Михаил Нестеров - Жмурки с маньяком Страница 24

У незнакомого шестидесятилетнего мужчины, ожидающего лифт, были белые как снег волосы. Рядом с ним сидела маленькая, под стать хозяину, белая собачка; ее умные глаза преданно смотрели на хозяина.

Карл вошел в подъезд, кивком головы поздоровался с незнакомцем, затем причмокнул губами собаке. Она тут же оказалась рядом с парнем и завиляла хвостом.

— Добрейшее животное, — сообщил хозяин собаки. — Идет к любому, кто бы не позвал ее. А вы, молодой человек, живете, если я не ошибаюсь, на пятом этаже?

Хейфец кивнул.

— И совсем недавно вернулись из армии, — утвердительно продолжил незнакомец.

— Да, неделю назад. Служил в батальоне милиции. — Карл наклонился и почесал собаку за ухом.

— А я ваш новый сосед, живу прямо под вами, на четвертом этаже. Хотя «новый» — не совсем точно. Я год как поменялся сюда. Но для вас я действительно новое лицо. — Он протянул руку и представился: — Вячеслав Иванович.

— Карл.

— Очень приятно. У вас редкое имя.

— Для русского — да. Мой отец был немцем. Поволжским, — последнее слово Карл произнес тихо, словно стеснялся его.

— Надеюсь, мы с вами подружимся. — Вячеслав Иванович, видимо, на что-то решился. — Знаете, давайте сделаем вот что. Вы поднимитесь к себе, покажитесь своей маме — ну, что с вами все в порядке, — и спуститесь ко мне. Выпьем чаю, так сказать, за знакомство. — Взгляд поблекших глаз старика стал просящим. — Поверьте, вы не пожалеете о потраченном времени, я интересный собеседник. Ну, уважьте старика.

Карл пожал плечами: «Почему бы и нет».

Сосед явно обрадовался.

— Отлично! А маму нужно предупредить обязательно. Вы уже взрослый человек, но поверьте, я знаю матерей. Сейчас она волнуется, несмотря на то, что время еще только десять часов вечера. А вот и лифт. Заходите первым, вам дальше.

Вячеслав Иванович пропустил Карла вперед и шагнул следом. За ним в кабину вбежала собака.

Потом Карл сидел за квадратным со светлой полировкой столом и пил крепкий чай с лимоном. Гостеприимный хозяин поставил перед гостем вазу с рассыпчатым печеньем, ближе к краю стола пододвинул пепельницу.

— Если захочешь курить, — сказал он Карлу, — пожалуйста. А сам я не курю, сердце.

— Тогда и я не буду.

— Ну и правильно. Еще чаю?

Карл не отказался. Ему приятно было находиться в комнате, одну стену которой занимал огромный красивый ковер и две скрещенные сабли на нем. У другой стены стоял старинный сервант с горкой хрусталя и фарфоровой посудой. Следом шли книжные шкафы, возле окна торшер, по обе его стороны два глубоких кресла. Карлу казалось, что в этой комнате никогда не разговаривают громко, вся атмосфера уютного помещения располагала к неторопливой тихой беседе.

Вернулся хозяин, неся в руке чашку чая.

— Вот так мы и живем вдвоем с Тишкой. Ты знаешь, Карл, у меня нет никого дороже этого пса. Он мой друг и мой брат. Тишка очень общительный, с удовольствием играет с ребятней на улице, но он никогда не предаст меня, своего друга. Мы вместе уже семь лет, он словно заботиться о моем здоровье и никогда надолго не убегает. Он, конечно, может увязаться за какой-нибудь собачонкой, но к вечеру всегда дома.

Тишка как будто почувствовал, что говорят о нем, и запрыгнул хозяину на колени.

Карл допил чай, поблагодарил соседа и поднялся к себе домой. Мать стелила ему постель.

— Мам, а правда ведь, хороший этот сосед, Вячеслав Иванович.

— Правда, сынок. Только одинокий он. Однако ухоженный, все сам. А к нам не только он переехал. На восьмом этаже сейчас гаишник живет — поменялся с Колькой Гордеевым. Да ты, наверное, видел во дворе милицейскую машину.

— Видел, мам. Спокойной ночи.

— Спи, сынок.

Прошло три дня. Вечером, дожидаясь мать с работы, Карл глядел из окна во двор. Внизу стояли «Жигули» шестой модели с синими буквами на капоте — ГАИ. Рядом с машиной он увидел трех ребят лет десяти-двенадцати, играющих с Тишкой. Карл поискал глазами Вячеслава Ивановича, но старика рядом не было. «Наверное, поднялся домой», — подумал Карл, и снова переключился на детей.

Пацаны что-то привязывали к шее собаки, а та весело подыгрывала им и виляла хвостом. «Ошейник что ли приделывают». Парень стал более внимательно наблюдать за действиями пацанов.

И тут он увидел четвертого, скрывающегося за правым задним крылом машины, — тот тянул от бампера тонкую веревку. Точно такую же веревку Карл увидел привязанной к ножке скамейки, врытой в землю. Еще ничего не понимая, но с нарастающим беспокойством он продолжал наблюдать. И лишь когда пацаны начали завязывать петли на концах веревок, чтобы накинуть на шею собаки, он понял: привязанная к бамперу и накинутая петля на шею собаки с одной стороны и такая же веревка с петлей, привязанная другим концом к лавке, при движении машины моментально оторвут собаке голову.

Карл содрогнулся: «Вот это игры~ Хотя какие там к чертовой матери игры! Уши оборву засранцам!»

Лифт был занят, кнопка у двери горела красным цветом. Карл побежал по лестничному маршу. Снизу до него донесся звук открывшейся кабины лифта и шаги, которые вскоре затихли за парадной дверью. На четвертом этаже щелкнул замок, и Карл увидел Вячеслава Ивановича, выходящего из своей квартиры.

— А, Карл! — приветствовал он соседа. — Здравствуй. Составь компанию старику. Если не торопишься, конечно. Одну секунду, я закрою дверь.

Карл даже не поздоровался.

— Пойдемте быстрее, дядя Слава. Кажется, вашей собаке хотят оторвать голову. — Не глядя на побелевшее лицо соседа, он быстро побежал вниз.

Когда Хейфец ступил на лестничный пролет между вторым и первым этажами, до него донесся шум заработавшего стартера и вслед за ним ровный, негромкий рокот запустившегося двигателя.

Карл в несколько прыжков преодолел последние ступени и выбежал из подъезда. В «Жигулях» сидел человек в милицейской форме, он включил заднюю передачу и повернулся назад. Он не обратил внимание на группу мальчишек, сидевших на газоне в трех-четырех метрах от его автомобиля. Спокойно заведя мотор и включив магнитофон, он подавал машину назад, чтобы развернуться.

— Стой! — Карл замахал руками.

Мальчишки бросились в рассыпную, оставляя собаку, привязанную за шею двумя веревками. Старухи у подъезда испуганно посмотрели на парня. Одна из них перекрестилась, увидев его безумные глаза.

— Стой!!

Гаишник не видел и не слышал предупреждения. Он продолжал разворачиваться, натягивая невидимую веревку. Тишка, ничего не подозревая, с недоумением смотрел вслед убегающим друзьям.

Карл лишь на мгновение ощутил беспомощность. Он схватил валящийся на дороге кирпич и, далеко прыгнув вперед, с отчаянным криком что есть силы бросил его в лобовое стекло машины.

Стекло оказалось каленым, а не триплексом, тысячи маленьких острых осколков блеснули ослепительным фейерверком, десятки их врезались в шею и руки милиционеру, кирпич сильно ударил в плечо.

Гаишник среагировал мгновенно. С акселератора нога переместилась влево и утопила педаль тормоза. Машина встала как вкопанная.

Собака только сейчас поняла, что ей грозит опасность, и стала метаться из стороны в сторону, насколько позволяли натянувшиеся веревки.

От неожиданной и острой боли милиционер перестал соображать, но длилось это секунду-две. Он отчетливо понял, что на него нападают, и, еще не видя нападавшего, рванул застежку на кобуре. Поворачиваясь в кресле, он вытащил пистолет и быстро передернул затвор. В двух метрах перед машиной он увидел парня, его блестящие глаза, даже уловил его тяжелое дыхание. Не колеблясь ни одного мгновения, гаишник направил на него ствол.

Карл видел все действия милиционера и отметил про себя, что тот не снял пистолет с предохранителя. Но, похоже, тот окончательно пришел в себя и перевел пистолет в рабочее положение.

Карл прыгнул на капот машины боком, сдирая кожу осколками стекла, и ногой ударил по руке милиционера. Однако пистолет остался в его руках, и Карл, предотвращая выстрел, коротко, но сильно ударил в челюсть гаишника. Тот обмяк. Карл взял пистолет и посмотрел на бесчувственного милиционера.

— Дурак~ Люди ж кругом~

Он сидел на капоте машины и не видел, что происходит вокруг: как подбежал дядя Слава и освободил Тишку, не видел порядочной толпы вокруг себя. Очнулся он от мягкого прикосновения.

Рядом стояла мать. Прижимая руку к сердцу, она едва выговорила:

— Что ж ты наделал, сынок~

Карл попал под тяжелую 191-ю статью — от пяти до пятнадцати лет лишения свободы, при отягчающих обстоятельствах — вплоть до смертной казни. Через два месяца, проведенных в следственном изоляторе, Карл в зале судебных заседаний услышал приговор судьи: пять лет лишения свободы — все-таки ему дали минимальный срок. Прожив два года в солдатской казарме, он на пять лет переезжал в лагерный барак колонии для бывших работников правоохранительных органов.