Стив Берри - Третий секрет Страница 25

„Вы можете прочесть это, отец Тибор?“ — спросил Иоанн.

Тибор взял бумагу и бегло просмотрел написанное, не вникая в значение текста, а лишь затем, чтобы убедиться, что содержание текста ему понятно.

„Да, Святой Отец“.

На круглом лице Папы появилась улыбка. Эта улыбка оказывала магическое воздействие на католиков во всем мире. Журналисты называли его Папа Джон — и он уже смирился с этим прозвищем. Долгое время, пока из-за тяжелого недуга Пий XII не мог встать с постели, папский дворец был погружен во тьму, поскольку его окна были занавешены темными шторами в знак траура. Но сейчас шторы были раздвинуты, в окна лился свет итальянского солнца, и любой, кто заходил на площадь Святого Петра, видел, что этот кардинал из Венеции намерен снова вдохнуть в папскую резиденцию жизнь.

„Сядьте, пожалуйста, вот сюда, к окну, и сделайте перевод на итальянский, — попросил Джон. — На двух отдельных страницах, как в оригинале“.

Тибор проработал без малого час, тщательно сверяя текст обоих переводов с подлинником. Текст был написан ясным женским почерком, язык изобиловал архаизмами, употреблявшимися в конце прошлого века. Языки меняются со временем, как люди и их культура, но он достаточно хорошо знал португальский, и задача не представляла для него особой сложности.

Пока он работал, Иоанн почти не обращал на него внимания и вполголоса разговаривал со своим секретарем. Закончив писать, Тибор передал Папе свой перевод. Пока тот читал первую страницу, он стоял чуть в стороне и внимательно следил за реакцией Папы. Реакции не последовало. Затем Иоанн прочел вторую страницу. На мгновение повисла тишина.

„Это не относится к моему правлению“, — тихо произнес Иоанн.

Учитывая, что именно было в бумагах, замечание прозвучало странно. Тибор промолчал. Иоанн сложил вдвое каждый перевод вместе с его оригиналом и разложил отдельно. Некоторое время он сидел молча, и Тибор не двигался с места.

Этот Папа, Иоанн XXIII, который сидел на престоле святого Петра всего девять месяцев, уже успел сильно изменить весь католический мир. Тибор и оказался в Риме, чтобы участвовать в происходящем. Верующие ждали перемен, Господь дал им надежду.

Иоанн сложил пухлые пальцы у лица и молча повернулся в кресле.

„Отец Тибор, дайте слово Папе и Господу, что вы сохраните в тайне то, что только что прочли“.

Тибор понимал всю важность этого обязательства.

„Даю слово, Святой Отец“.

Иоанн вперился в него взглядом воспаленных глаз, проникающих в самую душу. У Тибора по спине побежали мурашки. Он с трудом удержался, чтобы не сделать шаг назад.

Папа как будто прочел его мысли.

„Не волнуйтесь, — произнес Иоанн почти шепотом. — Я сделаю все возможное, чтобы исполнить волю Девы“».

— Больше я не разговаривал с Иоанном Двадцать третьим, — сказал Тибор.

На лбу у него выступила испарина.

— А другие папы не обращались к вам? — спросила Катерина.

Тибор покачал головой.

— До сих пор нет. Я дал Иоанну слово и сдержал его. Только три месяца назад все это началось.

— А что за письмо вы послали Папе?

— Разве вы не знаете?

— Только в общих чертах.

— Возможно, Климент не хочет, чтобы вы знали.

— Тогда он не прислал бы меня сюда.

Тибор кивнул в сторону Катерины:

— А он хочет, чтобы и она знала?

— Я хочу, — сказал Мишнер.

Тибор смерил его твердым взглядом:

— Боюсь, это невозможно. Об этом письме знают только Климент и я.

— Вы сказали, что Иоанн Двадцать третий больше не говорил с вами. А вы сами не пытались связаться с ним? — спросил Мишнер.

Тибор снова покачал головой:

— Буквально через несколько дней Иоанн созвал Второй Ватиканский собор. Я хорошо помню, как он объявил о нем. Я подумал, что это его ответ на откровения.

— Можете объяснить подробнее?

Старик помолчал.

— Думаю, нет.

Мишнер допил пиво и хотел заказать еще бокал, но передумал. Он огляделся, пытаясь определить, наблюдают ли за ним. Никто не обращал на него внимания.

— А потом, когда Иоанн Павел Второй опубликовал третье откровение?

Лицо Тибора напряглось.

— Что потом?

Его резкость и нежелание говорить начинали раздражать Мишнера.

— Теперь миру известны слова Девы.

— Церковь умеет приукрашивать правду.

— Вы хотите сказать, что Святой Отец обманывает верующих? — резковато спросил Мишнер.

Тибор ответил не сразу:

— Я ничего не хочу сказать. Святая Дева много раз сходила на землю. Можно было уже понять, что Она хочет поведать нам.

— Поведать нам? В последние месяцы я перекопал все, что связано с явлениями Девы Марии на протяжении двух тысяч лет. Между ними нет ничего общего.

— Значит, вы невнимательно читали, — сказал Тибор.

Он пытался оставаться невозмутимым.

— Я тоже несколько лет изучал эти явления. Каждый раз она передавала людям волю Господа. Она божественная посланница. Она несет мудрость и указывает путь, а мы, глупцы, не слушаем Ее. В наше время люди впервые совершили эту ошибку в Ля-Саллет.

Мишнер знал все подробности о явлении Девы Марии у горной деревушки Ля-Саллет во французских Альпах. В 1846 году двум пастушкам, мальчику Максиму и девочке Мелани, было видение. Событие напоминало явление в Фатиме — отдаленная сельская местность, свет, засиявший с небес, и образ женщины, говорящей с ними.

— Насколько я помню, — сказал Мишнер, — тогда детям были поведаны откровения, которые потом были записаны на бумаге и переданы Пию Девятому. Впоследствии дети опубликовали свои воспоминания. Затем их обвинили в приукрашивании событий. Разгорелся скандал, бросивший тень на всю историю.

— Вы считаете, что между Ля-Саллет и Фатимой есть связь? — спросила Катерина.

Тибор с трудом сдержал раздражение:

— Я ничего не считаю. У отца Мишнера есть доступ в архивы. Он смог обнаружить какую-то связь?

— Я изучал события в Ля-Саллет, — дружелюбно ответил Мишнер. — Прочитав те откровения, Пий Девятый ничего не сказал, но и обнародовать их не велел. И хотя те записи были зарегистрированы в числе прочих бумаг Пия Девятого, сейчас в архивах их нет.

— В тысяча девятьсот шестидесятом году я тоже пытался найти текст откровений из Ля-Саллет, но не смог. Правда, есть подсказки, по которым можно догадаться об их содержании.

Мишнер знал, о чем говорит Тибор.

— Я читал свидетельства людей, видевших, как Мелани записывает откровения. Если не ошибаюсь, она спрашивала, как пишутся слова «непогрешимо», «оскверненный» и «Антихрист».

Тибор кивнул:

— Даже сам Пий Девятый оставил подсказки. Прочитав записи Максима, он сказал: «Вот детская искренность и простота». Но когда прочел, что написала Мелани, закричал: «Меня не столько пугает открытое неповиновение, сколько безразличие. Церковь не случайно называют воинствующей, и перед тобой ее полководец!»

— У вас хорошая память, — заметил Тибор.

— Мелани разозлилась, узнав о реакции Папы. «Откровение должно было ему понравиться, — сказала она. — Папа ведь должен уметь с радостью переносить страдания».

Мишнер припомнил изданное тогда же церковное постановление, предписывающее всем верующим воздержаться от любого обсуждения событий в Ля-Саллет под страхом наказания.

— Отец Тибор, к явлению в Ля-Саллет никогда не было такого доверия, как в Фатиме.

— Потому что не сохранились подлинные записи детей, видевших Деву! — воскликнул Тибор. — Остались только пересказы. Об этом не говорили, поскольку это запретила церковь. Сразу после видения Максим сказал, что известия, сообщенные им Девой Марией, будут для одних радостными, а для других печальными. Спустя семьдесят лет в Фатиме Люсия повторила эти же слова.

«Для некоторых хорошая. Для других — плохая».

Священник допил пиво. Похоже, он любит выпить. И Максим, и Люсия были правы. Для кого-то хорошая, а для кого-то плохая. Пора уже прислушаться к словам Мадонны.

— О чем это вы? — спросил недоумевающий Мишнер.

— В Фатиме воля Всевышнего была изложена совершенно понятно. Я не читал откровения Ля-Саллет, но могу себе представить, что в них говорилось.

Мишнеру уже надоели недоговоренности, но он решил не перебивать старика.

— Я знаю, что говорилось во втором Фатимском откровении об обращении России и о том, что ждет мир, если этого не произойдет. Действительно, это достаточно прямое указание… И ни один Папа до Иоанна Павла Второго, — говорил Тибор, — не делал ничего с Россией. До тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года ни один епископ в мире даже не пытался совершить ее обращение. А посмотрите, что там творилось с тысяча девятьсот семнадцатого до тысяча девятьсот восемьдесят четвертого! Господствовал коммунизм. Гибли миллионы людей. Над страной просто надругались, ее разграбили нелюди. Как сказала Дева?