Мэг Гардинер - Мыс Иерихон Страница 24

— Не приходится удивляться тому, что он убежал. — Я помешала кофе. — Как обстоят дела с защитой Пи-Джея?

— Ты имеешь в виду Скипа, этого чудо-адвоката? Они намерены нанять именно его.

Несмотря на неважное настроение — у меня в этот день было много неотложных дел, — я погуляла с Олли, покормила его, взбила ему подстилку и направилась в юридическую библиотеку, которая располагалась в здании суда. Домой я вернулась к обеду, еще раз погуляла с собакой и опять поехала в город. Разве я сказала, что это было приятно? Ну когда только я отучусь хвастаться?

Покончив с делами во второй половине дня, я сошла по спиральной лестнице в нижний сад. День был морозный. Белые стены здания суда ясно вырисовывались на фоне голубого неба. Едва я включила свой мобильный телефон, как он зазвонил. Это был Тед Гейнс.

— Я хочу вам кое-что показать.

Я согласилась встретиться с ним в кафе, находившемся напротив здания суда. Когда он пришел, я уже сидела за столом и пила кофе. Он был похож на скелет, покрытый кожей. Щеки его заросли щетиной. От рубашки сильно пахло потом.

— Я хочу, чтобы вы посмотрели, что он уничтожил, — сказал Тед.

Он раскрыл портфель, положив его на стол. Портфель был до отказа набит памятными вещами Бриттани. У меня возникло ощущение, как будто меня что-то сдавливает и я начинаю задыхаться. Тед указал мне на фотоальбом:

— Это была ее мечта. Это то, чем она могла бы стать.

В альбоме было множество фотографий выступлений Бриттани, поющей в любительских спектаклях, в школьном хоре, в гаражных джаз-оркестрах. На сцене она выглядела застенчивой, почти напуганной, словно публика могла начать дразнить ее по поводу желания стать известной исполнительницей рок-н-ролла. Гейнс наблюдал за мной, ожидая, когда я пойму, что все это значит.

— Никакого отношения к этой крикливой братии я не имею. Я заработал свои деньги, торгуя запчастями для автомобилей. А вот у Бриттани была страсть к пению. И когда у твоей дочери появляется такое желание, ты стараешься всячески поддержать ее.

Я перевернула страницу и увидела несколько фотографий, сделанных за кулисами «Рок-Хаус» во время звукозаписи: Бриттани с хозяином, с другими конкурсантами. Вот Бриттани суеверно скрещивает пальцы, выходя на сцену. На некоторых фотографиях она была снята вместе с Шоном Катнером. На всех этих снимках Бриттани опиралась на его плечо, глядя ему в глаза.

— Вы опорочили ее, сказали полицейским, что она воровка.

— Мне не было никакой необходимости говорить что-либо копам. Сэр, я сожалею, но она…

— Да, кредитные карточки. Пошло все это в задницу! Извините меня за это выражение. Кто-то их подложил.

Продолжать разговор было бессмысленно.

— Мистер Гейнс…

— Никакой воровкой моя девочка не была. Вам понятно? — Он вынул из портфеля компакт-диск. — Вот какой была моя девочка. — Он насильно сунул мне диск в руки. — Послушайте это. И вы поймете, какое у нее было сердце.

Я взглянула на компакт-диск.

— Это рекламный вариант?

— Таким он теперь и останется. Нет никакого смысла посылать его в звукозаписывающую компанию. — У него покраснели глаза. — Прослушайте его и вы поймете. Это было мое дитя.

На обратном пути домой я вставила компакт-диск в стереосистему. Когда из динамиков послышался тихий голосок, пришлось остановить машину.

Это была Бриттани Гейнс. Хриплая любительница, полная надежд. Песни были довольно мрачными, а голос — светлым. Возникало впечатление, словно она находилась в машине и со всех сторон слышалось ее дыхание. Я взглянула на обложку компакт-диска. Фотография была сделана профессионально. Дорогостоящее освещение, прическа, макияж и платье. Она заплатила за то, чтобы выглядеть хорошо, и, подобно миллионам других подающих надежды, ничего не достигла. И мной овладела неизъяснимая грусть.

Я прочитала названия песен: «Акселерат», «Кость в ящике», «Хромой».

Почему меня не удивило то, что все они были написаны и записаны Синсемильей Джимсон?

Сколько Бриттани заплатила Синсе за право исполнить это? А точнее, сколько заплатили Тед Гейнс и я? Я провела мысленную черту: Синса — Шон — Бриттани — Пи-Джей. Великолепная четверка. Использовать мое имя и деньги других людей, чтобы финансировать свою мечту о славе.

Дома я достала из ящика свою почту и разбирала ее, идя по дорожке. Счета, журналы и — о Боже! — что-то из службы кредитных карточек с надписью «Последнее предупреждение». Я вскрыла конверт.

Итак, некая Эван Делани совершила сказочное путешествие в Сан-Франциско. Останавливалась в отеле «Фэйрмонт», делала дорогие покупки в «Прада» и «Тиффани». Просто туризм на грани фантастики. Никакой поездки — только счета. И я понимала, что это только начало. Чувство симпатии к Бриттани угасло. Она могла быть кем угодно: средней певицей, мечтающей стать рок-звездой, и горячо любимой дочерью Теда Гейнса. Но она также пользовалась украденными кредитными карточками, а он не предоставил мне ни одного доказательства того, что они были ей подброшены.

У меня поднялось давление. Рассосав детские мятные таблетки, я почувствовала облегчение. За ними последовала булочка с сосиской. Потом я вскрыла остальную почту.

Меня как ударило. На мое имя пришло доставленное курьером письмо от адвоката Скипа Хинкеля. В нем сообщалось, что мне следует отказаться от юридического представительства некоего Патрика Джона Блэкберна, и содержалось требование немедленно переслать в его контору все досье и переписку по делу. В конверте прилагались форма замены адвоката и требование согласия на замену.

Начать с того, что согласиться на замену я не могла, потому что никогда не собиралась быть адвокатом Пи-Джея. Если я и могла послать что-то Скипу Хинкелю, так это клок волос, который я достала из сливной трубы в душевой комнате. А может быть, еще и щенка вместе с газетами с пола, которые он описал. Но нет, обойтись так жестоко с собакой я не могла.

Впрочем, настоящая проблема состояла не в этом. В письме также указывалось, что адвокат имеет право разглашать информацию, касающуюся Бриттани Гейнс, которой мы обменивались с Пи-Джеем, поскольку она получена от клиента. Мне предлагалось воздержаться от разглашения любых сведений, о которых я узнала от Пи-Джея. Упоминалось и о получении запретительного судебного приказа. Судя по всему, Скип попросту пытался заткнуть мне рот. И если бы ему это удалось, если бы я не могла воспользоваться информацией, которую получила от Пи-Джея, то я не смогла бы оправдаться и в конечном счете оказалась бы за решеткой.

Излишне упоминать о том, что Пи-Джей скрылся. Его не было ни в городе, ни в доме родителей, ни в приюте для бездомных животных, ни у Джимсонов. У меня заболел желудок. Мятные таблетки и булочка с сосиской давали себя знать. Я переоделась и пошла пробежаться.

Вернувшись, я увидела, как по улице курсирует машина технической помощи. У парня, сидевшего за рулем, в руке была дощечка с зажимом, и он присматривался к номерным знакам машин, стоявших у обочины. Остановившись перед домом Винсентов, он опустил стекло.

— Эй! Я ищу… — Он посмотрел на дощечку. — К. Э. Делани.

— Он что, позвонил вам насчет аварии?

— Не совсем так.

Он хочет получить обратно свою машину. Что ж, мою машину ему взять не удастся.

— Сожалею, но ничем помочь не могу. А какая у него была машина?

— «Альфа-ромео». — Снова взгляд на дощечку. — Красная.

Как я и думала. Случись мне увидеть его за рулем этой машины, его задница приобретет такой же цвет после того, как я хорошенько надеру ее.

Глава пятнадцатая

В десять вечера я зашла в «Чако» послушать игру Рики Джимсона. Это была чистой воды импровизация: никакой рекламы, только Рики и его гитарист, отрабатывающие варианты нового материала. Брайан и Марк приехали со мной. Джесси уже был там. Он сидел за столом, откинувшись спиной на стену. Мы могли побиться об заклад, что Пи-Джей заявится сюда вместе с Рики, и собирались разобраться с ним. По уикэндам «Чако» был похож на кафе. Свет был пригашен. Трио, находившееся на сцене, исполняло какую-то унылую латиноамериканскую мелодию. Перед Джесси стояла пустая бутылка пива «Карлсберг», вторую, наполовину осушенную, он держал в руке. Костыли стояли у стены позади него.

— Рики пока не видно, — сказал он.

Я спросила, кто и что будет пить, и пошла к бару. У стойки кто-то положил мне на плечо руку.

— Сожалею.

Карен Джимсон жевала резинку. Ее желтовато-коричневые глаза виновато смотрели на меня. Похоже, она раскаивалась.

— Мне не следовало напускаться на вас.

«Напускаться» — это сказано слишком мягко. Ведь она обвинила меня в краже пяти тысяч долларов.

— Спасибо от меня и от моей задницы.

В зеркале за стойкой бара я увидела Рики, разговаривающего со своим гитаристом.