Нельсон Демилль - Дочь генерала Страница 25

— По-моему, ты однажды рассказывал мне об этом, — напомнил я Кэлу.

— Угу... Для верности надо бы сделать снимки с обуви у всех, кто тут топтался, но разве успеешь? И без того наследили так, что черт ногу сломит. Вдобавок по всему участку кустарник щетиной, трава...

— Это я и сам вижу, — сказал я.

— Не люблю происшествий на природе. Очень уж хлопотны. — Кэл вытянул платок из кармана, снял бейсбольную кепку и вытер потный лоб.

— О новом разъяснении из Пентагона слышал? — спросил я. — Кэл, ты отныне не лысая коротышка, а поставленная вертикально фигура со скальпом.

— Как вы работаете с этим умником? — обратился он к Синтии.

— Это он меня доводит, а не вас. Я только что прочитала лекцию о правилах хорошего тона.

— Да? Не тратьте время даром.

— Сама вижу, что даром. Уже раскаиваюсь. Вы получили то, что я вам послала в связи с изнасилованием мисс Нили?

— Получили. Мы уже провели сравнительный анализ ДНК семени, взятого у нее из влагалища, и спермы насильника, посланной вчера вами. Абсолютная идентичность, так что признание его правдиво. Поздравляю.

Я присоединился к поздравлениям, потом спросил у Кэла:

— А есть следы спермы на нашей пострадавшей?

— Мы просветили тело ультрафиолетовыми лучами — никаких следов спермы. Мы также взяли мазки из вагины, ануса и ротового отверстия. Результаты будут минут через тридцать — сорок. Специалисты по латентным отпечаткам уже обработали тело, джип, сумочку потерпевшей, палаточные колья и шнуры. Фотографы свое дело сделали. Серологи в фургоне колдуют над пробами крови и слюны. Химики провели вакуумную обработку тела, но должен тебе заметить — ни единого волоска не нашли, а обрывок хлопчатобумажной нитки наверняка от ее собственной одежды. Специальная группа занята палаточными кольями и шнурами, но и то и другое — стандартного изготовления, и к тому же бывшие в употреблении. Я пока не могу ответить на все твои вопросы: недостаточно физических данных.

Кэл всегда говорит «не могу», «нет», «не знаю», а спустя некоторое время объявляет, что после нескольких часов блестящей самоотверженной работы он кое-что раздобыл. Кэл — человек-легенда, его секрет в том, чтобы представить работу тяжелее, чем она есть в действительности. Я сам это иногда делаю. Синтия пока еще не научилась.

— Колья из земли вытащил?

— Только один, у левой лодыжки — чтобы взять мазок из ануса. На нем самом посторонней грязи нет, все здешний красный глинозем.

— Мне нужно, чтобы ты определил вот что: могла ли жертва самостоятельно вытащить колья у рук? Посмотри узлы на запястьях — нет ли скользящего. Кроме того, я хочу знать, был ли у нее в руках конец шнура. Или — мог бы быть?

— Ты хочешь, чтобы я сейчас это сделал?

— Да, если можно.

Кэл ушел.

— Если ответы на твои вопросы будут отрицательные, версия аутосексуальной случайности отпадает, — сказала Синтия.

— Правильно.

— Значит, надо искать преступника.

— Преступника или соучастника. Мне почему-то кажется, что трагедия началась с игры... Огласке не подлежит.

— Мог бы не напоминать... Пожалуй, я еще раз осмотрю тело. Теперь я точно знаю, что надо искать.

Она пошла к тенту и пропала в куче народа, а я вернулся на дорогу и остановился возле джипа. Я посмотрел туда, где стояла на посту в ту ночь рядовой первого класса Роббинз, но на расстоянии полумили от склада боеприпасов не было видно. Потом посмотрел в противоположную сторону, откуда мы с Синтией приехали, и увидел, что дорога в сотне ярдов оттуда делает поворот. Если машину остановили там, напротив пятого стрельбища, никаких фар Роббинз видеть не могла. Отсюда следует, что первые зажженные фары, которые видела Роббинз, могли быть не машиной Энн Кемпбелл: если бы это была ее машина, то что она делала в промежутке между часом ночи, когда уехала из штаба, и двумя семнадцатью, когда Роббинз первый раз увидела зажженные фары?

Подошли Синтия и Кэл. Он сказал:

— Колья вбиты в глинозем прочно. Парень в хирургических перчатках вытаскивал, чуть живот не надсадил. Шнуры завязали «бабьим» узлом, даже если подковырнуть чем-нибудь, развязываются с трудом. Да, концы шнуров доходят до рук, но если хочешь знать мое мнение, самостоятельно вытащить колья она не могла. Ты ищешь подтверждения, что произошел несчастный случай при искусственном самовозбуждении?

— Есть такая мыслишка. Только между нами.

— Само собой. Но я-то думаю, что она была не одна, хотя никаких следов ее компаньона мы пока не обнаружили.

— Где находится отпечаток босой ноги?

— Как раз между шоссе и телом. Вон там. — Кэл показал на своего сотрудника, который снимал гипсовый слепок со следа.

— Как был отрезан шнур?

— Отрублен ударом чем-то острым — топором или большим ножом, может быть, на деревянной поверхности. Очевидно, это было сделано не здесь. Мои люди осмотрели смотровые скамейки — никаких разрезов. Скорее всего шнуры были приготовлены заранее... Как бы набор насильника.

Сивер не поддался искушению сказать «преднамеренное изнасилование» или что-нибудь в этом роде. Люблю людей, которые сосредоточены на своей области. В действительности же то, что казалось «набором насильника», было больше похоже на приспособление для привязывания из собственного снаряжения потерпевшей. Но пусть люди думают, что произошло простое изнасилование, так лучше.

— Ты еще интересовался черным пятном на правой ступне.

— Да, и что?

— Девяносто девять процентов за то, что это от дорожного покрытия. Мы провели сравнительный анализ. Но что не окончательно.

— Меня пока устраивает.

— Как ты попал на это задание?

— Сам напросился.

Кэл засмеялся:

— Не хотел бы оказаться на твоем месте.

— Я тоже, если обнаружатся мои следы в джипе.

Кэл снова улыбнулся. Ему нравилось болтать со мной, поэтому пришлось напомнить:

— Если что-нибудь пропустишь, подумай, как жить на половинное содержание. Многие едут в Мексику.

— Не пропущу, не бойся. А вот если ты пропустишь, с тебя снимут стружку, это точно. Плотником будет полковник Хеллман.

Это была правда, и правда неприятная.

— Служебный кабинет потерпевшей, домашняя обстановка и ее личные вещи — в ангаре на Джордан-Филдз. Закончите здесь, валяйте туда.

— Знаю, — ответил Кэл. — До темноты тут провозимся, а уж склад — в ночную смену.

— Полковник Кент приезжал?

— Заглянул на несколько минут.

— Что он хотел?

— То же, что и ты, правда, обошелся без дурацких шуточек. Интересовался, как у нас движется дело. — Помолчав, Кэл добавил: — Сказал, чтобы ты поехал к генералу. Тебе ведь сообщили?

— Нет, не сообщили. Ну ладно, Кэл. Я буду у себя в Управлении военной полиции. Все новости и вопросы — непосредственно мне или Синтии. И чтобы все было упаковано, запечатано и с надписью «Секретно», понял? Если понадоблюсь, позвони или заскочи. Секретарша у меня — специалист Бейкер. Происшествие не подлежит обсуждению ни с кем, даже с начальником полиции. Если что-нибудь спросит, переправь его ко мне или к Синтии.

Кэл кивнул, но переспросил:

— Даже с полковником Кентом пообщаться нельзя?

— Даже с самим генералом.

Кэл пожал плечами:

— О'кей.

— Пойдем посмотрим сортиры. Потом твои люди прочешут там весь участок.

— О'кей.

— Когда сможете передать тело на вскрытие? — спросила Синтия.

Кэл почесал лысину:

— Часика через три.

— Может быть, стоит вызвать коронера из госпиталя? — продолжала она. — Чтобы он осмотрел тело на месте? И, пожалуйста, передайте, что вскрытие надо произвести срочно, даже если ему придется поработать допоздна. Мы ждем от него предварительные результаты к полуночи. Скажите, что генерал тоже будет признателен. Ему с миссис Кемпбелл предстоит немедленно заняться приготовлениями к похоронам.

— О'кей, — снова кивнул Кэл.

Молодчина Синтия, подумал я, овладевает ремеслом. Правильно, учу примером.

Мы прошли мимо смотровых скамеек, по открытой лужайке, сплошь покрытой густой травой, на которой не остается следов, и углубились в рощицу, где стояли туалеты. Кент уже установил здесь кордон. Мы перешагнули через желтую ленту, какой обычно отделяют место преступления. На одной уборной, старой постройки, висела надпись: «Мужской личный состав», на той, что поновее, другая: «Женский личный состав». Слова «личный состав» были лишние, но армейские правила отличаются обстоятельностью и отсутствием здравого смысла. Все втроем мы вошли в мужскую уборную, и, обмотав руку платком, я повернул электрический выключатель.

Пол в уборной был бетонный, стены деревянные, в том месте, где они сходились с потолком, шел ряд окон, затянутых противомоскитной сеткой. Три раковины, три писсуара, все достаточно чистые. Если вчера какой-нибудь взвод выводили на стрельбы, то занятия к семнадцати часам наверняка были закончены и перед отбытием был выделен наряд на уборку сортира. Мусорные корзины были пусты, в унитазах ничего не плавало, и сиденья были подняты.