Чарльз Вильямс - Девушка с холмов Страница 23

Вошли две девицы. Одна из них, высокая блондинка в коротком платье и золотых босоножках, курила сигарету в длинном мундштуке. Другая была темноволосой, менее крупной и весело улыбалась мне.

— Привет, дорогой! Купи мне выпить! — сказала она.

— Конечно, — охотно согласился я. Они обе сели, причем маленькая брюнетка — ко мне на колени, а блондинка — напротив. Короткое платье ее задралось, и я заметил коричнево-красный кровоподтек на ее ноге, под коленом. Вошла негритянка:

— Что вы хотите, хлебной водки или пива? Мы все заказали виски, и я равнодушно спросил, хотят ли девушки холодного чая.

— Ты какой-то очень тихий. Что тебя беспокоит? — проговорила блондинка.

— Мне просто интересно, почему у блондинок в публичных домах всегда бывают синяки?

— Ну, — сказала она, — я легко переношу кровоподтеки. Ты не хочешь подняться со мной наверх, папочка, и поставить пару синяков?

— Оставь его, Пегги, — прервала ее маленькая, — он мой милый. Ведь верно, беби?

— Конечно.

— Пойдем со мной наверх, милый. Я люблю крупных мужчин. У меня еще никогда не было такого большого!

— Уверен, что не было!

— Что ты хочешь этим сказать, ты, большой ублюдок?

— Да так, черт с ним, забудь!

Она слезла с моих колен и поставила на фонограф пластинку. Под музыку вышла на середину комнаты и стала ритмично пристукивать каблуками и вертеть бедрами.

Я присоединился к ней.

— Как тебя зовут, великан? — Она глядела на меня снизу вверх. Ее голова доставала мне только до плеча.

— Белобрысый.

— А меня зовут Билли. Я тебе нравлюсь?

— Да, очень.

— Да, похоже, я тебе действительно нравлюсь. Вот только что у тебя на уме?

— Ничего. Просто я еще не разогрелся. Надо еще выпить!

Мы выпили еще, и я потанцевал с Пегги. Она была бы хорошей танцовщицей, если бы не профессиональное усердие, с которым она ко мне прижималась. Она слишком заботилась о том, чтобы заработать, а не о том, чтобы получить удовольствие от танца.

Вошел матрос береговой охраны и составил пару Билли. А когда мы перестали танцевать и выпили, он уселся в углу, посадив Пегги себе на колени. Полупьяный, он настаивал на том, чтобы угостить нас выпивкой. Итак, мы выпили еще по одной, а потом по одной, которую купил я. Он меня все время спрашивал, нет ли у меня брата в береговой охране. Видите ли, он служил на патрульном судне на Аляске с парнем, очень похожим на меня.

Мы еще послушали музыку, и моряк с Пегги попытались изобразить танец апачей. Но моряк упал, а она отлетела и плюхнулась в углу на софу. Они разразились хохотом и отправились наверх.

— Это ее парень, — пояснила Билли. — Он все время приходит к ней. И они дерутся прямо черт знает как. Это он наставил ей синяков. А в прошлом месяце она съездила ему туфлей между глаз и он ходил с подбитым глазом.

— Очень мило, — усмехнулся я.

— Ты брюзга, беби. Пойдем развлечемся немного. Ты поднимешься со мной наверх?

— Конечно.

Почему бы нет, подумал я. Когда мы вошли в ее комнату, она сняла туфли, достала из комода полотенце и легла на кровать, глядя на меня. Она была худенькой девушкой, довольно хорошенькой и милой, в мальчишеском стиле. Я сел на край постели и закурил сигарету.

— В чем дело, белобрысик? Ну, давай!

— Не торопи меня.

— Ну, я, кажется, промахнулась. Это впервые, чтобы я сняла платье, а мужчина просто сидел и курил! — пожаловалась она.

— Нет, ты не промахнулась, Билли. — Я положил на постель около ее руки пятидолларовый банкнот. Потом встал. — Как-нибудь увидимся!

Когда малышка закрыла за мной дверь, я услышал, как она произнесла:

— Будь я проклята! Они все сумасшедшие ублюдки!

Глава 17

На следующий день около трех я отправился в бар на Двадцать четвертой улице. На этот раз я был в своей машине. Не помню зачем, но я возвращался в отель. С тех пор как приехал в город, я постоянно пил, но это плохо помогало. Мне становилось только хуже.

Это было дешевое заведение с баром из грубых досок и несколькими неуклюжими столиками. У стойки приземлилась компания матросов, беседуя и громко смеясь. Я сел у другого конца и заказал виски. Бармен, крупный мужчина, примерно моих габаритов, выглядел довольно крепким. Весь его облик указывал, что он бывший боксер.

— Оставь здесь бутылку, приятель. Может, я захочу еще.

— А откуда мне знать, есть у тебя деньги или нет? — процедил он с подозрением.

— Правильно. Ты не знаешь. Оставь, и все. Он оставил бутылку и оперся руками о стойку бара.

— Больно ты умный. Ладно, дам тебе небольшой совет. Не устраивай здесь ничего!

— Ты напиши мне как-нибудь письмо на эту тему. Будет очень приятно услышать о тебе.

Он сурово посмотрел на меня. А я спокойно налил себе еще и бросил несколько монет на стойку бара. Тогда он отошел, искоса глядя на меня.

Где Анджелина может быть сейчас, в эту самую минуту? Где угодно, только не дома. Она никогда не вернется домой. Сколько у нее осталось денег? Как она сможет заработать себе на жизнь? Ты прекрасно понимаешь, что у нее для этого только единственный путь. И после твоего хамского обращения ей, возможно, все равно, когда начать. Чего вообще можно ожидать от людей после той великолепной демонстрации, которую ты ей устроил. Ты, право, здорово помог ей! И себе тоже, не так ли? Почему бы тебе не вернуться в отель, не принять душ и хорошенько не выспаться? Но ты прекрасно знаешь, почему это немыслимо. Но ведь, как бы то ни было, ты же не влюблен в нее? Конечно нет. Ты сидишь в этих маленьких модных кафе только потому, что тебе нравится их обстановка и особенно общество этого симпатичного бармена. Сукина сына. Ты мог бы отправиться в центр и посмотреть какой-нибудь фильм. Ты бы получил удовольствие. Еще бы! Или мог бы вернуться на ферму. Так приятно жить одному и проводить часы в предположениях о том, где Анджелина и что делает. И о том, что она должна думать о тебе. Не забывай об этом! Это очень важно. Ну все же тебе есть что вспомнить приятного из суток, проведенных с ней. Склоненная белокурая головка и убитый голос: «Ладно, ладно». Сэм Харли не смог сломить ее характер за восемнадцать лет, а тебе это удалось как никому, всего за десять минут. Ты просто исключительный парень, правда?

На соседний табурет сел человек с очень большими подложенными плечами. Приблизительно моих лет, он выглядел как какой-то «мелкий стрелок» — шулер или, может быть, сводник.

— Парень, ты не против, если я налью себе из этой бутылки?

— Можешь даже вылить ее себе на голову, если хочешь.

Он налил виски в стакан, который бармен поставил перед ним.

— Эй, Джек, здоровый черт! Как делишки? — поприветствовал он бармена.

По-видимому, они были старыми знакомыми. Не обращая внимания на их беседу, я закурил сигарету. Этот, с квадратными плеча ми, налил себе еще. Джек остановился передо мной.

— Это будет восемьдесят центов, — сказал он, расставив свои огромные веснушчатые лапы на стойке бара.

— Что будет восемьдесят центов?

— Два стакана. — Он кивнул на пустой стакан широкоплечего.

— Хорошо. Пусть восемьдесят центов. И что дальше?

— За тобой восемьдесят центов. Плати.

— Знаешь, что ты можешь сделать со своими восьмьюдесятью центами?

— Минутку, белобрысый, — сказал человек с квадратными плечами, — ты, может быть, не понимаешь, во что ввязался. Джек славный малый, но не надо поступать с ним плохо. Я прав, Джек?

— Ты будешь платить? — спросил Джек. Я почувствовал, что он не собирается долго толковать. После первых нескольких выпадов разговор надоедал ему.

— Давай, белобрысый, — произнес широкоплечий, кладя руку мне на плечо. — Ты же предложил мне выпить с тобой оба раза, да?

— Покупай себе сам свою выпивку, ты, проклятый сводник, — ответил я и ладонью оттолкнул его.

Он упал, опрокинув на себя табуретку. Джек вышел из-за стойки, и я поднялся ему навстречу. Он выглядел очень большим. Пожалуй, фунтов на двадцать тяжелее меня. Но содержание бара не очень полезное дело, и на его животе нарос жирок. По крайней мере, я надеялся, что это жир.

Я нанес ему удар первым, и это, похоже, очень его удивило. Он, несомненно, колотил пьяниц и скандалистов в баре так давно, что уже забыл, что может произойти, если противник выходит из-под его контроля. Он двинулся перед и ударил меня. Для человека его габаритов он оказался довольно подвижен.

Он ударил меня еще пару раз, и я понял, почему он предпочитал держать бар, а не заниматься боксом. При его размерах он не мог протиснуться из картонной коробки. Я позволил ему ударить себя еще раз, а затем подошел поближе и начал молотить жирную складку на его животе. Самое слабое его место. Он втягивал живот каждый раз, когда я наносил удар. Широкоплечий попытался улизнуть, но я выставил ногу, и он упал лицом к двери. С окровавленным ртом и носом ему наконец удалось скрыться.