Книга белой смерти - Чак Вендиг Страница 23

во взятой напрокат машине, Бенджи увидел с полдюжины предметов, свидетельствующих об этой любви: стаканчики из-под кофе, пакетики с растворимым кофе со сливками, аэропресс[34], пакет с кофе в зернах и маленькую ручную кофемолку. И это отражалось в речи Касси: она говорила так быстро, что слова в конце каждого предложения всеми силами старались опередить те, которые стояли в начале.

– Лично я считаю, что это не инфекция. Я хочу сказать… – она изобразила жест Ванны Уайт[35], открывающей приз, в сторону лобового стекла и окружающего мира в целом, – очевидно, что лучше перестраховаться. Но, судя по отчетам, эти люди… «заражаются» у себя дома. Крайне непредсказуемый характер распространения, и в учебниках ничего похожего нет. Ничегошеньки! Все слишком аккуратно, слишком упорядоченно, а как тебе самому прекрасно известно, в болезни не бывает ничего упорядоченного. Это просто хаос. Хаос, подчиняющийся правилам, но тем не менее хаос. – Она пустила свой «Хёндэ» по черной полосе шоссе подобно ножницам, разрезающим ленту вдоль.

– Согласен. На мой взгляд, это вызвано окружающей средой. Грунтовыми водами или, быть может… употреблением одних и тех же продуктов.

– Это мы как раз и выясним, когда ты поговоришь с женой Блеймира.

– Я поговорю с ней?

– Угу.

– Касси, я буду наблюдать со стороны, и только.

– Ну конечно, ты ведь меня знаешь. Я обязательно что-нибудь ляпну. У этой женщины только что погиб муж. Взорвался, твою мать, словно яйцо в микроволновке. Я пришла сюда из ветеринаров, дружок. У меня такта как у мотокультиватора.

Бенджи вынужден был признать справедливость ее слов. Хотя у Мартина Варгаса за плечами был медицинский факультет Пенсильванского университета, Касси до перехода в СИЭ работала в Атланте ветеринаром-вирусологом, а затем ненадолго задержалась в «Мерк»[36], в отделении препаратов для животных. Работу свою она делала чертовски хорошо – если только это не требовало общения с другими людьми. С ними Касси вела себя так же грубо и бесцеремонно, как хирург, выполняющий кастрацию.

– Только ничего не говори Мартину, – попросил Бенджи.

– Даю слово: Мартину я ничего не скажу.

* * *

Бенджи и Касси сидели за столом напротив жены Марка Блеймира Нэнси. «Нэнс», – сказала она, сделав затем то, что иногда делают объятые скорбью люди: издала слабый смешок – рефлекторная реакция, показавшаяся неестественной, поскольку на самом деле умом она старалась вести себя естественно, делать вид, будто ее муж не погиб при странных, непонятных обстоятельствах. Бенджи не раз доводилось видеть такое на похоронах: скорбящая вдова моет посуду, ребенок качается на качелях на улице, брат задерживается, чтобы включить телевизор и узнать счет матча. Одни находили это грубым, и в каких-то случаях так оно и было: дерьмовые люди вели себя дерьмово. Однако по большей части это был защитный механизм. Сравнимый с тем, чтобы крепко ухватиться за перила, когда торнадо разрывает дом на части.

Нэнси – Нэнс – едва держала себя в руках.

И еще потрясенный Бенджи заметил, что она беременна. Судя по виду, уже на шестом месяце. Она сидела на кухне напротив Бенджи, положив руку на округлившийся живот. Над чашкой чая, обвитой пальцами другой руки, поднимались венки пара, хотя Нэнси до сих пор не отпила ни глотка. У Бенджи в руках тоже была чашка. Чай с ромашкой.

– Я хочу, чтобы вы рассказали нам, что произошло, – сказал Бенджи. – Как все началось.

– Я… – начала было Нэнси, беззвучно шевеля губами, чтобы вызвать воспоминания и подобрать слова, способные их объяснить. Взгляд у нее стал таким же, как у лунатиков. Она смотрела сквозь своих гостей, сквозь стену, сквозь пространство и время, сквозь материальную вселенную на то, что находилось за всем этим.

– Он просто встал и вышел? – спросил Бенджи, стараясь – мягко! – завести разговор о ее воспоминаниях и событиях вчерашнего дня.

– Он… э… Мы встали несколько часов назад. Мы оба учителя, а… а занятий сейчас нет, на прошлой неделе начались летние каникулы. Вообще-то в это время года мы могли бы быть в школе, но зима выдалась теплой, и у нас… ну… снега было мало. Я так понимаю, последствия глобального потепления. Мы уже встали, но… понимаете, просто слонялись из угла в угол. Марк надел джинсы, но не сменил футболку, в которой был, и мы спустились вниз. Я занялась завтраком, а он достал телефон, прочитал новости – про выборы; мы, можно сказать, либералы, хотя в здешних краях это редкость. И… – У нее заблестели глаза, угрожая пролить слезы. – Я услышала какой-то звук, глухой удар. Марк выронил телефон; тот выпал у него из руки на пол. Я сказала: «Дорогой, твой телефон…» – и запомнила, что он… он просто повернулся ко мне со странным выражением лица, как будто… – Но тут поток прорвал плотину, и слезы двумя ручейками потекли по щекам. – Как будто он меня совсем не узнал. Потом Марк встал и вскинул подбородок, словно принюхиваясь, как делает собака, учуяв запах.

– И после этого ваш муж вышел из дома? – спросила Касси.

– Я… нет, не могу сказать. У меня зазвонил телефон, но он остался наверху. Я спросила у Марка, всё ли в порядке, а он стоял совершенно неподвижно. Я закатила глаза, вообразив, что он надо мной шутит, потому что он иногда так поступал. Я попросила его перестать дурачиться и побежала наверх за телефоном. Звонила Полина Страховски, она тоже учительница, ничего важного, Полина просто хотела сказать, что семинар по СРПР – «Сотрудничеству ради положительных результатов» – переносится из одного здания учебного комплекса в другой. Мы говорили несколько минут, а когда я спустилась вниз… – Нэнси Блеймир охватила дрожь, – Марка уже не было. И я не знала, куда он ушел. Его телефон по-прежнему лежал на полу. – Так и не пригубив чай, она поставила чашку на стол. – Я выбежала на улицу, но была без обуви, потому что, как я уже говорила, было еще рано… поэтому…

– Вы обулись и отправились искать своего мужа?

– Не сразу. Сперва я решила, что Марк понес пищевые отходы в ящик с компостом. Увидев, что его там нет, я даже не знала, что и думать. Наш дом стоит на углу, и Марк мог уйти… куда угодно, в том числе и на заболоченный луг за задним двором. Подождав немного, я проехала по Мейпл, но не нашла его; тогда вернулась домой и позвонила в полицию. Но там мне сказали подождать…

– Заявление о пропавшем человеке принимают только по прошествии двадцати четырех часов, – сказал Бенджи. «Если только речь не идет о ребенке», – мысленно добавил он. Но Марк Блеймир ребенком не был.

– Да.

– Ваш муж не ел никакую дрянь? – подалась вперед Касси. – Может, он сидел на какой-нибудь придурочной модной диете, употреблял какие-нибудь