Стив Берри - Измена по-венециански Страница 23

«Какая несправедливость, что Александр Македонский, величайший из царей, обречен вечно покоиться в не известном никому месте. Хотя он сам стремился обрести тихое посмертное пристанище, он не заслужил того, чтобы место его упокоения навсегда осталось тайной для всех. Александр не ошибся относительно своих полководцев. Они передрались, принялись убивать друг друга и любого, кто мешал осуществлению их притязаний. Птолемей оказался, пожалуй, самым удачливым из всех. Он правил Египтом на протяжении тридцати восьми лет. В последний год своего правления он узнал о моих скромных усилиях, направленных на составление этих исторических записей, и призвал меня из Александрийской библиотеки в свой дворец. Он знал о моей дружбе с Евменом и с интересом прочитал то, что к тому времени я успел написать. Затем он подтвердил, что тело, погребенное в Мемфисе, не принадлежало Александру. Птолемей сказал, что ему было известно это с того самого дня, когда он наложил свою длань на погребальный кортеж. Годы спустя, обуреваемый любопытством, он затеял расследование. В Египет был доставлен Евмен, признавшийся в том, что останки Александра тайно погребены в одному лишь ему известном месте. Но к тому времени могила в Мемфисе, где якобы покоился Александр, успела превратиться в святыню. «Мы оба сражались бок о бок с ним и были готовы умереть за него, — сказал Евмену Птолемей. — Он не должен вечно покоиться в тайном месте». Мучимый угрызениями совести и чувствуя искренность Птолемея, Евмен раскрыл ему местонахождение подлинной могилы Александра. Она находилась высоко в горах, где скифы открыли Александру тайну жизни. Вскоре после этого Евмен умер. Птолемей вспомнил, что на вопрос о том, кому он оставляет царство, Александр ответил: «Самому достойному». И тогда Птолемей сказал мне такие слова:

О искатель приключений! Пусть мой бессмертный голос,хоть и звучащий издалека, наполнит твои уши.Услышь мои слова.Плыви в столицу, основанную отцом Александра,где мудрецы стоят на страже.Прикоснись к сокровенной сути золотой иллюзии.Разъедини феникса.Жизнь является мерилом подлинной могилы.Но будь настороже: есть лишь один шанс на успех.Взойди на богом возведенные стены.Когда достигнешь чердака, загляни в темно-желтый глази осмелься найти отдаленное пристанище.

Затем Птолемей вручил мне серебряный медальон, на котором был изображен Александр, сражающийся со слонами. Он сообщил, что приказал отчеканить такие монеты в память о тех битвах. Птолемей сказал также, чтобы я возвращался после того, как разгадаю его загадку. Но месяц спустя Птолемей был мертв».

25

Самарканд

Центрально-Азиатская Федерация

23.50

Зовастина легонько постучала в белую лакированную дверь. Ей открыла ухоженная женщина лет под шестьдесят с тусклыми, седеющими черными волосами. Как обычно, Зовастина не стала дожидаться, когда ее пригласят войти.

— Она проснулась?

Женщина кивнула, и Зовастина прошла в холл.

Дом стоял в лесистой местности на южной оконечности города, где заканчивались приземистые постройки и живописные мечети. Когда-то здесь высились советские сторожевые башни, а теперь этот район активно застраивался особняками и поместьями. Экономическое развитие Федерации породило как средний, так и высший класс. Те, у кого появились большие деньги, теперь начинали тратить их. Этот дом, построенный десять лет назад, принадлежал Зовастиной. Сама она, правда, никогда не жила в доме, а поселила тут свою любовницу.

Она оглядела роскошную обстановку. На украшенном искусной резьбой столике эпохи Людовика XV стояла коллекция фигурок из белого фарфора, подаренная ей президентом Франции. Все здесь источало великолепие: лепной потолок, пол из наборного паркета, устланный украинским ковром — подарком от другого зарубежного лидера. В дальнем конце комнаты стояло немецкое зеркало, на трех высоких окнах висели портьеры из тафты.

Каждый раз, когда она оказывалась в этом холле, ее память возвращалась на шесть лет назад, в тот день, когда она подошла к тем же закрытым дверям. В спальне она обнаружила обнаженную Карин и мужчину с впалой грудью и курчавыми волосами. Она помнила его мускулистые руки на плечах Карин, помнила, как их пальцы изучали тела друг друга, в ее ушах до сих пор звучали их стоны. Созерцание этих двоих странным образом возбуждало ее.

Она долго стояла, глядя на них, пока эти двое наконец не отцепились друг от друга.

— Ирина, — спокойно проговорила Карин, — это Мишель.

Карин спрыгнула с кровати и откинула назад длинные волнистые волосы, обнажив груди, которыми Ирина столько раз наслаждалась. У Карин было худое, как у шакала, тело, безупречная кожа цвета корицы, тонкие губы, чуть искривленные презрительной усмешкой, вздернутый носик и щеки, гладкие, как фарфор. Зовастина и раньше подозревала, что любовница изменяет ей, но совсем другое дело — увидеть это воочию.

— Тебе повезет, если я не убью тебя.

Карин казалась совершенно спокойной.

— Взгляни на него. Для него важно, что я чувствую, он отдает все, на что способен. Ты же только берешь. На другое ты не способна. Отдавать ты умеешь только приказы, которые все остальные должны беспрекословно выполнять.

— Раньше я не слышала от тебя жалоб.

— Быть твоей шлюхой не просто. Мне пришлось отказаться от вещей, которые стоят гораздо больше, чем деньги.

Взгляд Зовастиной помимо ее воли переместился на обнаженного Мишеля.

— Он тебе нравится? — спросила Карин.

Пропустив вопрос мимо ушей, Зовастина резко сказала:

— Я хочу, чтобы до заката ты убралась отсюда.

Карин подошла ближе, источая аромат дорогих духов.

— Ты на самом деле хочешь, чтобы я ушла? — Ее рука легла на бедро Зовастиной. — Может, лучше снимешь эту одежду и присоединишься к нам?

Она хлестнула любовницу ладонью по лицу. Такое случалось и раньше, но сейчас она впервые сделала это, обуреваемая злостью. Из рассеченной губы Карин потекла струйка крови, и злость в душе Зовастиной переросла в ненависть.

— Убирайся. До заката. Иначе, обещаю, до утра ты не доживешь.

Шесть лет назад. Очень давно.

По крайней мере, ей так казалось.

Она повернула дверную ручку и вошла.

Спальня, как и раньше, была обставлена мебелью во французском провинциальном стиле. По обе стороны камина, отделанного мрамором и позолоченным металлом, стояли два египетских порфировых льва. Совершенно не к месту казалась респираторная маска, висящая по одну сторону кровати с балдахином, кислородный баллон, стоящий по другую, и капельница — мягкий пластиковый контейнер с раствором, подвешенный к стальной стойке.

В центре огромной кровати, разметавшись на подушках и укрытая до пояса шелковыми розовыми простынями, лежала Карин. К сгибу ее руки от капельницы тянулись прозрачные трубки. Ее кожа приобрела бурый цвет и напоминала вощеную бумагу. Ее густые, некогда светлые волосы поредели и спутались в неопрятные космы, а глаза, горевшие когда-то негасимым голубым светом, теперь глубоко запали и смотрели из темных глазниц, как зверьки, пугливо выглядывающие из норок. Щеки исчезли, кожа обтягивала череп, как у мумии, а носик пуговкой превратился в клюв хищной птицы. Шелковая ночная рубашка висела на ее иссохшем теле, словно мешок, надетый на шест.

— Что тебе нужно? — пробормотала Карин. Ее напряженный голос дрожал и ломался. Через трубки, подведенные к носу, в легкие поступал кислород. — Пришла проверить, не умерла ли я уже?

Ирина приблизилась к кровати. В нос ей ударил запах, которым пропиталась вся комната, — тошнотворный запах дезинфицирующих средств, болезни и угасания.

— Нечего ответить? — едва слышно выдавила из себя Карин.

Зовастина смотрела на лежащую женщину. Их отношения, в отличие от всего остального, что делала Ирина, развивались спонтанно. Сначала Карин была ее сотрудницей, затем — личным секретарем и наконец превратилась в наложницу. Пять лет они были вместе, еще пять провели порознь, пока в прошлом году Карин неожиданно не вернулась в Самарканд. Смертельно больная.

— Вообще-то я пришла проведать тебя.

— Нет, Ирина, ты пришла, чтобы посмотреть, как я умираю.

Зовастина хотела возразить, но воспоминание о предательстве Карин с Мишелем удержало ее от эмоциональных признаний. Вместо этого она спросила:

— Ну что, стоило оно того?

Карин годами занималась незащищенным сексом, бесконечно меняя партнеров — мужчин и женщин. И в конечном счете это ее погубило. Кто-то из ее бесчисленных мимолетных любовников заразил ее ВИЧ. Одинокая, испуганная и сломленная, в прошлом году Карин наступила на горло собственной гордости и вернулась сюда, в единственное место, где она могла найти хоть какое-то успокоение.