Мартин Лэнгфилд - Ларец Зла Страница 24

— Сомкни время и пространство… — услышал он какой-то далекий, нездешний голос Кэтрин. — Что в этих бумагах, которые ты нам не показываешь? Что в них? Ты видишь, как они горят? Что в них? Посмотри сейчас, пока страницы не пожрало пламя. И скажи нам…

Роберт вдруг вновь почувствовал, как у него под пальцами двинулся стакан. И одновременно заработала пишущая машинка. Он наконец смог разомкнуть веки, но не увидел ничего, кроме глаз Кэтрин, в которых застыли желание и… страх. Он не видел, по каким буквам полз стакан, но почему-то знал, по каким именно: F… L…

— Смотри! Смотри! — кричала Кэтрин.

…A…M…M…A…U…N…I…C…A…C…L…A…V…I…S…M…U…N…D…I…

Из глаз его вдруг брызнули искры, и он понял, что внутри его родился луч света и бился наружу. И он вдруг понял, что этот свет всегда в нем был, но таился все эти годы… И показался лишь сейчас… Вызвав у него смешанные чувства… Дикий, панический ужас… и одновременно гордость, счастье… Свет стер все границы между его сущностью, сущностью Адама и сущностью Кэтрин… Он толкнул их навстречу друг другу и намертво связал между собой, растворил друг в друге. Ему показалось вдруг, что свет изливается с кончиков его пальцев и проникает в тела и души Адама и Кэтрин. Ощущения были странные, страшные, непостижимые… И запретные…

Роберт дико вскрикнул:

— Хватит!

Одним взмахом руки он смел со стола доску, стакан и все, что на нем было еще, вскочил на ноги и опрокинул сам стол. Кэтрин он уже не видел. Рывком он сдернул с себя маску, которая повисла у него на спине. Пишущая машинка скрипнула и замерла. Он бросился к ней и вырвал из нее лист бумаги:

Я Адам…

Я Адам…

Я Адам…

Flamma unica clavis mundi.

Flamma unica clavis mundi.

Flamma unica clavis mundi.

— «Ключ к миру в искре единой…» — машинально перевел он.

Кровь застыла у него в жилах. Откуда взялись эти слова? Из той сгоревшей рукописи Ньютона? Он готов был поклясться, что они с Кэтрин не приближались к пишущей машинке… Кстати, где Кэтрин? Куда она провалилась? Реальный мир вернулся, как только он открыл глаза, но мистическая, невидимая связь с Кэтрин и Адамом не исчезла, и он по-прежнему ощущал ее.

И вдруг жар ударил Роберту в лицо. Он увидел, как полыхнуло пламя. Где-то рядом, но не здесь… Огонь гулял по книжным стеллажам… Это комната Адама! И они на постели… оба… занимаются любовью… Кэтрин и Адам… И не знают о том, что они сейчас сгорят…

Роберт, не видя ничего перед собой, двинулся вперед, на пламя, но оно вдруг исчезло и он почувствовал у себя под руками теплое тело. И вновь канул во тьму.

Когда Роберт проснулся, Кэтрин рядом не было. С трудом сев на постели, он прислушался к своим ощущениям. Голова была на удивление ясная. Они сели за эту чертову доску, потом он опрокинул стол… потом они занимались любовью…

Пожар!

Роберт вскочил и бросился из комнаты, вниз по коридору и на улицу, затянутую плотным туманом. Он как вихрь промчался по Кингз-перейд мимо Сенатского дома. В висках стучала кровь. Картинка, отпечатавшаяся у него в мозгу, была столь реальна, что казалось, будто ноздри противно щекочет удушливый дым пожара…

Их необходимо спасти, спасти!..

…Роберт бежал, и стук его башмаков отзывался гулким эхом в тумане. Маски были сброшены, и истина открылась ему такой, какой он не ждал ее увидеть. Все вокруг казалось чужим и незнакомым. Мимо проплыли теряющиеся в низко повисших облаках шпили часовни Королевского колледжа — в самих очертаниях древней постройки чудилась угроза. Вывески магазинов, тянувшихся вдоль Кингз-перейд, словно были написаны на незнакомом языке. Рисунки и завитушки походили на плод воображения художника, не знавшего о существовании человечества. Роберт бежал, не чуя под собой ног.

Перед мысленным взором его вновь повисло ужасное видение — дверь, из-под которой с шипением вырываются языки пламени, загорающиеся на зрачках невольного зрителя зловещими искусственными красками.

Ворвавшись на Тринити-стрит, он услышал бой курантов — полночь.

Кровь стучала в висках, как бой тамтамов. Он несся по Тринити-стрит навстречу сгущающейся тьме. Белая карнавальная маска стучала о лопатки, словно мексиканское сомбреро, по ногам били полоскавшиеся на ветру полы шутовского, чародейского плаща.

Добежав до сторожки колледжа Тринити, он изо всех сил стал барабанить кулаками в двери.

— Там пожар! Пожар! Отпирай!

Привратник отпер ворота.

— Минутку, сэр. Вы пьяны?

— Говорю же — там у вас пожар!

— Откуда вам это может быть известно? Сдается мне, вы даже не учитесь в этом колледже…

Роберт отпихнул сторожа и бросился мимо него. Вслед ему неслись трель свистка и крики.

Он мчался прямо по газону, игнорируя пешеходную дорожку, вившуюся змеей между клумбами. Добежав до Нэвилс-корт, он бросился по северной галерее. Башмаки его гулко стучали по каменным плитам. Ньютон очень удачно выбрал место для измерения скорости распространения звука… Ведь именно здесь он замерял эхо, стуча по камням каблуками.

Оказавшись внутри здания, Роберт помчался полевому коридору и на ходу сорвал с пожарного щита огнетушитель.

Дверь в апартаменты Адама была не заперта. Роберт ворвался внутрь, и в лицо ему тут же пахнуло жаром и густым черным дымом. Адам и Кэтрин лежали на постели. Оба были без сознания. А прямо над ними, в клубах дыма, зависло Око Смерти. Роберт натолкнулся на этот взгляд, будто на бетонную стену. Зрачок переливался всеми цветами радуги, и в разные стороны от него сыпались, словно молнии, ярко-алые искры.

— Прочь! — рявкнул Роберт и, нагнув голову, будто бык, стал двигаться вперед, к постели.

Первой он стащил с нее Кэтрин. Она еще дышала.

Тем временем на пороге возникли сторож и его помощник. Роберт передал им безжизненное тело девушки и вернулся за Адамом. Через полминуты в здании заревела пожарная сигнализация, в коридоре захлопали двери. Роберт расчищал себе путь к постели огнетушителем. Вновь оказавшись в спальне, он увидел, как огонь пожирает бумаги на письменном столе и невесть как оказавшуюся там стремянку. Он взвалил Адама на себя и вытащил его в коридор. Адам бредил.

— Мосс?..

— Нет, это Роберт.

За окном завыла сирена пожарной машины. В коридоре толпились и кашляли люди. Один из них помог Роберту спустить еле волочившего ноги Адама на свежий воздух. Кэтрин, кутавшаяся в чье-то голубое одеяло, уже была там.

— Роберт! — завидев его, крикнула она. — Что это было?

— Пожар. И это я его вызвал.

— Ты с ума сошел?

— Я опрокинул стол со свечой. Это я, Кэтрин, сделал.

— Ты опрокинул стол? Но при чем здесь пожар? Ты опрокинул стол и стал дико кричать: «Пламя! Пламя!» Ты напугал меня! Ты был страшен в ту минуту!

— А потом я потерял сознание.

— Да, я оттащила тебя на постель. Ты выключился. А я пошла к Адаму…

— Я был Адамом.

— Ты все еще бредишь?.. — Кэтрин вдруг заплакала. — Ты меня пугаешь!

— У нее шок, — сказал сторож. — Ее сейчас лучше не трогать.

Роберту пришлось посторониться, пропуская в здание пожарных и медицинскую бригаду, которая почему-то не обратила никакого внимания на полумертвых Адама и Кэтрин. Роберт, не удержавшись, приобнял Кэтрин, но та была холодна как статуя.

— Что ты подсыпала в чай? — спросил он.

Резко высвободившись, Кэтрин залепила ему пощечину, затем еще и еще…

— Не будь дураком! Это была просто игра, понимаешь? Игра!

Сторож крепко взял Роберта под руку.

— Отойдите от нее, сэр, я же просил. Дайте ей прийти в себя.

Они встретились спустя несколько дней у Кэтрин. Ее как раз выписали из больницы. Минут десять они сосредоточенно пили кофе, каждый боялся заговорить первым. Наконец это сделал Адам:

— Ты спас нам жизнь, если честно.

— Ну, не знаю…

— Зато мы с Кэт знаем. И мы теперь у тебя в неоплатном долгу. Оба.

Перед его мысленным взором на мгновение предстала ужасная картина, но он тут же усилием воли отогнал ее.

— Давай лучше не будем вспоминать ту ночь. Я лично просто не могу…

Кэтрин положила свою ладонь ему на плечо.

— Адам считает, что в тебе проснулась некая сверхъестественная сила. Спонтанно. И он не удивился, потому что всегда знал, что ты не такой, как все, и что в тебе что-то такое таится.

— Перестаньте! Вы отлично знаете, как я отношусь ко всякого рода мистике. Если ты утверждаешь, что ничего не подмешивала в мой чай, я тебе поверю на слово. Значит, я просто перепил на вечеринке. И приревновал тебя к Адаму. Элементарно, по-детски. И на меня нашло затмение. Я не ведал, что творю. Просто меня, видимо, ослепила обида — мне было досадно, что ты ушла спать к Адаму. И видимо… я не помню, но, наверное, я пошел за тобой, хотел разбить ему камнем окно или что-нибудь в этом роде… А вышло еще хуже.

— Роберт, не сочиняй, ничего этого не было, и ты это прекрасно знаешь, — миролюбиво произнес Адам.