Война и любовь - Сергей Павлович Бакшеев Страница 23

Под стрекот аппарата Михаил спросил:

— Ты до скольких работаешь?

Она сосредоточенно трудилась. Он гадал: не расслышала или специально проигнорировала. Поставив штамп на приходном ордере, Оксана промолвила, не поднимая взгляда:

— В семь заканчиваю.

— Я подожду, — обрадовался он.

Оксана Наумова вышла из Сбербанка на десять минут позже семи. Михаил извел себя за эти минуты: передумала, ушла тайком через служебный выход. Как только увидел ее, выскочил из машины навстречу, тут же метнулся обратно за забытым букетом и встал на пути женщины:

— Это тебе. — Михаил протянул цветы.

— Я замужем, — объявила она.

— Приглашаю в ресторан, — бодрился он.

Оксана взяла букет, уткнулась носом в цветы и охладила тусклым взглядом:

— Мне домой надо.

Он сник, но спорить не стал и мужественно предложил:

— Я подвезу.

Ехали молча, смотрели в разные стороны, но вспоминали одно и то же. Около ее дома Михаил остановил машину. Пока Оксана думала, как поступить с букетом, он решительно задрал ей длинный рукав блузки и увидел застарелый синяк на предплечье.

— Это муж? Только тут?

Оксана инстинктивно стиснула ворот блузы. Михаил проявил настойчивость, разжал ее пальцы, расстегнул блузку. При виде большого синяка на плече его глаза сузились. Она попыталась прикрыться. Он осторожно прикоснулся губами к синяку на ее руке, затем нежно несколько раз поцеловал синяк на плече. Она смотрела, ресницы дергались, пальцы легли на его бритую голову, глаза брызнули, тело задрожало от рыданий. Он поцеловал ее в губы. Она ответила, прильнула, обожгла жарким дыханием.

— Оксана, Оксана, — шептал он, собирая губами слезы с ее лица.

Она раскрылась и обмякла. Его руки помнили ее прежнюю, с тех пор ее тело наполнилось женской мягкостью и стало еще привлекательнее. Михаил откинул спинку сиденья, навалился, но вовремя отпрянул и выпалил:

— Переезжай ко мне.

— А муж?

Это был не отказ, а испуг. И Михаил решил:

— Идем за вещами.

Он повел ее за руку. Она доверилась. Дверь им открыл пьяный Аркаша. Увидел жену с незнакомым мужчиной, злобно ощерился:

— Ты где шлялась?! Кого привела?

Штанько лишь укрепился в холодной решимости и резко ударил его под дых. Аркаша охнул и сложился пополам. Штанько добил его сжатыми кулаками сверху. Аркаша рухнул на пол. Оксана переступила через мужа и юркнула в комнату. Штанько потащил поверженного на кухню.

Когда Оксана собрала вещи и с опаской заглянул на кухню, испуганный муж сидел на табуретке спиной к стене. Штанько грозно нависал над ним.

— Квартира твоя? — спросил он Оксану.

— От родителей досталась.

Михаил левой рукой припечатал Аркашу к стенке, а правую занес для удара и пригрозил:

— Два дня тебе, чтобы съехал. Лучше из города. Через три дня приду, будешь здесь — убью! А труп под артобстрел подброшу.

— Я муж, а ты кто такой! — отчаянно возмутился Аркаша.

— Ты не муж, а садист. А я Мишка Штанько — музыкант.

— Какой еще музыкант?

— Поклонник Вагнера. Наведи справки. Хоть у ментов, хоть у народа. И сваливай! Больше предупреждать не буду.

Бить Штанько не стал, достаточно было взгляда. Он подхватил сумку с вещами и повел Оксану в машину. Перевозбужденная женщина всю дорогу тараторила про наспех собранную одежду, которую надо будет погладить, сожалела о забытой обуви и волновалась, что завтра будет дождь, а зонт она оставила в прихожей.

— Приехали! — остановил словесный поток Михаил.

Перед ними открылись автоматические ворота. Оксана смотрела и удивлялась:

— Это твой дом?

— Наш.

Страсть охватила их с порога. До постели дошли, как сцепившиеся борцы, срывающие друг с друга одежду. После бурного стремительного секса почувствовали голод. Аппетит обострился, когда со двора потянуло запахом шашлыка. Послышалось, что кто-то поет под гитару.

— Соседи? — насторожилась Оксана.

— Свои. Идем.

На обратном пути от постели к двери они собирали разбросанную одежду. В беседке их ждали Ломакин и Хворост. Оба одобрительно приветствовали пару. На столе стояла бутылка коньяка, блюдо с дымящимся шашлыком и нарубленные ножом свежие овощи.

За ужином Ломакин попытался выведать у Наумовой информацию:

— Мне любопытно, сколько в нашем городе богатеев? Кассир должна знать. Да, Оксана?

— Зачем вам?

— Время неспокойное. Глядишь, до раскулачивания дойдет. Так ведь, Заступ? — Ломакин обратился к вожаку за поддержкой.

Наумова отложила еду, внимательно посмотрела на троих друзей. Те отводили глаза.

— Вы что задумали? Никаких раскулачиваний! Миша, у тебя есть стартовый капитал, займись бизнесом.

— Каким еще бизнесом?

— Что ты умеешь лучше всего?

— Даже не знаю. Убивать, наверное, — поразмыслив, ответил Штанько.

— Не говори ерунды! В чем ты разбираешься?

— В оружии и наркотиках! — весело откликнулся за вожака Хворост.

Оксана стало не до шуток. Она метнула взгляд на Штанько:

— Увижу под кайфом, брошу!

Михаил притянул Оксану к себе:

— Мне с тобой кайф.

Она с обидой отвернулась. Хворост тронул гитарные струны и запел щемяще-лирическое из репертуара Юрия Антонова:

— Мне казалось когда-то, что встреча не скоро, и такой необъятной лежала земля. От печали до радости — реки и горы, от печали до радости — леса и поля.

Уже на втором куплете Оксана склонила голову Михаилу на плечо. А на третьем ее пробила слеза.

— Но не стало преграды и нет расстоянья, наша встреча — награда, ты рядом опять. От печали до радости всего лишь дыханье, от печали до радости рукою подать.

Ломакин не забывал подливать коньяк. Хворост видел настроение пары и пропел заключительный куплет дважды.

— Рукою подать, — эхом повторил Михаил и шепнул Оксане: — Хочу тебя.

Она вспыхнула. От искреннего признания ей стало теплее, чем от коньяка. Он повел ее в дом. Оксана не возражала, а на пороге намекнула, покраснев:

— Я видела наверху джакузи.

На этот раз они не спешили. Пока вода наполняла джакузи, Оксана раздевалась медленно и дразняще. Оба подзадоривали друг друга игривыми взглядами и даже поиграли в фотографа и модель. Михаил сделал несколько снимков, пока Оксана обнажалась.

Теплая вода, гидромассажные струи и мыльная пена располагали к нежности. Женское тело оказалось еще мягче, чем он представлял, а кожа — еще нежнее. Они пьянели от обоюдного желания и распалялись. Влажные в прямом смысле объятия, дарили новые ощущения.

Уже потом, когда он откинулся, притомившись, она рассмотрела на плече тату шеврона ЧВК «Вагнер» и заметила внутри рисунка оспину от пули. Нежно тронула пальцем:

— Враги?

— Друг.

— Как так?

— Жизнь непредсказуема. Если кто тебя только тронет…

— Как ты никто не трогал, — призналась она.

Он обнял ее лицо и погрузился в карие омуты глаз:

— Оксанка, никому тебя не отдам. Ты только со мной.

— А ты?

На полу рядом с ванной звякнул телефон,