варила. – Егор Кузьмич очень серьезно кивнул Крымову. – Это наш фамильный рецепт. Никому – под страхом смерти!

Они уже стояли у вагона.

– А пытать будут? – поинтересовался Крымов.

– Мы, Добродумовы, стерпим. Это – как вересковый мед: лучше смерть, чем позор племени.

– Вы едете? – спросила молоденькая проводница в синем кителе. – Пора уже занимать места, граждане.

– С вами – хоть на край света, – улыбнулся Андрей. – Поднимайтесь, Егор Кузьмич, девушка ждет.

Их плацкартный вагон опять оказался полупустым. Поезд летел вперед, изредка выгибаясь в дугу, резал великие пространства Среднего Поволжья. Там откроется поле, тут блеснет озерцо, вырастут дальние леса. Убаюкивал перестук колес. В Бобылеве путешественники должны были оказаться в полдень. Егор Кузьмич Добродумов храпел на своей полке, ядовитыми парами выталкивая из себя вчерашний коньяк, водку и самогон, выпитый с оренбургскими агрономами. А Крымов рассматривал карту предместий города Бобылева. Рядом лежала ксерокопия графского документа.

Город Бобылев был основан в 1581 году как крепость на берегу Волги, когда царские войска осваивали Дикое поле, контролируемое ногайцами. Город был небольшим – 400 тысяч жителей. Поселок Воздвиженск, где когда-то было поместье Поддубное, принадлежавшее Бестужевым, находился на самом краю территории, занимаемой Бобылевом. Там протекала речушка Воздвиженка, работала известная мыльная фабрика «Коммунарка», крепко державшаяся за свой старинный бренд, и стоял дом-музей графов Бестужевых.

«Мы, графы Бестужевы, хранители карты, оставляем нашим потомкам путь к сему великому сокровищу, – вновь прочитал Крымов начало отксерокопированного документа, – спрятана карта в нашем фамильном поместье Поддубное, под городом Бобылевом. Она замурована в седьмом каменном столбу от ворот, напротив часовни, за серебристым камнем…» «Неужели речь идет о Звездной карте царей-лукомонов? – думал и гадал Андрей. – Не верится, хоть убей! Но Бестужевы-то были уверены,