Дженнифер Арментроу - Список возмездия Страница 25

Все кончилось тем, что я так и заснула на диване и проспала до самого утра, а проснулась с ломотой в мышцах. Я посмотрела на настенные часы – до встречи с отцом оставалось чуть больше двух часов.

Скинув одеяло, я свесила ноги с дивана и встала, потягиваясь и разминая затекшие конечности. Я услышала, как наверху чем-то шуршит мама, и улыбнулась. Недавно у нее появилось новое хобби – вязание, – и по субботам она уединялась в своей комнате со спицами и пряжей.

Я налила себе стакан апельсинового сока и поднялась по лестнице. Остановившись у двери маминой спальни, тихо постучала.

– Заходи, – позвала она.

Толкнув дверь бедром, я заглянула в комнату. Мама по-турецки сидела на кровати. Зажав в руке спицы, она пыталась распутать нити ярко-розовой пряжи.

– Доброе утро, – сказала я.

Она приветливо улыбнулась.

– Готовишься к встрече с отцом?

– Ага.

– Хорошо. – Она приложила ярко-розовую нитку к зеленой материи. – Что ты на это скажешь?

Я сохранила невозмутимое выражение лица, поскольку понятия не имела, что у нее в руках. Кусок ткани шириной в полметра, с неровным краем – что за хрень?

– Очень… ярко.

– Правда? – Она опустила руки и прищурилась, поглядывая на спицы. – Я вяжу шарфы для девушек из нашего банка. Думаю, это отличный подарок на Рождество.

Жесть.

Глотнув сока, я повернулась и закрыла за собой дверь, подумав о том, что любой пятилетний ребенок смастерил бы что-то более оригинальное, чем это.

Я замешкалась у двери своей комнаты, но все-таки заставила себя повернуть ручку. Здесь ничего не изменилось со вчерашнего дня, когда я вернулась домой из школы, поглазела на свои кроссовки, после чего переоделась в домашнюю пижаму.

В моей комнате было немного прохладнее, чем в остальной части дома. Оставив стакан с соком на столе рядом с ноутбуком, я подошла к окну и отдернула шторы, впуская утреннее солнце.

Когда после короткого душа я вернулась в свою спальню, у меня возникло странное ощущение, будто я нахожусь в гостях, в чужом доме. Чтобы убить время, я принялась разглядывать книжную полку, забыв про стакан с соком на столе.

Не знаю, что меня заставило схватить именно эту книжку, но пальцы скользнули по толстым корешкам и остановились на тонком гладком переплете. Вытащив книгу, я даже не посмотрела, что у меня в руках, пока не присела на край кровати. Мой взгляд упал на знакомый бело-голубой узор, и тут до меня дошло, что это мой ежегодный альбом из средней школы.

Мои пальцы задрожали, когда я открыла его. Даже не пролистав страницы, я сразу нашла тот раздел. Я не стала рассматривать фотографии, на которых выглядела малолетним придурком. Мой взгляд скользнул по списку имен.

Пенн Дитон.

Боль пронзила мою грудь, а потом свернулась клубком раскаяния, печали, стыда, вины и подступила к самому горлу. Дыхание вырывалось хрипами, пока взгляд скользил вдоль ряда цветных фотографий, останавливаясь на четвертой слева.

Слезы кололи глаза, и я сморгнула их, уставившись на юношу, который улыбался мне.

Пенн… Меня всегда завораживала его улыбка. Широкая. Зубастая. Его ничуть не смущал сколотый передний зуб. Во всяком случае, до средней школы. У него были красивые карие глаза, обрамленные тяжелыми ресницами, и волосы цвета воронова крыла. Всегда ниже всех, даже на этой фотографии по пояс он выглядел узкоплечим. Тщедушным. Не знаю, сколько времени прошло, но мои щеки стали влажными от слез, и тушь на ресницах наверняка растеклась.

Хлюпая носом, я погладила большим пальцем его фото. Как жаль, что нельзя вернуться в прошлое, обратить внимание на знаки свыше. Я бы многое отдала за то, чтобы заново пройти тот отрезок жизни, не совершая того, что мы…

Судорожно вздохнув, я захлопнула альбом. Он выскользнул из моих рук и шлепнулся на пол. Я вскочила с кровати, обошла вокруг альбома и поспешила в ванную. Трясущимися руками я схватила влажную салфетку и наспех стерла черные разводы под глазами.

Не думай об этом. Не думай.

Подправив макияж, чтобы не выглядеть законченной наркоманкой, я выбросила салфетку в мусорную корзину и пошла обратно в спальню. Схватив альбом двумя пальцами, словно ядовитую змею, я затолкала его на полку.

Мне предстояло встретиться с отцом, и я заторопилась.

Перед уходом я взяла с комода небольшую шкатулку и, присев на кровать, порылась в своих украшениях, выискивая браслет, который папа подарил мне на мой семнадцатый день рождения. Это был бриллиантовый теннисный браслет[19], слишком дорогой и изысканный, чтобы его носить, но я всегда надевала его на свидания с отцом. Мне казалось, что это правильно.

Отодвинув в сторону пару серег-колец, я нахмурилась и поджала губы. Куда подевался этот чертов браслет? Не обнаружив его в шкатулке, я встала и пошарила на комоде, подумав, что могла нечаянно обронить его, когда снимала в прошлый раз, но под руку попадались лишь какие-то безделушки и выцветшие чеки.

– Какого черта? – пробормотала я, вытряхивая содержимое шкатулки.

Я тщательно перебрала все украшения, но оказалось, что пропал не только браслет, но и кольцо, которое Гэвин подарил мне на Рождество два года назад – помолвочное, из белого золота, с крошечным сапфиром. Он горбатился, чтобы заработать на него, три месяца в прачечной у отца. Когда мы расстались, я хотела вернуть ему кольцо, считая, что больше не вправе его носить, но Гэвин настоял на том, чтобы оно осталось у меня.

И вот теперь ни браслета, ни кольца.

Неужели я переложила их в другое место? Я пробежалась взглядом по комнате в последней попытке отыскать пропажу, но – увы. Все это казалось странным, ведь я всегда бережно относилась к дорогим мне вещам. Смутная тревога терзала меня, когда я закрыла шкатулку.

Я вернула ее на комод, постояла в задумчивости и вышла из комнаты, притворив за собой дверь.

Глава 10

С тех пор как мои родители развелись, субботние обеды с отцом раз в две недели стали традицией. Мы всегда встречались в одном и том же кафе в центре города, садились в той же кабинке и ели одно и те же.

Отец всегда заказывал салат с жареной курицей – без гренок и соуса, – а я не изменяла любимому сэндвичу с сыром на гриле. Мы брали одну на двоих порцию картофельных чипсов, и нам, как завсегдатаям, официантка приносила их на отдельном блюде и ставила посреди стола.

Мои родители слишком рано поженились и произвели на свет малышку Эллу. Папе едва исполнился двадцать один год, а маме – двадцать. Они познакомились в колледже, полюбили друг друга, а спустя четыре года любовь прошла.

– Как начался новый учебный год? – спросил отец, когда принесли заказ, и прошелся пальцами по каштановым волосам.

С учетом всех обстоятельств я бы назвала это седьмым кругом ада[20].

– Да все вроде бы неплохо.

– Твоя мама сказала, что ты пошла на курсы самообороны?

– Да. И там тоже все хорошо. – Я содрала хрустящую корочку сэндвича.

– И ты серьезно подходишь к этим занятиям, верно? – Он опустил голову, пригвоздив меня иронично-суровым взглядом, и я искренне улыбнулась. – Я все еще не похож на отца, у которого есть хоть капля авторитета?

– Не-а.

– Придется поработать над этим. – Папа подцепил кусочек курицы. – Я тут на днях встретил на почте мистера Карвера.

Я почувствовала, как жар румянца заливает щеки.

– Не знал, что самообороне тебя обучает Дженсен, – продолжил отец, и мой мозг начал лихорадочно придумывать варианты того, как избежать этого разговора. – Мистер Карвер, казалось, очень этому рад. Я тоже. Вам двоим давно пора возобновить дружбу.

Я слегка округлила глаза, сосредоточившись на чипсах.

Папа задумчиво жевал.

– Знаешь, – сказал он, направляя на меня вилку. – Тебе совсем не повредит, если ты начнешь заниматься и другими вещами.

Мои глаза сузились, и будь я кошкой, у меня бы уже шерсть на загривке вздыбилась. И еще я бы зашипела.

– Ты о чем?

Он благоразумно сменил тему, но я знала, что это ненадолго.

– Пятно на лице почти исчезло. Как ты, пришла в себя?

– Все в порядке. – Я бросила в рот картофельный ломтик.

– Твоя мама сказала, что на следующей неделе у тебя встреча с доктором Оливером.

В рот полетел еще один хрустящий ломтик.

– Ага.

– Я думаю, что это тоже хорошая идея. – Отец помолчал, гоняясь за очередным кусочком курицы. – А еще я думаю, что уезжать в колледж, может, и не имеет…

Я вздохнула.

– Папа, пожалуйста, не начинай. Я не хочу торчать здесь до конца своих дней.

– Мартинсберг – не такое уж плохое местечко, дорогая.

– Я знаю. – При всей моей любви к Мартинсбергу я не могла здесь остаться. Слишком много воспоминаний хранил этот город.

Отец отложил вилку.

– С одной стороны, я могу понять, почему ты хочешь уехать отсюда, от того, что случилось много лет назад, но все это в прошлом.

Я напряглась.

– В каком-то смысле.