Режи Дескотт - Корпус 38 Страница 23

— Эти господа, — продолжает он, незаметно указывая на прокурора и майора, — здесь потому, что Эрван Данте-Леган — главный подозреваемый в преступлении в Трокадеро.

Что касается двух других, Льенар пришел, дабы превознести себя, напомнить свой первый диагноз, сыграть роль и прославиться. Председатель КМК явился с единственной целью: снять с себя всякую ответственность и переложить ее на других.

Полтора года назад Сюзанна и не предполагала, что, отстаивая Данте, готовит петлю, которая затянется у нее на шее.

И этот мерзавец Льенар с вожделением смотрит на нее.

Ей гораздо безопаснее, когда она пересекает двор корпуса 38, а все ее пациенты толпятся вокруг.

— В каком он состоянии? — спрашивает она Элиона со всем самообладанием, на которое способна.

— В прострации. По его виду трудно понять, узнает ли он клинику. Но, поскольку он так настойчиво требовал вас в ПСПП, вы сможете заставить его заполнить пробелы и сообщить нам, чем он все это время занимался, — добавляет Элион со слабой улыбкой.

— Кроме того, что фантазии Эрвана Данте-Легана соответствуют способу совершения преступления, мы не располагаем никакими доказательствами, — гнусаво перебивает судья.

Майор Мельшиор откашливается.

— Вы забываете, — говорит он, — что у него найдена газетная вырезка про убийство и что он работал на стройке всего в нескольких сотнях метров от садов Трокадеро.

— Некоторые детали действительно против него. Но ни одного существенного доказательства. Ни отпечатков пальцев, ни ДНК, ни улик. Остается надеяться на добровольное признание в надлежащей форме, не так ли? — продолжает судья, глядя на доктора Элиона, потом на доктора Ломан.

Льенар что-то бурчит себе под нос. Все поворачиваются к нему.

— Если хотите знать мою точку зрения, можно обойтись без признания. Этот Данте-Леган — опасный психопат, намного умнее, чем кажется. Он с самого начала путал карты и симулировал шизофрению, чтобы избежать приговора, которого заслуживает. Для тех, кто не знает, я проводил психиатрическую экспертизу этого субъекта в 1997-м перед судом, который приговорил его к восьми годам тюремного заключения. Он был осужден за агрессию, очень похожую на ту, за которую он арестован сейчас, — вторжение к жертве через окно, сексуальное насилие и жестокость. При вынесении приговора были отмечены кража автомобиля в 1986-м и кража со взломом в 1993-м. Вряд ли я зайду слишком далеко, утверждая, что это лишь верхушка айсберга… Иными словами, — лекторским тоном продолжает Льенар, — налицо описание первых шагов преступника. До сего дня — никаких признаков шизофрении. И даже его членовредительство типично для психопата, который не выдержал условий ареста.

Жак Льенар делает паузу, чтобы оценить произведенное впечатление. Сюзанна молчит. Ей пока нечего сказать. И он прекрасно это сознает, потому он так уверен, потому и позволяет себе искать одобрения своей позиции у Элиона.

— Что же касается того факта, — продолжает он, обращаясь к судье, — что мои коллеги диагностировали у него шизофрению, я совершенно не удивлен. Чтобы их обмануть, Данте-Леган должен был совершенно изменить свое поведение. Нередко психопат симулирует психотическое состояние. Эта симуляция позволяет не признавать целые области реальности. Она также позволяет отказываться от ответственности за изменение воспоминаний при переживании психопатических состояний. Психоз может дать рационалистическое объяснение поведению в определенной ситуации. Вы следите за моими рассуждениями?

— Да, пожалуй, — гнусавит судья.

— Как уже было сказано, психопатия и психоз не являются несовместимыми, и в данном случае в условиях симуляции предпочтительно расширительное толкование… И ни доктор Элион, ни доктор Манжин мне не возражали, — говорит Льенар, завершая лекцию и сознательно игнорируя доктора Ломан.

— Доктор, я…

— Если позволите, доктор Ломан, — перебивает ее Элион. — Я отчасти согласен с тем, о чем говорил доктор Льенар, но при этом разделяю точку зрения судьи. Мы должны вытащить из Эрвана Данте-Легана самые свежие воспоминания. Я включаю вас в это «мы», доктор, поскольку Данте настойчиво требует вашего присутствия.

— Зная теперь все о его состоянии, — снова слышится гнусавый голос, — я должен сказать, что, в каком бы состоянии он сейчас ни был, нет ни малейшего риска, что Эрван Данте-Леган может снова оказаться на свободе. И если вдруг будет совершено и раскрыто аналогичное преступление, мы получим настоящего преступника, — не отступает человечек, нацелив на Элиона двойные линзы. — Симуляция или нет, но за повторное преступление он будет осужден и сядет в тюрьму. Если же дело будет прекращено по причине его невиновности, тогда, конечно… Но в этом случае вы отвечаете за то, чтобы он не оказался на свободе.

Председатель КМК:

— Чтобы выйти из больницы, он должен снова предстать перед комиссией, и могу заверить вас, что такое больше не повторится.

— Итак, доктор, — на сей раз гнусавый судья обращается к Сюзанне, — насколько я понял, вы можете его разговорить. Эти археологические раскопки в памяти вашего пациента, если позволите так выразиться, вы предпримете только для очистки совести, для возможного удовлетворения ваших интеллектуальных потребностей как врача, — продолжает он, любезно улыбаясь. — Но конечно, не для того, чтобы его спасти.

— Я так или иначе буду это делать ради истины, — произносит это она почти против воли.

— Истины? Какой истины? — живо переспрашивает человечек, по-видимому тоже удивленный ее ответом.

— Но… Истина… — отваживается Сюзанна, совершенно растерявшись под нацеленными на нее шестью не особенно приветливыми взглядами.

— Хорошо, развлекитесь поисками истины. Если вам вдруг повезет, медицина победит. Ну, поскольку меня ждут во Дворце правосудия и поскольку я сильно сомневаюсь, что наш молодой человек выступит на утреннем собрании, я вас покидаю. А! Доктор! — вдруг восклицает он. — Похоже, я забыл выпить свой чай.

Судья Ван ден Брук пожимает руку всем присутствующим и исчезает за дверью в сопровождении Льенара, который хочет изложить ему свою точку зрения по дороге к машине.

На двух меньше. Сюзанне легче дышать. Она замечает майора из бригады уголовного розыска, тот перехватывает ее вопросительный взгляд, адресованный Элиону:

— Вы спрашиваете себя, что я тут делаю. Я пришел, чтобы попытаться понять. И, несмотря на все детали, заставляющие нас подозревать Данте, это правда: нет ни доказательства, ни признания.

— Вы хотите сказать, что настаиваете на своем присутствии при разговорах?

— Майор ни на чем не настаивает, доктор.

Она спохватывается:

— Прошу прощения, если вам показалось, что я слишком агрессивна. Я немного на взводе.

— В префектуре хотели бы знать об этом деле как можно больше, не мешая вашей работе. Как вы понимаете, такое преступление будоражит общественное мнение. Не хотелось бы довольствоваться молчанием парня, который прячется за безумие. Прокурор говорил про обнаружение нового трупа при таких же обстоятельствах и все прочее. Из этого, однако, не следует, что мы у цели и можно прекратить поиски, поскольку безумец у нас в руках.

— Увы для нас — я имею в виду, для нас, психиатров, — вступает Манжин с фальшивой улыбкой, приготовленной специально для Сюзанны. — Боюсь, майор, сейчас вы вступаете на путь вымысла.

За эту улыбку доктор Ломан его ненавидит. Как рыба, попавшая в сеть. Ее единственный выход — вернуться к случаю Данте. По крайней мере, она воспользуется этой возможностью.

— Так или иначе, держите меня в курсе.

На ее столе — ежедневная газета, открытая на статье с характерным огромным заголовком: «Хроника известной бойни». И чуть ниже, мельче: «Освобождение опасных безумцев». Со спазмом в желудке она просматривает статью.

Подпись — «Франсуа Мюллер». Такое изобилие деталей приводит ее в оцепенение. Ничто не упущено. Как он мог добыть столько информации? Он знает все. Он не называет ее по имени, но догадаться нетрудно. Включено даже высказывание Льенара, которое так ее возмутило.

Доктор Ломан возвращается к последним абзацам. Журналист хотел сострить, но она задыхается как от удара под дых.

«Посмотрим, сумеет ли доктор Л. или, вернее, захочет ли она заставить виновного говорить. Вообще-то нельзя сказать, будто она заинтересована в том, чтобы он признался в убийстве Памелы. Ведь это было бы также признанием ее собственной ошибки.

Мы наблюдаем развал судебной системы: Эрван Д. был помещен не в тюрьму, а в ОТБ. И приходится молить небо, чтобы доктор Л. на сей раз позволила ему выйти, лишь когда он окончательно вылечится. Одно обнадеживает: быть может, она не посмеет поддаться искушению во второй раз из страха, что следующую жертву опознают и семья жертвы подаст в суд на доброго доктора Л. Ведь до сих пор психиатру везло: пока Памела не опознана, никто не будет преследовать врача!