Томас Харрис - Черное воскресенье Страница 24

— Музи, вы хотите жить?

— Вопрос, разумеется, риторический. Позвольте полюбопытствовать, кто вы такой? Ордер вы не предъявили, но и не убили меня, а между тем ордер и пуля — как раз те визитные карточки, которые я сразу принимаю к сведению. Других не существует.

Кабаков протянул Музи свое удостоверение. Выражение лица толстяка ничуть не изменилось, но вычислительная машина в мозгу заработала на полную мощность, намечая линию поведения, поскольку Музи понял, что еще имеет шанс остаться в живых. Он молча ждал, сложив ладони поверх передника.

— Они уже заплатили вам, не так ли?

Музи заколебался. Ствол пистолета в руках Кабакова дернулся, зашипел глушитель, и пуля прошила спинку стула рядом с шеей араба.

— Музи, вы покойник, если откажетесь мне помочь. Они не оставят вас в живых. Задержавшись здесь, вы наверняка угодите в тюрьму. Для вас должно быть очевидно, что я — ваша единственная надежда. Предлагаю вам в первый и последний раз: расскажите мне все с начала до конца, а я посажу вас на самолет в аэропорту Кеннеди. Кроме меня и моих людей, никто не сумеет доставить вас к самолету живым и здоровым.

— Мне знакомо ваше имя, майор Кабаков. Я знаю, чем вы занимаетесь, и, полагаю, вероятность того, что вы сохраните мне жизнь, весьма и весьма мала.

— Выполняете ли вы обещания, которые даете своим деловым партнерам?

— Частенько.

— Я тоже. Надо думать, деньги палестинцев, или их изрядная часть, уже у вас. Расскажите мне все, а потом можете отправляться тратить их в свое удовольствие.

— Куда? В Исландию?

— Это уж ваша забота.

— Ну ладно, — угрюмо произнес Музи, — расскажу. Но я хочу вылететь из страны нынче же вечером.

— Согласен, если ваши сведения подтвердятся.

— Я не знаю, где находится пластик. Это истина. На меня выходили дважды, один раз здесь, потом в Бейруте. — Музи промокнул лицо передником, по его телу, будто тепло от выпитого бренди, разлилась волна облегчения. — Вы не против, если я возьму бутылочку «перье»? От такого разговора в глотке сохнет.

— Вам известно, что дом окружен.

— Поверьте, майор, бежать я не собираюсь.

Кухню от гостиной отделяла только сервировочная стойка, и Кабаков мог следить за Музи. Он кивнул.

— Сначала ко мне приходил американец, — сказал араб, стоя возле холодильника.

— Американец?!

Музи открыл дверцу. На какой-то миг он увидел бомбу, а в следующее мгновенье его разорванные на куски телеса врезались в стену кухни. Пол комнаты вздыбился, Кабаков кубарем перевернулся в воздухе. Из носа майора брызнула кровь, и он рухнул вниз. Вокруг падали обломки раскуроченной мебели. Темнота. От тишины звенит в ушах. Потом послышалось потрескивание пламени.

Первый звонок раздался в пять минут девятого. Диспетчер пожарной охраны сообщил: «Кирпичный дом на четыре квартиры, площадью 9400 квадратных футов. Горит все здание. Высылаю машину номер 224 с лестницей в 118 футов и автомобиль аварийной службы».

В полицейских участках затарахтели телетайпы, печатая следующее донесение: «12 число, 8 часов 20 минут. 76 участок сообщает о подозрительном взрыве и пожаре в доме 382 по Винсент-стрит. Двое пострадавших отправлены в больницу Кингс Каунти».

После двух щелчков каретка опять переместилась вправо, и из телетайпа полез лист с таким текстом: «8 часов 20 минут. В дополнение к предыдущему сообщению: один погибший, один раненый. Отправлен в госпиталь Колледж на Лонг-Айленд».

В коридоре больницы начальника пожарной охраны поджидали репортеры «Дейли Ньюс», "Нью-Йорк Таимо и «Ассошиейтед пресс». Наконец он вышел из палаты, багровый от ярости. С ним были Сэм Корли и один из заместителей главного врача. Пожарник прокашлялся.

— По моему мнению, взорвался газ на кухне, — сказал он, отводя глаза от фотоаппаратов. — Сейчас мы это проверяем.

— Как зовут пострадавших?

— Мы знаем только имя погибшего. Бенджамин Музи, — ответил начальник пожарной охраны, заглянув в листок. — В районном участке вам сообщат все сведения.

С этими словами он прошествовал мимо репортеров к выходу. Шея его на затылке побагровела и стала чуть ли не бурой.

Глава 8

Пластиковая мина, отправившая в четверг утром к праотцам Бенджамина Музи, едва не стоила руки самому Мухаммеду Фазилю, который подложил ее в холодильник. Фазиль допустил ошибку — хотя и не при установке детонатора, а нарвавшись на непредсказуемую реакцию столь же взрывоопасного Лэндера.

Во вторник, около полуночи, Лэндер, Фазиль и Далиа оставили яхту в условленном месте и в два часа ночи привезли пластик домой к американцу.

Далию все еще покачивало, когда она прошла на кухню и наспех состряпала ужин. Фазиль с жадностью набросился на горячую еду. Его лицо посерело от усталости. Лэндер ни на минуту не покидал пластик, и Далии пришлось нести ему ужин в гараж. Здесь на стуле лежал открытый чемодан, а на верстаке выстроились в ряд шесть Мадонн. Лэндер флегматично повертел в руках одну из статуэток, понюхал ее и даже попробовал на язык, решив, что это, должно быть, китайский или русский гексоген, смешанный с ТНТ[1] и синтетическим пластификатором. Голубоватое вещество с легким запахом садового шланга, забытого под палящим солнцем. Лэндер понимал, что нужно поторопиться, чтобы за шесть недель, оставшихся до розыгрыша Суперкубка, успеть закончить все приготовления.

Лэндер поставил статуэтку, принял из рук Далии тарелку и попытался влить в себя несколько ложек супа. Ложка тряслась в его пальцах, норовя расплескать содержимое. Пришел Фазиль. Лэндер наконец взял себя в руки и тяжело посмотрел на него и Далию. Фазиль бросил себе в рот таблетку амфетамина[2] и направился прямо к верстаку, но Далиа остановила его прикосновением руки.

— Майкл, — сказала она Лэндеру, — мне нужно полкило пластика. Я тебе говорила, для чего. — Далиа не высказывалась до конца — обычно так перебрасываются намеками с любовниками в присутствии посторонних.

— А почему бы вам просто не пристрелить его? — безразличным тоном поинтересовался Лэндер.

Охраняя пластик на сухогрузе, Фазиль провел целую неделю в постоянном напряжении, и сейчас его покрасневшие глаза недобро сощурились.

— Пристрелить! — передразнил он. — У тебя не просят совета — только дай пластик. — И араб двинулся к верстаку.

Лэндер метнулся к стеллажу, схватил электропилу и нажал на кнопку. Полотно пилы пронзительно взвизгнуло, пройдя в полудюйме от ладони Фазиля. Фазиль застыл на месте.

— Простите, мистер Лэндер, я... я не хотел вас обидеть. — (Так, так, осторожнее, осторожнее!) — Я обязан исключить всякие неожиданности, и поэтому нам нельзя устраивать перестрелку. Ничто не должно помешать выполнению вашего плана.

— Ладно, — буркнул Лэндер так тихо, что Далиа не расслышала его за воем электропилы. Он отпустил кнопку, и зазубренный диск через несколько секунд замер.

Лэндер взял нож и разрезал статуэтку надвое.

— У вас есть провод и детонатор?

— Да, благодарю.

— Понадобится аккумулятор. У меня есть лишний.

— Спасибо, не нужно.

Лэндер отвернулся к верстаку и больше не поднял головы даже когда Фазиль и Далиа завели мотор и отправились в его автомобиле на север, к Бруклину, чтобы организовать смерть Музи.

Первое сообщение о взрыве прозвучало в передаче Уорлд СиБиЭс «Ньюсрэдио 88» в четверг в 8.30 утра, а в 9.45 было названо имя погибшего. Дело сделано — разорвано последнее связующее звено между отправителями пластика и его получателем — Лэндером. Четверг начинался благоприятно.

Лэндер услышал шаги Далии. Она принесла ему в гараж чашку кофе.

— Хорошие новости, — сказал он.

Далиа, кусая мякоть персика, задумчиво прослушала краткую сводку последних известий.

— Хорошо бы поточнее установить имя раненого. Есть небольшая вероятность, что это грек.

— По поводу грека можно не волноваться, — ответил Лэндер. — Он видел меня всего однажды, мельком, и не слышал нашего разговора с Музи. А тот относился к нему пренебрежительно. Сомневаюсь, доверял ли он ему вообще.

Лэндер, оторвавшись от своей работы, смотрел, как Далиа, прислонившись плечом к стене, смакует сочный плод. Лэндеру нравилось наблюдать за ней, когда она, занимаясь чем-нибудь приятным, целиком отдавалась получению от жизни нехитрого удовольствия. Лэндеру тогда казалось, что и сама Далиа бесхитростна, уютна и нисколько не опасна; что он может, например, оставаясь незамеченным, обойти ее, словно медведь вокруг туриста, который при свете костра беспечно выгружает припасы из рюкзака. С тех пор как Далиа у него появилась, Лэндер не раз внезапно оборачивался к ней, думая перехватить злобный или коварный взгляд, заметить отвращение на лице, но она всегда оставалась одинаковой — раскованная поза и приветливая улыбка.

Далиа прекрасно видела все эти уловки, но никак на них не реагировала. Сейчас она будто бы с интересом следила, как Лэндер мастерит проволочный каркас. А на самом деле думала совсем о другом. Ее беспокоили взаимоотношения американца с Фазилем.