Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 2.Книга судьбы Страница 24

Секунданты и врачи быстро унесли его не прогибающихся носилках. Второго монголоид также швырял, как борцовскую тушу, хотя тот был килограммов на сорок с лишним тяжелее азиата. Бой быстро закончился в виду того, что соперник не смог достаточно вовремя подняться. Рефери зафиксировал поражение.

Но, когда на следующий бой против диковатого чудака с непредсказуемой мощной силой, вышел паренек среднего роста, зал замер.

В виденное не верилось. Слова судьи-информатора не воспринимались всерьез. Юноша, вспрыгнув на ринг, увидел своего противника.

Остановился, и, не отрываясь взглядом, холодно неподвижно наблюдал за ним. Желтое лицо монголоида широко разевалось в довольной скалистой улыбке. Редкие длинные зубы угрожающе торчали вперед.

Резко и длинно прозвучал гонг. Зал притих. Никто ничего не мог понять: почему при таких гераклах выступает паренек, которому лучше шахматами заниматься. Но монгол, пружиня стальными мышцами племенного быка, уже шел на своего невысокого визави. Кто-то еще пробовал представить, что это очередной ловкий трюк, чтобы развеселить публику.

Но глаза соперников и их мертвящие лики говорили о совсем другом.

Молодой парень принял низкую стойку расположив центр тяжести немного ближе к задней ноге; и, чем ближе приближался противник, тем ниже опускался на свою правую ногу, как бы медленно сжимаясь в тугую пружину. Правая рука его была у ребер и сжата в кулак, левая немного впереди с раскрытой ладонью в сторону соперника. Было явно заметно, что и монгол, этот мощный бык-минотавр, как его окрестил судья-информатор, тоже опасался своего противника. Он медленно подходил, вытянув ужасно переплетенные мышцами руки вперед и готовый в каждое мгновение сжать на малыше свои железные пальцы. Но юноша превратился в каменную статую и немо поджидал приближения врага. Чем ближе подходил монгол, тем медленнее он выдвигал свою ногу при продвижении вперед. Вместе с ногами попеременно выдвигались руки со скрюченными пальцами… Вот уже желтые ногти борца приблизились почти вплотную к руке юноши. Пальцы распрямились готовые схватить и смять все рядом стоящее. Зал с непониманием смотрел на неизвестного монстра.

И, не заметил, как парень неожиданно и бесшумно сделал молниеносный выпад вперед и неотразимо мощно вонзил кулак под сердце "минотавру".

Две фигуры неподвижно снова замерли на арене ринга. Юноша в стойке законченного удара, но не убирающего руку. И его враг в паралитическом шоке от неуловимого движения, который не просто проглядел, а вообще никак не видел и не ожидал подобной искрометности. Место на груди богатыря вокруг кулака мальчишки начало краснеть, буреть, синеть. Еще несколько секунд — из горла сильного атлета потоком хлынула кровь.

Только тогда юноша отдернул руку и отпрыгнул назад. Монгол некоторое время стоял, поддерживаемый инерцией неподвижности, закачался, колени подогнулись и вся огромная мощь мускулистого тела, скрутившись в воздухе, с шумом грохнулась на пол. Бурая кровь обильно и жирно растекалась по яркой ткани ринга. Зал цепенел и молчал. Ждал пока что-то зашевелится, обретет жизнь. Но все действующие фигуры находились в неподвижном состоянии. Нужно было для встряски, чтобы парень отошел еще хотя бы на шаг назад, но он стоял и в упор смотрел на тушу, будто бы она могла еще подняться и стать снова опасной. Все же крови текло столь много, что было ясно: никакой врач уже не оживит это, резко прекратившее жить, уникальное тело. Стоял неподвижно рядом и рефери с таким же оцепенением, что и зал.

И только одна пара глаз оказалась дьявольски спокойной и холодной на фоне общей растерянности. Дочь мадам Вонг. Она изучающе рассматривала победителя. У нее не оставалось сомнений. По ее резкому жесту к ней пригнулись рядом сидящие телохранители. Медленно, почти шепотом произнесла:

— Вот он, монах, которого мы ищем. Теперь ваше дело проследить за ним. Узнать, где он обитает, ближайшие планы. Держать все время в поле зрения. Подкупайте его соседей, друзей, но чтобы вы знали все о его передвижениях. И, чтобы он не смог исчезнуть неожиданно из нашего поля зрения. Вам ясно?

Холопы рьяно закивали головами.

Дочь пристально продолжала смотреть на монаха, который неподвижно стоял на ринге в готовности добить врага, если тот вдруг шевельнется.

Долгое немое молчание туго висело в зале. Нервный шок обессилел всех. Запах свежей смерти очень чувственно витал под потолком и в душе у каждого. Огромная, теперь уже бесформенная, мертвозастывшая туша напоминала о неначавше-закончившейся схватке. Публика все еще надеялась, что эта непобедимая груда костей и мяса шевельнется, приподнимется. Но… Но…

Как все относительно.

Вдруг чей-то истошный, резкий и пронзительный вопль разорвал застывшее оцепенение зрителей. На ринг выскочил маленький монгол в годах с длинным кривым ножом. Продолжая душераздирающе стенать, он набросился на юношу. Но тот в таком же молниеносном движении вперед с одновременным прямым ударом кулаком буквально расщепил надвое череп монгола. Лысый лоб треснул: кровь и прочее содержимое вместе с телом расплескалось недалеко от трупа борца. Публика в едином ужасном порыве заголосила, вскочила и бросилась к выходу. Никто не знал, что может произойти в следующую минуту, и все предпочли за благо поскорее убраться из зала, где могут быть еще необъяснимые жертвы. Никому ничего уже не было нужно. Все были сыты виденным по горло и даже выше.

Вместо развлекательного шоу кровавые разборки на ринге. Избалованная всегда предопределенным нежная публика не была готова к такому повороту событий. Было просто по-человечески страшно за виденное и жутко за себя. Нельзя так резко натягивать нервы, непривычные к крайним нагрузкам. Многие очень слабонервные остались сидеть: кто еще в сознании, но с ослабленными ногами, а кто уже в бессознательности: то больше дамы, которые никак не ожидали подобной встряски чувственных нервов.

Дочь Вонг торжествовала. Этого она хотела. Она нашла то, что искала. И как! Она удачливее матери. Пока ее восхищенные глаза пылали мстительным огнем ко всему обывательскому миру, юноша словно растворился. Женщина резко оглянулась. Ее телохранители, сидели рядом как бы не при делах и довольствовались паникующим залом.

— Что вы остолопы сидите! — гаркнула она так, что многие паникующие зрители на нее оглянулись. — Кто пойдет за ним?

Старший встрепенулся: показал пальцем на двоих охранников, и они немедленно двинулись за кулисы.

— Руководи и не стой, как истукан. Мертвецев не видел. Вас одиннадцать человек и вы должны не упустить монаха.

Глава двенадцатая

Динстону долго пришлось набирать номер телефона капитана Луиса, пока тот оказался свободен. Недовольный и грубый голос резко разорвал монотонное гудение трубки:

— Кому я понадобился?

По рабочей бодрости голоса полковник понял, что бразилец в нормальном состоянии и что с ним сейчас можно обсуждать любые проблемы.

— Хэллоу, сеньор Луис. Это полковник Динстон вас забавляет.

— А-а, старина, приветствую тебя и очень рад слышать. Какими путями твое драгоценное сердце забрело сюда, на край цивилизованной земли.

— Дружище, ты как всегда в ударе, и сыплешь комплименты подобно опытному конферансье. У меня сегодня к тебе очень конфиденциальное дело. Мне нужна встреча с тобой.

— Охотно, амиго. В семь вечера я у твоей бутылки, как солдатский штык.

— Дорогой Луис, обстоятельства требуют раньше.

— Нет, нет. Ты что. Утром мой шеф такой разнос устроил всему нашему отделению, что дня три-четыре надо очень делать вид рабочей обстановки. Хотя, если честно, бумажной волокиты сейчас невпроворот.

Сегодня раньше никак. Одних мокрых дел у меня более десятка. Могу выслушать по телефону.

— Ты что? Стал бы я из-за пустяка терзать твою изнуренную непосильной работой душу.

— Знаю, знаю, дорогой амиго. Но все равно раньше семи сегодня я не осмелюсь выйти из участка. Сам понимаешь, начальство. Оно у нас очень грозное.

— Хорошо. Приходится соглашаться. Ровно в семь я в машине напротив вашего парадного входа.

— И, если немного вперед проедешь, все будет о'кей. Тогда жди, я буду.

— О'кей.

— Пока.

Но и после семи полковник просидел в машине с сигаретами минут пятнадцать.

Капитан вышел взъерошенный и как всегда чем-то очень недовольный.

Но с Динстоном был, как за пани-брата; хоть и грубоват, но достаточно тактичен, чтобы сохранять дружеские отношения.

— Так в чем дело, мой дорогой сеньор полковник? — громко начал он, по-хозяйски усаживаясь в машину. — Я вас очень внимательно готов выслушать и дать кое-какие советы.

— В машине не тот разговор. Дело серьезней, чем вы себе представляете.

— Ты подозреваешь, что твоя машина прослушивается? Не поверю никогда, дружище.