Андрей Троицкий - Черный Бумер Страница 25

Может быть, Игорь не вытерпит, и днем завернет на автостоянку. Тогда встреча в «Водокачке»не состоится. Хорошо бы так. Можно будет вернуться в Москву и с легкой душой вспоминать это маленькое приключение. В полдень, как обычно, явится приятель Элвиса здешний лесник Вадим Рыбников, молодой мужик, носивший усики и жиденькую, как у молодого дьячка, бороденку. О себе лесник говорить не любил. Из сбивчивого рассказа Элвиса Бобрик понял, что Рыбников пережил в Москве какую-то страшную личную драму. То ли баба его бортанула, то ли казенные деньги растратил, то ли прибил кого-то по пьяному делу и, опасаясь законного возмездия, не хочет попадаться на глаза служителям Фемиды. Со слов Элвиса толком ни хрена не поймешь.

Так или иначе, Рыбников отправил себя в эту добровольную ссылку, и уже четвертый год кантуется тут один как сыч. А ведь он не какой-нибудь придурковатый веник, наоборот, биолог, окончил МГУ, дорос до кандидата каких-то там лохматых наук, публикации имеет в журналах, и еще он выпустил книжку «Резьба по дереву. Секреты мастерства». Бобрик не мог понять, как это городской человек нашел себе это место: охраняет лес от порубок, мастерит из дерева какую-то дребедень, — скульптуры малых форм. Раз в месяц ездит в Москву, торгует в Измайловском парке своими поделками, только покупателей на это добро находится немного. В этой глуши Бобрик через неделю подох бы от тоски, а Рыбникову хоть бы хрен. Он вполне доволен собой и своим местом в жизни. Усвоил какие-то странные привычки пещерного человека. В доме нет телевизора, мобильником он не пользуется, да и радио слушает раз в неделю.

Когда до хижины оставалось метров сто, Бобрик услышал ружейный выстрел, за ним другой и третий. Он остановился, постоял, прислушиваясь к звукам, но наступила мертвая тишина. Выстрелы гремели второй день, территория лесничества примыкала к охотничьему хозяйству. Рыбников рассказывал, что накануне приехали первые охотники на уток. Утки гнездились по заросшим осокой заливам речки, в этих местах они не взлетают высоко на вечерней и утренней зорьке. Охотники бьют дичь с подхода, незаметно пробираясь к любимым утиным местам берегом или камышами. Первые утки группируются для отлета на зимовку, небольшие стаи перелетают с малых речек на большую воду, в этом году уже появились северные сородичи, подгоняемые в дорогу ранними заморозками. Вот охотники и понаехали.

Бобрик пошел дальше, рванул дверь, запоздало вспомнив, что забыл постучать. Ленка в нижнем белье стояла у рукомойника, спустив с плеч бретельки рубашки, умывалась.

— Я не смотрю. Лесник не заходил?

— Как видишь.

— Чего-то он задерживается. Обещал патроны с мелкой дробью притаранить. Завалю пару уток, их туть тьма.

— Господи, как вы можете птиц стрелять? Занятие для извращенцев: убивать живое существо ради забавы.

— Жаркое из дичи пожрем. Не консервы.

— Вот сам и жри. И готовь сам.

Бобрик с усилием оторвал взгляд от Ленки, стоявшей к нему спиной, уселся на топчан и стал вертеть ручку настройки транзистора, старенького приемника, который вчера принес Рыбников. Передавали попсовую дребедень, на другой волне какой-то мудель, косивший под блатного, тянул жалостливую песенку о том, как он вернулся с зоны к любимой мамочке, которая все глаза выплакала, ожидая сыночка. И мамочка очень рада встрече. Слушать тошно. Бобрик выключил транзистор и, сунув в зубу сигарету, растянулся на койке. Он пускал дым в потолок, стряхивая пепел на земляной пол, и думал о том, что все в жизни кончается. Хорошо или плохо, но кончается. И эта бодяга тоже движется к логическому завершению. Только вот к плохому или хорошему — пока неизвестно.

— Боб, а ты не знаешь, что за фотографию носит в бумажнике Элвис? — Ленка уже натянула свитер и джинсы, присев на край своей койки, пила из кружки жиденький чай.

— У Элвиса в лопатнике несколько фоток.

— Карточка какой-то девицы в голубом сарафане. Симпатичная. Чем-то на меня похожа. Волосы русые и губки бантиком.

— Элвис по контракту служил в армии. Участвовал в боевых действиях в Чечне. А та девушка у них была то ли медсестрой, то ли врачом. Короче, она погибла, я не знаю при каких обстоятельствах. Если интересно, сама у него спроси.

— Так он и расскажет. Из него слова не вытянешь, когда он трезвый. А когда пьяный — тем более. Ты хоть бы что о себе рассказал. Тут такая скука, а ты, как Элвис, все молчишь.

— Поговорим еще, — пообещал Бобрик.

— Вот ты молодой, хваткий, живешь в Москве. А пашешь на каком-то сервисе на хача. Сам бы открыл свое дело, раскрутился, как другие. Стал бы крутым коммерсантом. А не сидел весь день в смотровой яме.

— Коммерсантом я уже был, — Бобрик погасил окурок о стенку банки. — Больше не хочу. Сыт по горло этим бизнесом.

— Серьезно? Ну, расскажи, как было дело. Времени у нас много, а делать нечего.

— Да, время у нас есть, — Бобрик посмотрел на часы. — Слушай, если интересно.

Когда Саша Бобрик вернулся с действительной армейской службы на родину, он сразу понял, что в жизни небольшого города изменилось многое. Вместо прежних очагов культуры, привокзального ресторана, танцплощадки и клуба «Слава», появились весьма солидные заведения: несколько распивочных, ресторан «У дуба», кинотеатр и три зала игровых автоматов. Секцию мотокросса при стадионе «Урожай», откуда до армии Бобрик не вылезал сутками и где получил первый юношеский разряд, закрыли на амбарный замок, тренер Стаднюк быстро спился и теперь махает метлой возле рюмочной «Абориген».

Зато на улицах прибавилось дорогих иномарок, возле двух городских гостиниц крутились шлюхи, прикинутые по фирме, тут же тусовались их престарелые мамки и шмаровозы. А вот прежних друзей не видно. Кто-то поспешил уехать навсегда, кого-то убили бандиты, кто-то резко разбогател и теперь считает ниже своего достоинства подавать руку такой мелкой шушере как Бобрик. Одно осталось неизменным: здесь трудно найти работу, за которую платят хоть какие-то деньги, а не пособие по бедности.

Потыкавшись в двери разных контор и получив отказ, Бобрик через знакомого устроился в бригаду шабашников, которая строила коровник на двести голов для агрофирмы «Луч». К концу лета он понял, что заработал только кровавые мозоли и волдыри, а денег — только на пропитание. В конце сентября коровник был сдан заказчику, работягам выдали немного подкожных, но окончательный расчет «Луч»отложил до лучших времен, которые вряд ли наступят. Еще пару месяцев Саша Бобрик шатался в поисках работы, разгружал на станции уголь и рефрижераторы с мерзлыми мясными тушами, пока не столкнулся со школьным приятелем Петькой Гудковым.

От армии Петя отмазался, с матерью перебрался в Московскую область, там же подрабатывал на строительстве дач, а зимой тряс шмотками на вещевом рынке в Измайлово. Он вернулся в родной город, чтобы организовать свое дело, потому что в Подмосковье эта фишка не прокатит, конкуренты душат.

«Разуй глаза, — сказал Гудков, когда в привокзальной пивной махнули по кружке и прицепили сто пятьдесят водки. — Посмотри, сколько дорогих дач, коттеджей, особняков строится по всей округе. Какой навар проплывает мимо рта. Лично я под Москвой работал только летом и осень. И всю зиму выходной. Но больше туда ни ногой, хорошие бабки можно здесь зашибить. Сейчас открываю свою строительную фирму. Оформляю документы. Уже неделю как обосновался в подвале жилого дома. Пока на птичьих правах». «Меня возьмешь на работу?»— спросил Саша.

Гудков принял предложение не раздумывая. Он не просто возьмет Бобрика на работу, он сделает однокашника своим равноправным компаньоном. Не только на словах, по документам. Завтра же сходят в регистрационный отдел администрации и впишут имя Бобрика куда следует. Одно условие: надо внести деньги за аренду подвала хотя бы за три месяца вперед, то есть уже не подвала, а офиса строительной фирмы со звучным названием «Антей стройсервис». «Почему именно Антей?»— Бобрик, накануне получивший полный расчет в «Луче», ответил, что деньги не проблема. «Это звучит, — ответил Петька. — „Антей стройсервис“— это тебе не какая-нибудь бабья писька».

«Если хоть немного раскрутимся, следующим летом наймем таджиков, — Петя махнул еще сто пятьдесят и скрепил договоренность рукопожатием. — Двадцать, нет, тридцать рыл. Пуст пашут. А мы свое отпахали. Будем плевать в потолок и купоны стричь». Уже через два дня Бобрик сидел за единственным письменным столом в подвале, наскоро переоборудованным в контору стройфирму. Стояла зима, сезон дачного строительства откроется нескоро, но первых клиентов уже можно искать через объявление в районной газете. Бобрик, кое-как облагородил помещение, перегородками из гипсокартона разделил его на две закутка, получилось что-то вроде кабинетов для приема заказчиков. Клиент пока не шел, Гудков и Бобрик не переживали, готовые ждать долго, до весны. Но первая рыбка клюнула уже в канун Нового года.