Джон Харви - Ты плоть, ты кровь моя Страница 23

– Не двигайся! – тихо произнес Шейн Доналд, и его шепот эхом отозвался у нее в голове.

На секунду ей показалось, что это шуточки ее собственного воображения.

Но тут ей в основание шеи уткнулось острие ножа.

19

Элдер договорился встретиться с Кэтрин в центре города после окончания ее тренировки, но после назначенного времени прошло уже четверть часа, а он все еще ходил взад-вперед между двумя каменными львами, установленными на углу площади. Вокруг сплошь девушки в укороченных юбочках и узеньких топиках – хихикают, курят, прежде чем отправиться в один из близлежащих пабов со своими приятелями. Некоторые стояли сами по себе – и молодые люди, и девушки, – притворяясь, что вовсе и не поглядывают на часы, делая независимый вид, пока не появлялся (или не появлялась) тот или та, кого они дожидались.

Двадцать минут прошло.

Двадцать пять.

До этого он успел позвонить Морин – та уже собиралась уходить: нет, новостей о Шейне Доналде пока не поступало. Но прошло совсем немного времени, сказала она. Они договорились встретиться завтра вечером, выпить вместе, когда он вернется после встречи с Полом Латамом, преподавателем драматического искусства в прежней школе Сьюзен Блэклок. Голос Морин в телефонной трубке звучал резко, отрывисто, но не враждебно, просто несколько сухо.

С Морин его мысли перескочили на Мэдди Берч, с которой он вместе работал – сколько лет назад? Четырнадцать или пятнадцать. Толковый из нее вышел полицейский, хотя, конечно, ей немного недоставало сосредоточенности и напора, присущих Морин. И все же она была хорошим полицейским и хорошей женщиной. Он ее и выбрал для совместных допросов Доналда, потому что от нее исходило некое женское тепло, мягкость даже, намек на то, что она тебе сочувствует и готова о тебе позаботиться. А вот с Морин вопрос о половой принадлежности по большей части даже и не возникал, его словно бы вообще не было, если она сама об этом не вспоминала.

Справа от него девушка с кудрявыми черными волосами и на высоких каблуках, скорее уже женщина, обвила руками шею улыбающегося мужчины и поцеловала его в губы.

Он подумал, а где сейчас может быть Мэдди Берч; наверное, сидит инспектором уголовного отдела в одном из этих маленьких городков в Средней Англии, скажем, в районе Уолдз – в Маркет-Рейзене или Лауте. Или, может быть, бросила все это, вышла замуж, имеет уже парочку детишек, живет в собственном доме недалеко от Линкольна, возит их в школу и обратно в своем «универсале». Однажды поздним вечером они вместе выходили после чьих-то проводов – более чем слегка пьяные – и столкнулись у двери. И он вдруг обнаружил, что его рука лежит на ее груди. Когда они отодвинулись друг от друга через несколько секунд, потеряв дыхание, в падавшем с противоположной стороны улицы свете он заметил в ее зеленых глазах выражение радостного изумления.

– Папа! Папа! – Это была Кэтрин. Спортивная сумка закинута за плечо, торопливо идет к нему мимо фонтана. – Пап, извини, я задержалась!

Когда они вышли с площади на Кинг-стрит, Кэтрин решила, что отец ведет ее в «Пицца-экспресс», но Элдер вместо этого направился через улицу к ресторану «Лох-Файн Ойстерс» – решил побаловать любимую дочь.

– Это в честь чего? – спросила та.

– А просто так. Почему ты спрашиваешь?

– Ну, просто… – Она сделала неопределенный жест руками.

– Просто – что?

– Да ничего, пап. Ничего.

Они уселись друг напротив друга в отгороженной высокими стенами отдельной кабинке. Ресторан уже был на три четверти заполнен. Официантка принесла им меню, зачитала список сегодняшних «особых блюд» и оставила их принимать решение.

– В любом случае, – сказал Элдер, – держу пари, что ты здесь уже не раз бывала с мамой.

– Они с Мартином предпочитают ресторан «Санниз».

– Ах вот как.

Элдер заказал себе пива, а Кэтрин, бросив тайком взгляд на отца, – бокал белого вина. И оба углубились в изучение меню.

– Ну ладно, – сказала вдруг Кэтрин, наклоняясь вперед. – Вот что я тебе скажу. То, что ты меня привел в такое роскошное заведение, это нечто особенное… как будто ты… Просто это наводит на мысль, что ты намерен, ну, я не знаю, ну, сделать какое-нибудь важное сообщение или заявление. Или еще что-нибудь в этом роде…

– О чем?

– Я не знаю.

– Ну например?

– Ну например, что ты уезжаешь за границу. Эмигрируешь. В Новую Зеландию. Или в Канаду. Или что встретил женщину… и собираешься на ней жениться.

– Тогда мне сперва надо бы развестись.

– Да нет, кроме шуток!

– Извини. Не знал, что это тебя беспокоит.

– Что?

– То, что я могу быть с кем-то еще.

– А ты действительно…

– Нет.

– Ну и хорошо.

– Если честно, то я помню, как ты сказала, что это неплохая мысль.

– Это о другом.

– То есть?

– Это я говорила о любовной связи. Мне казалось, это тебе поможет.

Элдер не смог сдержать улыбку.

– Ну спасибо!

– Я не имела в виду ничего серьезного. Ну понимаешь, когда живут вместе. Съезжаются.

– А если бы такое действительно случилось, как бы ты это ни называла – совместное проживание, постоянная партнерша, – разве это имело бы значение?

– Для меня, ты хочешь сказать?

– Да.

– Конечно, имело бы.

– Но почему?

– Потому что это все изменило бы.

Элдер взял ее за руку:

– Все уже и так изменилось, моя милая. Еще три года назад.

– Я знаю.

Кэтрин заказала салат с крабами и жареную треску. Элдер попросил себе порцию мидий и стейк из палтуса.

– Ну, – сказала Кэтрин, поднимая свой бокал, – у меня сегодня есть что отметить, даже если тебе праздновать нечего.

– Так расскажи.

– Соревнования между графствами. Меня включили в команду.

– Отлично!

– Только не говори, что ты так мне и сказал.

– Я так тебе и сказал!

Кэтрин показала ему язык и на секунду превратилась в глазах Элдера в двенадцатилетнюю девчонку – длинноногую, неуклюжую, волосы заплетены в косичку, школьная форма сидит криво.

После кофе они вышли на улицу и чуть не налетели на какую-то смеющуюся пару, шедшую рука об руку им навстречу.

– Извините, – автоматически произнес Элдер, но когда мужчина поднял руку в знак того, что, мол, ничего особенного, он краем глаза заметил, что Кэтрин остановилась и улыбается.

– Привет, Кэт!

– Привет!

Ему было лет двадцать – кожаная куртка и джинсы; девушка, что была с ним, чуть моложе, волосы торчат какими-то сосульками над зеленой банданой, бежевые шелковистые штаны, усыпанный блестками топ. Улыбка молодого человека стала еще шире, когда он перевел взгляд с Кэтрин на стоявшего рядом Элдера.

– Это мой папа. Пап, это Алан. Он в нашей школе преподает.

– Рад познакомиться, мистер Элдер.

Элдер кивнул.

– Ладно, нам надо двигаться. Желаем хорошо провести вечер.

Элдер с Кэтрин постояли немного, глядя, как они переходят через улицу.

– Он и у тебя преподает? – спросил Элдер.

– Нет. – Кэтрин покачала головой. – В основном в младших классах. Французский и испанский.

– Симпатичная с ним девица, – заметил Элдер.

– Ага, – подтвердила Кэтрин. – Она из выпускного класса.

20

Пам не знала, сколько времени пробыла в таком положении – откинувшись назад на водительском сиденье и упершись головой в подголовник, с острием ножа Доналда, плотно прижатым к коже. Достаточно долго, чтобы ее дыхание вошло в норму, мелодия, доносившаяся из радио, сменилась на другую, более томную, совершенно не соответствующую ситуации. Ей не хотелось смотреть в сторону кабинетов инспекторов по делам условно освобожденных, где все еще горел свет. На другом конце стоянки дожидался хозяина «вольво» ее шефа. Если он сейчас закончит свои дела и выйдет наружу, он непременно увидит ее, ее силуэт за рулем, и подойдет, чтобы узнать, все ли в порядке.

Но ничего не случилось. Никто не вышел и не поспешил ей на помощь.

– Шейн, – сказала она спокойно, стараясь, чтобы голос звучал ровно, – пожалуйста, убери нож.

Он наклонился вперед, она ощутила его горячее дыхание на своей щеке и на ухе.

– Ни за что на свете!

– В этом нет никакой нужды.

– Я вам не верю.

– Но ты же пришел сюда.

– Айрин сказала, что вы мне поможете.

– Да, конечно, помогу. Но не таким же образом.

Она хотела повернуться, но острие ножа Доналда проткнуло ей кожу.

– Я же тебе говорила…

– Да ладно, сам знаю.

В тесном пространстве машины она чувствовала запах пота и страха, исходивший от него…

– Шейн, пойми, я не сделаю тебе ничего плохого, ничего, что могло бы тебе навредить. Убери свой нож, и давай просто поговорим. Спокойно поговорим. Можем пойти ко мне в кабинет…

– Нет!