Чингиз Абдуллаев - Долина откровений Страница 23

Побросав вещи, носильщики с криками разбежались. А носорог начал методично топтать и уничтожать наши вещи. Тут я вспомнил про свой карабин. Это ведь я уговорил Хайрила свернуть в эту сторону, и, значит, я должен был отвечать за всё, что здесь произошло. Носорог был в бешенстве, возможно, он действительно приходился близким родственником кому-то из погибших. Я иногда вспоминаю его бешенство и понимаю, что это мог быть отец, брат, сын или дядя погибших носорогов. Только не нужно смеяться. У животных бывают свои привязанности, своя любовь. И, возможно, мы чего-то не поняли или не предусмотрели. Но этот носорог словно взбесился.

И тогда я показал себя настоящим охотником. Я пошел на это существо, беспрерывно стреляя. Носорог повернулся ко мне, не понимая, откуда взялся новый враг. Но он был на расстоянии тридцати-сорока метров, и я не мог промахнуться. Просто не имел права. Каждый мой выстрел вырывал у него куски мяса, оставляя ужасные кровавые следы на его теле. Но он упрямо стоял на ногах, даже не желая нападать. Может, это был отец той парочки, я даже не знаю, что подумать. После четвертого выстрела он покачнулся, после пятого наконец упал. Я буквально расстреливал его из своего карабина в упор. Двигаться он уже не мог. Шестой, седьмой, восьмой выстрел. Я уже был в состоянии, близким к помешательству, когда охотник чувствует кровь и понимает, что не может остановиться. Я выпустил в него всю обойму. И продолжал нажимать на спусковой крючок, пока Ибрагим не остановил меня, буквально вырвав карабин из рук.

Только затем мы подошли ближе. Итоги были неутешительными. Почти все наши вещи были растерзаны этим животным. На земле рядом с ним весь в крови тяжело умирал Хайрил. Он уже задыхался, на губах появились кровавые пузыри. Кореец подошел к нему и вложил ему в руки оружие. Хайрил улыбнулся и умер.

Очевидно, они умирали, как викинги, с оружием в руках. Возможно, это был какой-то ритуал, я точно не знаю. Но даяк умер как настоящий мужчина. Иногда я думаю, что старик Хемингуэй был прав. Для любого мужчины умереть в бою – это самая лучшая смерть.

– Что теперь? – строго спросил Дебольский, глядя на меня. – Надеюсь, теперь мы закончим нашу охоту на носорогов.

– Нужно его хоронить, – показал на погибшего проводника кореец. Он повернулся, чтобы позвать наших носильщиков.

Дебольский подошел к одному из рюкзаков, который бросили носильщики. Там находился его спутниковый телефон. Но аппарат был просто раздавлен. Леонтий Яковлевич покачал головой. Взглянул на Феликса.

– Твой аппарат в порядке?

Феликс подошел к своему рюкзаку, который он использовал в качестве метательного снаряда. Достал свой аппарат.

– Нужно вызвать вертолет, – твердо решил Дебольский. Он не смотрел в сторону женщин. Алле стало плохо, и даже Юлия выглядела не лучшим образом.

– Его хоронить здесь, – твердо повторил кореец, показывая на погибшего Хайрила.

– Найди носильщиков, пусть роют ему яму, – разрешил Дебольский. – Что у тебя, Феликс, достал телефон?

– Он не работает, – виновато сказал Феликс, – кажется, тоже сломался.

– Не может быть, – нахмурился Леонтий Яковлевич, – только этого нам не хватало.

Феликс протянул ему телефон. Аппарат не работал. Дебольский был сильным человеком. Он посмотрел на телефон, вернул его Феликсу. Затем обернулся к нашему второму проводнику.

– Как быстро мы сможем выйти к людям? Чтобы связаться с нашей первой группой или с вертолетом. Ты понимаешь, что я говорю?

– Понимаю, – кивнул кореец, – завтра вечером мы будем на месте. Осталась одна ночь. Нам все равно нужно идти к морю.

– Хорошо, – согласился Дебольский, – собери носильщиков и похороните даяка. Потом даешь нам его адрес. Мы заплатим его семье компенсацию за его смерть.

– Я не понимаю, – пожал плечами кореец – очевидно, слово «компенсация» было ему незнакомо.

Потом мы долго искали разбежавшихся трусов. Долго копали землю. Могила должна быть очень глубокой, чтобы её не разрыли животные. Потом так же долго её засыпали, закрывая тело какими-то листьями. Я понял, что эти листья должны были гнить, отбивая запах человеческого гниения, чтобы сюда не добрались животные. Могилу долго засыпали землей. Затем кореец сел и начал петь какую-то тихую песню. Учитывая, что почти весь наш груз был уничтожен, а спутниковые телефоны разбиты, нам было совсем не до песен. Но мы понимали, что это своеобразный ритуал даяков и нам нужно подождать.

Алла сняла свою обувь, и мы увидели, в каком состоянии её ноги. Особенно правая нога. Дальше идти она просто бы не смогла. Мы собрали носильщиков и объяснили этим придуркам, что теперь они будут нести женщину. Начали проверять, что именно осталось из нашего багажа. Самое обидное, что носорог растоптал мою левитру. И зачем я не разделил этот пузырек на две части? Мы бываем такими самоуверенными. Неужели я думал, что в палатке мне может понадобиться этот препарат?

Когда я увидел, как разворочен наш багаж, то не придал этому особого значения. И только потом понял, что там лежала моя левитра. Я не знал, что мне делать в этой ситуации. Смеяться или плакать. Ведь с этим чудодейственным препаратом я был настоящим «мачо», а без него мои проблемы становились более очевидными. Было обидно. В отличие от женщин, у мужчин не бывает запретных дней, но я понял, что после гибели багажа для меня могут наступить «запретные дни».

Еда была уничтожена, но это не было большой проблемой. Перед нами лежали три убитых носорога, и с едой до завтрашнего вечера у нас не будет особых проблем. Мы сделали своеобразные носилки из веток, чтобы Алле было удобно. Мы были готовы придушить эту неприспособленную дуру. Юлия держалась гораздо лучше, хотя черты лица у неё несколько заострились. А кореец исполнял свою песню часа два, словно испытывая наше терпение.

– Когда он наконец закончит? – зло спросил Феликс, показывая на нашего проводника.

– Потерпите, – мрачно посоветовал Леонтий Яковлевич, – очевидно, у них такой ритуал. Не забывайте, что этот человек погиб из-за нас.

– Он был плохим охотником, – отмахнулся Феликс, – нам подсунули какое-то животное. И мы сделали крюк, чтобы Роман мог продемонстрировать нам своё умение охотника. Или вы опять будете делать вид, что ничего не поняли? Я смотрел по карте. И видел, как вчера Роман договаривался с Хайрилом. Ему хотелось показать себя в полном блеске. Ему мало спать с женщиной, ему нужно покорить её своими охотничьими успехами.

Я оглянулся на Юлию. Она сделала вид, что ничего не услышала. Вот сволочь Феликс. Как он может так говорить. В такой ситуации.

– Это обычный несчастный случай, который иногда бывает на охоте, – разозлился я, – и не нужно говорить глупости. Я, во всяком случае, стреляю, а не бросаю трусливо свою винтовку в сторону носорога. Нужно было ещё бросить в него своими солнцезащитными очками, может, они попали бы ему на глаза и он перестал бы видеть.

При напоминании о трусости Феликс побледнел.

– Я не умею убивать животных в отличие от тебя, – отчеканил он, – и вообще, вы превратили нашу поездку в балаган. Взяли с собой своих женщин. Устроили себе гарем.

– Это не твоё дело, – отрезал Ибрагим, – я честно заплатил за Аллу.

– Подожди, Ибрагим, – вмешался Дебольский, – Феликс прав в том смысле, что наши спутницы служат нам дополнительной обузой. И нам предстоит трудный переход. Не говоря уже о том, что вы оба больше думали о том, как произвести впечатление на ваших прекрасных дам, чем о безопасности нашего перехода.

Тут мы заговорили все разом, даже женщины. Кореец перестал петь и удивленно взглянул в нашу сторону. Затем снова запел. Притихшие носильщики не понимали, о чем мы спорим. Они вполголоса переговаривались. После того, как мы высказали друг другу все свои претензии, наступило долгое и неловкое молчание.

– Поговорили, – сказал Леонтий Яковлевич. – Я теперь понимаю, почему на морское судно не пускают женщин. Чтобы не было подобных ссор. Давайте закончим наши споры. У нас впереди трудный переход.

Он даже не мог предположить, что впереди самая долгая и самая трудная ночь в нашей жизни. А потом будет самый страшный день, который нам не удастся пережить в прежнем составе.

Глава 13

Мы двинулись дальше в пятом часу вечера. Уже начинало смеркаться. Нам пришлось сначала объяснять корейцу, что именно сказать носильщикам, а затем он долго переводил наши слова, показывая всем четверым, как им нужно нести нашу спутницу.

Двигались мы медленно, носильщики несли Аллу, оглядываясь по сторонам. Судя по их испуганным лицам, они решили, что третий носорог, появившийся неизвестно откуда, был носорожьим божьим бичом, который захотел нас покарать. И поэтому они двигались очень осторожно, опасаясь повторного нападения. Но носорогов мы больше не встречали. Иногда слышали крики и рычание различных животных. Вечером мы с Ибрагимом подбили сразу несколько фазанов. Это было очень кстати, учитывая, что мясо носорогов достаточно жесткое, а наши припасы были растоптаны животным. И ещё печально, что почти все оставшееся снаряжение нужно было нести мужчинам, так как все четверо носильщиков были заняты нашей Аллой. Представляете, как это нас нервировало.