Ричард Матесон - Посылка Страница 23

— Говорю вам — я больше так не могу!

Измученный голос мисс Кин напоминал слабую струйку звука. Она сидела в постели, напрягшись, выдавливая сквозь отверстия микрофона свой ужас и гнев.

— Вы говорите, что кладете трубку, а мужчина все равно звонит? — поинтересовалась мисс Финч.

— Я уже все объяснила! — взорвалась Элва Кин.— Я вынуждена была на всю ночь оставить трубку не на рычаге, чтобы он не смог позвонить. Но гудок не давал мне спать. Я не спала ни капли! Так вот, я хочу, чтобы линию проверили, слышите меня? Хочу, чтобы вы остановили этот кошмар!

Глаза ее напоминали две твердые темные бусины. Трубка почти выскальзывала из дрожащих пальцев.

— Хорошо, мисс Элва,— успокоила телефонистка.— Сегодня я пошлю человека.

— Спасибо вам, дорогая, спасибо! — обрадовалась мисс Кин.— Вы мне позвоните, когда...

Голос ее вдруг прервался, так как в телефоне послышался щелчок.

— Линия занята,— объяснила она.

Щелканье прекратилось, и она продолжила:

— Повторяю: вы меня известите, когда узнаете, кто этот ужасный человек?

— Непременно, мисс Элва, непременно. А сегодня после обеда я пошлю монтера проверить вашу линию. Вы живете на Милл Лэйн, дом 127, верно?

— Правильно, дорогая,— подтвердила мисс Кин со вздохом облегчения.

Звонков от загадочного мужчины не было все утро — и после обеда тоже. Напряжение стало спадать. Она поиграла в карты с сиделкой Филлипс, и удалось даже немного посмеяться. Приятно было знать, что телефонная компания сейчас этим занимается. Они скоро поймают этого ужасного человека и вернут ей душевное спокойствие.

Но когда пробило два часа, потом три, а монтера все еще не было в доме, мисс Кин снова начала беспокоиться.

— Что случилось с этой девушкой? — высказала она свое раздражение.— Она меня искренне заверяла, что монтер придет сегодня после обеда.

— Он придет,— успокоила сиделка Филлипс.— Наберитесь терпения.

Четыре часа — монтера нет. Мисс Кин уже не до карт, чтения и радиоприемника. То, что начало было спадать, стало вновь нарастать с каждой минутой, пока в пять часов не зазвонил телефон, ее рука резко и решительно высунулась из расклешенного рукава халата и вцепилась, подобно когтистой лапе хищника, в трубку. «Если заговорит мужчина,— пронеслось в ее мозгу,— если он заговорит, то буду вопить, пока не остановится сердце».

Она поднесла трубку к уху.

— Алло?

— Мисс Элва, говорит мисс Финч.

Глаза ее закрылись, дыхание затрепетало.

— Да?

— По поводу тех звонков, которыми, как вы говорите, кто-то вас беспокоит.

— Да? — В голове отпечатались слова мисс Финч: «...звонков, которыми, как вы говорите, кто-то вас беспокоит».

— Мы посылали человека, чтобы разобраться с ними,— продолжила мисс Финч.— Вот у меня здесь его отчет.

Мисс Кин затаила дыхание.

— Да?

— Он не смог ничего найти.

Элва Кин молчала. Ее седая голова неподвижно лежала на подушке, трубка плотно прижата к уху.

— Он говорит, что связывает эту... эту сложность с проводом, упавшим на землю на окраине города.

— Упавшим... проводом?

— Да, мисс Элва.— Не похоже, чтобы мисс Финч была довольна.

— Вы утверждаете, что я ничего не слышала?

Голос мисс Финч был тверд.

— Невозможно, чтобы кто-то звонил вам с того места.

— Говорю я вам: мне звонил мужчина!

Мисс Финч молчала, и пальцы мисс Кин судорожно сжали трубку.

— Там должен быть телефон,— настаивала она.— Ведь каким-то образом этот мужчина смог звонить мне.

— Мисс Элва, провод лежит на земле.— Она сделала паузу.— Завтра наша бригада повесит его на место, и вам не...

— Но он же как-то звонил мне!

— Мисс Элва, там никого нет.

— Там — где, где?

Телефонистка сказала:

— Мисс Элва, это кладбище.

В черной тишине своей спальни лежала незамужняя дама, калека, и ждала. Ее сиделка не захотела остаться на ночь; сиделка приласкала, пожурила ее и оставила без внимания.

Она ждала телефонного звонка.

Она могла бы отключить телефон, но не было желания. Она лежала, ожидая, ожидая, размышляя.

О молчании — об ушах, которые раньше не слышали, и стремились услышать вновь. О бульканье и бормотании — первых неуклюжих попытках, сделанных тем, кто раньше не говорил — интересно, как долго? Об «Алло? Алло?» — первом приветствии, произнесенном тем, кто долго молчал. О «где ты?» О (вот что заставило ее лежать так неподвижно) щелчках в трубке и ее адресе, называемом телефонисткой. О...

Звонит телефон.

Пауза. Звонок. Шорох ночной рубашки в темноте.

Звонок прекратился.

Напряженное вслушивание.

И трубка, выскальзывающая из белых пальцев, неподвижно застывшие глаза, слабые, медленные удары сердца.

На улице — стрекочущая сверчками ночь.

В доме — слова, все еще звучащие в ее голове, придающие ужасное значение тяжелой, удушливой тишине.

— Алло, мисс Элва. Сейчас я приду.

Deus ex machina[5]

Все началось, когда он порезался бритвой.

До того момента Роберт Картер был как все. Тридцать четыре года, бухгалтер в железнодорожной компании. Он жил в Бруклине с женой Элен и двумя дочерьми, Мэри, десяти лет, и Рут. Рут было пять, она еще не доставала до раковины в ванной. Под раковиной специально для нее стоял ящик, на который она поднималась. Роберт Картер сделал шаг, наклоняясь поближе к зеркалу, чтобы сбрить щетину с шеи, споткнулся о ящик и упал. Падая, он взмахнул рукой, чтобы обрести равновесие, и крепче вцепился в опасную бритву. Охнул, ударившись коленом о кафельный пол. Стукнулся лбом о раковину. А горлом напоролся на лезвие.

Он лежал, распростершись на полу, и часто дышал. В коридоре послышался топот бегущих ног.

— Папа? — крикнула Мэри.

Он ничего не ответил, потому что посмотрел на свое отражение, на рану на шее. Отражение будто было соткано из двух слоев. В одном слое из раны текла кровь. А в другом...

— Папа? — Голос Мэри звучал встревоженно.

— Я в порядке,— сказал он.

Слои уже разделились. Картер услышал, как дочь отошла от двери ванной, пока сам он смотрел на коричневое масло, которое толчками вытекало из шеи и капало на плитки пола.

Внезапно он схватил с вешалки полотенце и прижал к ране. Боли не было. Он отнял полотенце и в миг, когда пузырящееся масло еще не успело затянуть рану, он увидел тонкие красные проводки.

Роберт Картер отшатнулся назад, глаза его округлились. Он снова отнял от шеи полотенце. Так и есть, провода.

Роберт Картер ошеломленно оглядел ванную. Вокруг него теснились фрагменты реального мира: раковина, шкафчик с зеркалом, деревянная мыльница, в ней все еще пенный кусок мыла, помазок, роняющий белоснежные хлопья, бутылочка с зеленым лосьоном. Все настоящее.

С окаменевшим лицом он порывистыми движениями замотал рану.

Лицо, которое он увидел в зеркале, было тем же. Он придвинулся ближе, выискивая признаки каких-нибудь изменений. Он потыкал себя в щеки, провел указательным пальцем по челюсти. Надавил на мягкие ткани под подбородком в засыхающей мыльной пене. Ничего не изменилось.

Ничего?

Он отвернулся от зеркала и уставился на стену сквозь пелену слез. Слез? Он дотронулся до края глаза.

На пальце оказалась капля масла.

Его начало неудержимо трясти. Он слышал, как внизу Элен хлопочет на кухне. Слышал, как болтают в своей комнате одевающиеся девочки. Все было похоже на любой другой день — очередные утренние сборы. Но день был совсем не такой, как прежде. Еще вчера он был деловым человеком, отцом, мужем, мужчиной. А сегодня утром...

— Боб?

Он дернулся, когда Элен позвала его снизу лестницы. Губы шевельнулись, но он ничего не ответил.

— Уже четверть восьмого,— сказала она, и он услышал, как она ушла обратно в кухню.— Поторопись, Мэри! — крикнула она оттуда и закрыла за собой дверь.

И вот тогда Роберта Картера кольнуло нехорошее предчувствие. Он сейчас же опустился на колени, вытирая масло с пола другим полотенцем. Он тер, пока не осталось ни пятнышка. Очистил лезвие бритвы. Потом открыл корзину для грязного белья и запихнул полотенце под кучу тряпок.

Он подскочил, когда они забарабанили в дверь.

— Папа, пусти нас! — закричали снаружи два голоса.

— Подождите секунду,— услышал он свой ответ. Он взглянул в зеркало. Мыло. Он смыл его. На лице по-прежнему оставалась синеватая щетина. Или это проволока?

— Папа, я опаздываю! — сказала Мэри.

— Сейчас, сейчас.— Голос звучал спокойно, он поднял воротник халата, пряча сделанную наскоро повязку. Он глубоко вдохнул — можно ли назвать это дыханием? — и открыл дверь.

— Я должна первая умываться,— заявила Мэри, протискиваясь к умывальнику.— Мне пора в школу.

Рут надула губки.

— У меня тоже полно дел,— возмутилась она.

— Ну, хватит.— Эти слова были эхом вчерашнего дня, когда он еще был их отцом-человеком.— Ведите себя как следует,— велел он.