Уоррен Мерфи - Последний бой Страница 24

Он быстро направился назад к Ким Ир Сену. Нуич придумал, что надо делать. Он поговорил с председателем, и Сен со свитой пошли следом за Нуичем к дому.

Нуич вновь постучал в дверь. И снова женский голос ответил:

– Уходи.

– Здесь председатель Сен, – сказал Нуич, возвысив голос, чтобы не только Чиун, но и жители деревни слышали его.

Опять пауза.

Вновь раздался женский голос:

– Скажи ему, что он не туда попал. Ближайший публичный дом находится в Пхеньяне.

Нуич заговорил резко и решительно:

– Скажи старику, что если он и белая империалистическая свинья не выйдут, то председатель прикажет взорвать дом, превращенный в шпионское логово, где укрылся враг народа.

Он повернулся и улыбнулся Сену.

Еще одна пауза, на этот раз длинная.

Наконец, женский голос сказал:

– Иди на площадь. Там Мастер встретится с тобой.

– Скажи ему, пусть поторопится, – приказал Нуич. – Нам некогда возиться со старичками.

Он повернулся и вместе с Ким Ир Сеном направился обратно к площади, где остановился в ожидании возле «кадиллака» председателя. Жители Синанджу, наблюдавшие за развитием событий из домов и лавок, высыпали на старый деревянный тротуар и приветствовали председателя и Нуича радостными возгласами.

Чиун слышал ультимативное требование Нуича, а теперь до его слуха долетели приветственные восклицания, и он понял их причину. Он посмотрел на залив. После долгих лет его беззаветного служения вот чем кончается вековая традиция: Мастер Синанджу в своей родной деревне унижен отпрыском своего же рода, а жители приветствуют незваного гостя.

Как славно было бы сделать то, что следовало: выйти на деревянную площадь и превратить Нуича в кучу мяса и переломанных костей. Но вековая традиция, взрастившая в Чиуне гордость, воспитала в нем и чувство ответственности. Сейчас он опозорен перец жителями деревни, но будет опозорен и в собственных глазах, если поднимет руку на Нуича.

Тот все понимал, и сознание неуязвимости развязало ему язык.

Чиун знал: это Римо должен был принять вызов и уничтожить Нуича навеки. Так было сказано в старинных книгах. Но Римо спал, его мышцы не действовали, он был беспомощен, как младенец.

И поскольку ни Римо, ни Чиун не могли сразиться с Нуичем, титул Мастера Синанджу впервые с незапамятных времен должен был перейти к тому, кто не был достоин носить его с честью и гордостью.

Чиун встал с циновки, вошел в большую комнату и зажег свечу. Затем вынул из сундука длинную белую одежду – одеяние невинности, а также черное боевое кимоно. Он любовно погладил его, а потом убрал обратно. Он будет в одежде белого цвета – цвета духовной и телесной чистоты.

Чиун быстро оделся и встал на колени перед свечой, дабы помолиться предкам, сконцентрировавшись на сути школы Синанджу: выжить.

И Чиун решился. Он отдаст титул Мастера, выкупив тем самым жизнь Римо. А когда-нибудь потом, когда Римо поправится, ему представится шанс отобрать титул.

Это не принесет славы Чиуну. К тому времени о нем останется память как об отступнике, первом Мастере, добровольно отдавшем свою корону. Но по крайней мере, сохранится возможность отобрать у Нуича титул. Хоть малое, но все же утешение.

Он протянул руку с длинными ногтями и потушил пламя свечи, сжав фитиль между большим и указательным пальцами. Плавно поднялся, так что его одеяние не колыхнулось.

– Мастер? – сказала девушка, появившись рядом с ним.

– Да?

– Вы идете?

– Я Мастер. Я не могу спасаться бегством.

– Но им нужны не вы! Они требуют американца. Отдайте его!

– Дитя мое, – сказал Чиун, – он мой сын.

Девушка покачала головой.

– Он белый. Мастер.

– Он мне роднее, чем любой желтолицый человек. Меня роднит с ним не кровь, а сердце, ум и душа. Я не могу предать его.

Чиун погладил девушку по щеке и вышел из дома.

Тем временем на площади жители деревни собрались вокруг машины, у которой стояли Нуич и председатель Ким Ир Сен. Солдаты-мотоциклисты не позволяли подойти близко, но народ ясно выражал свое настроение криками.

– Мастер слишком стар!

– Он предал нас, выдав секреты белому человеку!

– Нуич возродит былую славу Синанджу!

Некоторые все же считали, что нужно сказать и о том, что трудами Чиуна жила деревня, что простым людям не всегда дано понять Мастера, что бедные не голодали, и стариков не выгоняли из дома, и не топили детей в море – все благодаря Чиуну. Но они молчали, так как, судя по всему, никто не хотел их слушать. Каждый, похоже, старался погромче восславить Нуича, который хмелел от лести, стоя рядом с председателем.

– Где же он? – спросил Ким Ир Сен.

Ответа не последовало. Толпа смолкла, говор оборвался на полуслове. Все повернулись к дому Чиуна.

По улице медленно, направляясь к машинам, толпе и своему ниспровергателю, шел Чиун. Лицо его было бесстрастно, ступал он медленно, но легко, руки засунуты в широкие рукава традиционного белого одеяния.

– Где американец? – крикнул кто-то.

– Мастер-изменник все еще защищает пришельца с Запада! – раздался другой голос.

– Предатель! – завопил кто-то.

А затем площадь принялась скандировать:

– Предатель! Предатель! Предатель!

В глубине дома Чиуна девушка-служанка слышала свист и крики. Ее глаза наполнились слезами. Как они могли?! Как смели они так обращаться с Мастером? И в конце концов она поняла. Они ненавидели не Мастера, а белого американца! Все, что Мастер делает, – он делает для белого американца. Это несправедливо – губить жизнь Мастера из-за него.

Американцу от судьбы не уйти! Она прошла в большую комнату и вынула из отделанных жемчугом ножей блестящий кинжал с длинным красивым лезвием.

Держа его за спиной, она вошла в комнату, где спал Римо. Глаза его все еще были закрыты. Она встала на колени рядом со спящим, подняла глаза к небу и вознесла молитву предкам, дабы они одобрили ее намерение.

Она с ненавистью посмотрела на белого человека.

«Подними нож и вонзи ему в сердце», – подсказывал ей внутренний голос.

Белый человек открыл глаза и улыбнулся.

– Привет, детка. Где Чиун? – спросил он.

Она взметнула нож над головой, чтобы вонзить его в сердце Римо... но выронила его из рук и с плачем упала на грудь Римо.

Глава шестнадцатая

– Где эта американская свинья? – презрительно спросил Нуич, глядя на стоявшего в двух шагах Чиуна.

Чиун пренебрег ответом и обратился к председателю:

– Я вижу, ты сделал свой выбор.

Председатель пожал плечами.

– Очень типично для пхеньянца, – сказал Чиун. – Связаться с продажной свиньей!

Один из мотоциклистов шагнул вперед и поднял пистолет над головой, чтобы ударить Чиуна. Чиун не пошевелился. Ким Ир Сен рявкнул:

– Отставить!

Солдат медленно опустил руку и, с ненавистью глядя на Чиуна, отошел.

– Не сердись, – заметил Чиун. – Твой председатель только что спас тебе жизнь.

– Довольно, – сказал Нуич. – Где Римо?

– Отдыхает, – ответил Чиун.

– Я вызвал его на бой. Он испугался?!

– Трус! Трус! Предатель! Предатель, посвятивший в свои секреты труса, – послышались выкрики в толпе.

Чиун подождал, пока стихнет шум.

– Кто трус? – спросил он. – Раненый белый человек? Или этот трусливый заяц, который подослал к нему трех убийц?

– Хватит, старик, – сказал Нуич.

– Нет, погоди, – ответил Чиун. – Ты дурачишь людей, внушая им, будто ты, Нуич, очень храбрый. А ты рассказал им, что произошло, когда ты в последний раз встречался с американцем? В музее, где выставлены мертвые киты? Как он, точно ребенка, связал тебя твоим же поясом?

Нуич вспыхнул:

– Ему помогли. Он сделал это не один!

– А ты рассказал им, как пытался убить Мастера в далекой стране, где добывают нефть? И как я бросил тебя поджариваться на солнце, точно морскую звезду?

– Ты слишком много болтаешь, старик, – злобно ответил Нуич. – Я здесь, чтобы раз и навсегда избавиться от американца. И тогда я, а не ты, буду Мастером Синанджу. Потому что ты предал свой народ, раскрыв секреты белому человеку!

– Предатель! Предатель! – снова послышались голоса.

– Ты забыл легенду о ночном тигре Синанджу, – сказал Чиун. – О мертвеце с бледным лицом, который придет из мира теней и которого Мастер научит своему искусству, чтобы тот превратился в ночного тигра и стал бессмертен. Ты забыл об этом?

– Это все детские сказочки, – насмешливо ответил Нуич. – Давай сюда твоего американца и посмотрим, кто бессмертен.

– Где он? Белый человек... тащи его сюда! – Голоса слились в рев.

И тогда Чиун тихо сказал Нуичу:

– Синанджу будет твоей, Нуич. Но пусть Римо останется жить. Вот моя цена.

Громко, чтобы слышали все, Нуич ответил:

– Я не желаю сговариваться со стариками и глупцами. Римо должен умереть. А тебе пора к предкам!

Толпа замерла. В старые времена – еще до того, как Мастера Синанджу стали поддерживать существование жителей деревни, – престарелых, больных, а также голодных детей «отсылали к предкам»: топили в холодных водах залива.