Виктор Пронин - Победителей не судят Страница 24

Она из последних сил пыталась сделать вид, что шутит, куражится, но видел Ухалов, чувствовал и понимал — на грани истерики Марина, что вот-вот сорвется, и кто знает, кто знает, чем закончится этот вечер. Розовотелая девица на экране, хватающая себя за срамные места, будоражила ее, вынуждая время от времени негромко вскрикивать. Видел Ухалов и тяжелое дыхание Марины, и рдеющие ее щечки, видел и злость. Марина злилась оттого, что никто не присоединяется к ней в этих ее ночных переживаниях.

Тихонько пятясь, Ухалов ушел из комнаты, присел на кухне рядом с Касьяниным и молча разлил остатки водки.

— Что там? — тихо спросил Касьянин.

— Эротика.

— Крутая?

— Баба схватила себя за сиську и держит, не отпуская.

— А Марина?

— Подражает.

— Бедная, — проговорил Касьянин и, подняв стопку, чокнулся с Ухаловым. — Будем!

Друзья выпили, осторожно поставили стопки на стол, опасаясь, как бы не звякнуть ненароком. Отломив по корочке хлеба, занюхали выпитое.

— Хорошо-то как, господи! — простонал Ухалов. — Знаешь, Илья, иногда вот так присмотришься к себе, призадумаешься...

— И что?

— Такое вдруг откроется, такое разверзнется в тебе...

— Чем же тебя сейчас озарило?

— Знаешь, ощутил себя счастливым...

— Это хорошо, — кивнул Касьянин.

— Вот мы тихонько разлили по глоточку, в полном согласии и единении выпили, поставили на стол граненые стопки, друг на друга посмотрели, хлебушком занюхали, а потом этот же хлебушек и в рот сунули, разжевали... И нисколько, нисколько меня не волнует, что рядом, за стенкой, на экране голая баба ворочается, призывно в глаза мне смотрит и собственную письку тискает.

— Дотискается, — усмехнулся Касьянин.

— Может, и уже, — пробормотал Ухалов и смутился от тайного смысла своих же слов. — Пойдем, Илюша, прогуляемся, а? Там сейчас такой воздух, такие запахи из леса накатили... Яшку с собой возьмем, а? Пошли!

— Марина мне этого не простит.

— Да? — огорчился Ухалов, которому нестерпимо захотелось продлить, усилить, закрепить в себе то счастливое состояние, которое, похоже, посещало его не слишком часто. — Жаль... А я подумал было грешным делом, что мы с тобой в киоске еще бутылочку возьмем, еще по глоточку пригубим... А?

— Не получится.

— Тогда я один пойду. Яшка, пойдешь со мной?

Услышав свое имя, распознав знакомые слова, которые всегда предшествовали прогулке, Яшка тут же с визгом бросился к Ухалову, к Касьянину, унесся в комнату, обежал вокруг Марины в кресле и, не дожидаясь никого, рванулся в прихожую и заскребся, заскребся в дверь.

— Вы что, гулять собрались? — появилась в дверях Марина.

— Да вот Миша решил пройтись, воздухом подышать...

— А, Миша... Пусть. Яшку заодно сводит погадить... А ты, значит, остаешься? — она недоверчиво посмотрела на мужа.

— А я остаюся с тобой, — пропел Касьянин. — Родная навеки страна... Не нужен мне берег турецкий, и Африка мне не нужна, — закончил он уже без напева.

— У тебя слух как у...

— Ну-ну? — поощрительно спросил Касьянин. — Как у кого?

— Как у старого козла.

— Как у старого вонючего козла?

— Да, можно и так сказать, — согласилась Марина.

— Спасибо.

Сравнение было и неожиданным, и достаточно оскорбительным. Касьянин это осознал раньше Марины и решил довести эту оскорбительность до конца, до предела, вставив еще и слово «вонючий». Марина охотно подхватила его и лишь после этого, через доли секунды поняла, что перешла грань допустимого.

— Сам же сказал, тебе виднее, — рассмеялась она и, чтобы замять неловкость, обратилась к Ухалову:

— Значит, так, Миша... Тридцать минут, да?

Через тридцать минут вы с Яшкой звоните в дверь. Договорились?

— Заметано, — кивнул Ухалов и поторопился выйти в прихожую — атмосфера на кухне явно сгущалась, и ему не терпелось покинуть квартиру, пока не громыхнул гром, пока не сверкнула молния.

Касьянин вышел его проводить, открыл дверь, подмигнул на прощание.

Вернувшись в квартиру, он увидел, что девица с шаловливыми своими ручонками все еще ворочалась в простынях в полном одиночестве, но это, похоже, нисколько ее не огорчало, ей себя вполне хватало.

— Садись, — сказала Марина напряженным голосом. — Посиди хоть минутку со своей родной бабой!

— Минутку можно, — Касьянин тяжело опустился на диван.

Некоторое время он наблюдал за девицей, удивляясь причудливым позам, которые она умудрялась принимать, но потом заметил, что позы повторяются, и его интерес угас. Касьянин не заметил даже, как задремал, откинувшись на спинку дивана. Что-то говорила Марина, он что-то невнятно отвечал, и каждый вопрос как бы возвращал его из глубокого сна. Потом, видимо, с девицей что-то произошло, Марина на некоторое время замолкла, и Касьянин заснул.

Спал он недолго, минут пять, десять, не больше, но, проснувшись, тут же посмотрел на часы — Ухалова не было уже около часа. Марина сидела в кресле и, вцепившись пальцами в подлокотник, смотрела на экран — по лицу ее проносились разноцветные блики жизни чужой и порочной. Девица на экране уже дождалась кого-то, и теперь там, в простынях, ворочались двое, если не больше.

Присмотревшись, Касьянин с некоторой оторопью увидел, что все трое женщины. От телевизора шли сдавленные стоны, покряхтывание и даже, как ему показалось, попукивание.

— Ухалов пришел? — спросил он.

— Гуляет, — Марина не отрывалась от экрана.

— Он же уходил на полчаса...

— Ему не помешает немного протрезветь.

— Он не был пьян.

— Отстань!

Касьянин помолчал, потом прошел на кухню, выпил из чайника, прямо из носика, тепловатой воды, постоял у окна. Ухалов не появлялся. Выйдя на балкон, Касьянин долго всматривался в темноту. И не увидел на пустыре ни огонька, ни человеческой фигуры, не увидел и собак. Вернувшись в комнату, посмотрел на часы — шел второй час ночи.

— Пойду поищу, — сказал он уже из прихожей.

— Сиди, — отозвалась Марина. — Нечего тебе там шататься. Придет твой собутыльник, придет ненаглядный.

— Пойду, — повторил Касьянин.

— Слушай, — с веселой злостью спросила Марина, — неужели тебе такие передачи совершенно безразличны?

— Можно и так сказать.

— И ничто в тебе не происходит? Никакие искры из-за ушей не сыпятся?

Никакие соки не бегут по жилам?

— У меня кровь по жилам течет.

— Врешь! Вода! Да и та разбавленная!

— Чем? — усмехнулся Касьянин.

— Водкой!

Не отвечая, он открыл дверь и вышел на площадку. Прислушался — может, лифт загудит, может, с лестницы Яшкин лай послышится, сипловатый голос Ухалова... Но нет, дом замер, приникнув к экрану телевизора, где так соблазнительно и недоступно принимали позы три девицы, освещенные розовыми прожекторами.

Двор был пуст, ни одного человека не увидел Касьянин. И тогда, сунув руки в карманы штанов, он зашагал в сторону пустыря. Он волновался, еще не зная причины. Ухалов уходил на тридцать минут, уже прошло больше часа. Не думая, не колеблясь, Касьянин пересек шоссе и быстро зашагал в глубину пустыря. Сколько он ни вглядывался в темноту, вокруг не было видно ни единого живого существа.

Он несколько раз позвал Яшку, посвистел, как делал это обычно, и Яшка, бывало, несся к нему, преодолевая ямы и выбоины.

Но нет, сейчас никто не откликнулся.

Неясное светлое пятно Касьянин заметил издали и направился туда. Чем ближе подходил, тем яснее пятно приобретало человеческие очертания, тем больше он уверялся в том, что случилось что-то ужасное.

Присев перед распластанным человеком, еще не прикоснувшись к нему, он уже знал — это Ухалов. Яшка лежал тут же. Осветив собаку фонариком, Касьянин не притронулся и к нему. Хребет его был переломлен.

И тут вдруг совсем рядом, в нескольких шагах он услышал осторожный шорох.

Не раздумывая, Касьянин направил в ту сторону луч фонарика и сам бросился туда же, на шорох. Он споткнулся, упал, поднялся и, когда подбежал к лежащей плите, за ней обнаружил человека. Касьянин схватил его за воротник, приподнял, направив в лицо свет фонаря, и вдруг чуть ли не с ужасом увидел, что держит в руках молодую женщину. Впрочем, какая женщина, это была совсем девчонка.

— О боже, — прошептал он, обессиленно опуская руки. — Что ты здесь делаешь?

— Ничего.

— Ты кто?

— Наташа.

— Как здесь оказалась?

— Живу вон там, — она указала на одну из трех серых громад.

— Так, — Касьянин устало опустился на плиту. — Садись, — сказал он.

Девушка села, но осторожно, в стороне от него, чтобы в любую секунду можно было вскочить и умчаться в свои бетонные пещеры.

— Я поздно возвращалась, — сказала она, будто это все объясняло. — Задержалась немного.

— Выстрел слышала?

— Да.

— И видела?

— Видела.

— Кто это был?

— Не знаю... Я спряталась за плитой... А то бы и меня пришили. Зачем им свидетели...

— Им? Сколько их было?