Яна Розова - Воронка Страница 25

«Так это секта! — запоздало сориентировался Седов. — Чего Роман так темнил? Стеснялся признаться, что его жена попала в секту? И чего здесь особенного?!»

В прошлой жизни своей Паша встречал подобные ситуации. После перестройки к нам хлынул мутный поток новой жизни, принесший разное и из разных областей: книги ранее недоступных писателей, вроде Кастанеды или Коэльо, номера «Playboy», гастроли легендарных рок-музыкантов, тряпки с вожделенных лейбами, подержанные тачки, видеотехника, видео— и аудиокассеты для взрослых и детей, бутылки с невероятно мерзким, но модным пойлом, поддельный парфюм, йогурты, сериалы… Ну, и «духовные лидеры» тоже. Новый рынок был ненасытен ко всему, что пришло из-за железного занавеса. Негоцианты материальных и нематериальных товаров писали кипятком от восторга: русские хавают все! Так оно и было, а последствия не замедлили проявиться. Многие особо неразборчивые экс-советские потребители потребив то или иное западное лакомство нещадно мучились диспепсией. Особенно тяжело приходилось жертвам диспепсии духовной. Правда, сами жертвы, одурманенные опытными шарлатанами, муки свои и не осознавали. Зато глубоко и искренне страдали их близкие, наблюдавшие духовное разложение детей или родителей.

Вот тогда-то несчастные домочадцы сектантов появлялись в ближайшем отделении милиции, плакали, жаловались, просили помочь, писали нелепые свои заявления. Органы правопорядка были, увы, бессильны, ибо деятельность религиозных культов ничем Конституцию не оскорбляла и под статьи УК тоже не попадала. Более того, подобные «общественные организации» платили нашему принципиальному государству огромные суммы налоговых отчислений, а, значит, приносили ему намного больше пользы, чем простые граждане. Те самые граждане, чьи судьбы и даже жизни ставились под удар. Так что никто и ни с чем в этой области не боролся.

Одно время, как подсказывала Паше его непропитая память, секты эти просто проходу людям не давали. Почти каждый гродинец, а, может, и каждый россиянин хоть разок, но на собрании какой-нибудь общины побывал и хоть рубль, но сектантам заплатил. А в девяносто третьем году японская секта «АУМ Синрикё» устроила зариновую душиловку ни в чем не повинных людей в метрополитене. После этого еще пару лет разномастное сектантство процветало в Гродине, но люди постепенно разочаровывались в новых духовных лидерах. Практичные Пашины земляки терпеть не могли отдавать свои денежки каким-то краснобаям. Редкий гродинец верил в конец света, а если и верил, то надеялся на «авось», что, в общем-то, было намного разумнее. От этого неверия и «авося» начался спад активности культов и их постепенное угасание. Надолго остались самые стойкие, но их приверженцы были малочисленны и влияние заметно ограничено.

«Неужели, новый культ? — раздумывал Паша. — И смотри, сколько здесь народу! Чем же эти брехуны лучше прежних? И где Ника?»

Девушку со светлыми волосами он увидел чуть позже. Она вышла из-за кулисы, скромненько, бочком, сбежала в зал и остановилась у подножия сцены. К ней сразу подошли люди. Она улыбалась им, что-то говорила, кивала на их слова. Интересно, а она думает сейчас о своем муже? Как он валяется в луже крови, как чужие небрежные руки спихивают его тело с носилок на полку в морге? И ей не страшно?

Через некоторое время Ника ушла, но вскоре вернулась с пачкой каких-то буклетов и стала раздавать их прихожанам. Она еще несколько раз пропадала, но всегда возвращалась через несколько минут, а к концу собрания и вовсе села в первых рядах, где Паша разглядеть ее не мог.

Наблюдая за перемещениями своей недавней подруги, Седов не забывал и поглядывать на сцену. То, что там происходило можно было окрестить только «Отчетным собранием». На сцену выходили по очереди какие-то люди и докладывали о результатах своей непонятной деятельности. Не хватало только президиума, но так как все докладчики обращались куда-то в первый ряд, Паша решил, что «президиум» в полном составе сидит именно там. Сначала у микрофона появился молодой парень, выглядевший интеллигентно, но по-студентчески демократично. На нем были трепанные джинсы, стоптанные кроссовки и вытянутый пуловер. Парень рассказывал о мероприятиях, которые ему удалось провести в среде молодежи. Интеллигентный оказался шустряком, он сумел отчитаться о семи собраниях «единомышленников», как он сам выразился, в общежитиях гродинских высших учебных заведений, спонсировании и участии в конкурсе «Студенческая весна», распространении специального печатного издания «Чистота», организации пяти семинарских занятий по курсу «Путь к себе» и, в качестве итога, попросил встать в зале тех, кто пришел с ним на это собрание впервые. Седов точно не сосчитал, но предположил, что поднялось десятка два молодых людей обоего пола.

После того, как интеллигентный сектант под бурные аплодисменты сошел со сцены, там появились три молодые девицы в Пашином вкусе: крепкие, невысокие и грудастые. Кстати надо заметить, причина всех нынешних беспокойств счастливого алкоголика — Ника — была сложена совершенно иначе и на что Седов повелся в тот первый их вечер в «Бригантине», он и сам не знал.

К разочарованию, вскоре выяснилось, грудастые брунгильды появились у микрофона чтобы спеть новую песню, а вовсе не для стриптиза. Пели они так чисто и пронзительно, что Пашка откровенно раззевался. Может, хватит тут торчать? Но он остался, подсознательно подчинившись центробежной силе, которая удерживала и других членов собрания.

После песни нашелся новый докладчик. Это был кряжистый краснолицый человек в двубортном костюме, который сидел на нем как на корове седло. По его речи, смущению, по тому как он боялся поднять глаза от бумажки в своей руке, было видно, что человек этот приехал из глубинки и привычки к публичным выступлениям не имеет. Седов про себя дал ему прозвище «председатель». Темой доклада «председателя» были весьма соответствующие ему вещи: весенний сев, подготовка техники к летней страде, увеличение поголовья крупного рогатого скота и прочее.

Вот тут-то Паша и забеспокоился, что он чего-то не понимает. Какой сев? Какой скот? Это секта или что, на самом деле?

— Простите, — обратился он к женщине, оказавшейся рядом с ним в толпе. Она обернулась и, увидев перед собой симпатичное мужское лицо с наивными серыми глазами и россыпью мальчишеских веснушек, улыбнулась. — Простите, я новенький. При чем тут сельское хозяйство?

— Так, а как же! — веселым шепотом ответила она. — Это ж группа труда у нас такая. Они все поуезжали из города на землю и теперь спасенные.

— Почему? — Снова спросил Пашка. Смысл этого «спасения» от него ускользал.

— Так, а как же! Спасутся же только кто на земле будет! Да еще когда помрешь, а мирское имущество оставишь чистоте, пророку… Понятно?

Седов благодарно покивал, изображая полное и благостное прозрение. Женщина еще раз улыбнулась и отвернулась от незадачливого неофита. Именно теперь он припомнил недавно где-то слышанный разговор про эту чистоту в паре с имуществом. Кажется, в автобусе, когда от Звонарева ехал. Правда, тогда о земле ничего не говорилось.

После «председателя», чей отчет провожали бурными аплодисментами, пришло время новой песне. На этот раз сектанты Пашу разочаровали окончательно — на сцене появились вовсе не крепенькие девки, а наоборот, щуплые парни. Их было четверо, как ливерпульцев, и пели они, тоже как ливерпульцы, козлиными голосами под бряцание гитар. Успех их выступления в актовом зале бывшего заброшенного Дворца пионеров также был вполне сравним с успехом «Битлз» в зале Ковент-Гарден. Темой баллады, исполненной щуплыми, было очищение. Седов сумел расслышать припев:

Мы все умрем, о-о-о!!!

Но это все, что нам известно.

Все остальное в мире тайна навсегда.

И умирая,

Я хочу быть чистым.

Важнее смерти или жизни Чистота!!!

О-о-о!!!

Ребятам на сцене подпевал весь зал. Вообще, надо отметить, что чем дольше длилось мероприятие, тем теплее становилась его атмосфера. Песни не только подпевались многоголосым хором, ряды сектантов дружно раскачивались в унисон мелодии, люди в зале раскраснелись, чувствовалось возбуждение и нетерпеливое ожидание чего-то особенного, редкого, важного для каждого сидящего здесь. Что ожидалось с таким нетерпением? Вдруг вспомнились порнострашилки про всякие там секты — как в конце собрания сектанты, принявшие галлюциногены, начинают заниматься сексуальным непотребством.

— Эх! — с досадой поморщился Седов, осознавая, что с непотребством ему сегодня не повезет.

Он уже решил было пойти покурить на улице, а может, и удрать совсем, но весь зал вдруг разом смолк. Утихли аплодисменты, шепоток, все лица повернулись к сцене, а там уже стоял и улыбался… человек в светлом пальто. То есть, пальто на нем не было, одет он был в длинное свободное одеяние наподобие римской тоги, только с рукавами, но это был несомненно именно тот человек, который приходил за Никой вместе с ее «мужем». Еще в первую встречу Паша уловил в нем привычку к лицедейству, сейчас стало ясно, откуда она взялась. Точнее, где он ее использует.