Пол Кристофер - Евангелие от Люцифера Страница 25

Интерьер поражал своим иррациональным гигантизмом, особенно изумительным в связи с тем, что породивший это архитектурное диво фашистский режим всегда похвалялся стремлением к эффективности. Краеугольный камень колоссального сооружения заложили в 1906 году, когда Италия еще была монархией. К 1912 году архитектор Стаччини украл у Дэниела Бернхема проект вокзала Юнион-Стейшн в Вашингтоне и просто-напросто увеличил изначальные параметры вдвое. Спустя двадцать лет, в 1931 году, вокзал наконец был торжественно открыт; в связи с этим событием отряды чернорубашечников промаршировали строевым шагом под той самой аркой, где только что прошла Финн. Весь вокзал, включающий двадцатипятифутовые платформы и сводчатые навесы из стекла и металла, имел в длину тысячу сто восемнадцать футов и занимал площадь чуть более семисот тысяч квадратных футов. Теперь, спустя семьдесят пять лет после открытия, огромный железнодорожный комплекс служил приютом бог весть для кого, включая стаи бродячих цыган, сотни профессиональных карманников и вдвое большее количество бездомных, не говоря уж о ежесуточном потоке в триста двадцать тысяч пассажиров. Под его крышей находились магазин фирмы «Гуччи», два «Макдоналдса», агентство по прокату автомобилей, круглосуточно работали билетные кассы. Поскольку на очень коротком отрезке пути между первым «Макдоналдсом» и кассой Финн один за другим атаковали четверо хлыщей разного возраста, но схожей самоуверенности, предлагавших угостить ее или снять для нее номер, ей подумалось, что слово «хрень» вспомнилось как нельзя к месту. По пути к билетной кассе она также заметила как минимум дюжину полисменов в синих мундирах, каждый из них держал в руках листок с ориентировкой. Хилтс был прав: они высматривали ее и фотографа, так что у нее имелись основания порадоваться и сделанной стрижке, и крашеным волосам, и новой одежде. А еще она четко понимала, что их паспорта остались в гостинице и у нее нет ни единого документа, удостоверяющего личность, который мог бы подтвердить ее неожиданную инкарнацию в качестве Селин Морисетт, гибрида двух канадских вокальных знаменитостей.

— Хрень, — прошептала она себе под нос, стоя в короткой очереди у кассы.

Просмотрев большие таблицы с расписанием отбывающих поездов, девушка поняла, что выбирать особо не из чего. Добравшись до окошка, она по-английски, однако с нарочитым акцентом, который итальянцы должны были принять за французский, попросила билет до Лиона, отвернулась от кассы и, проходя, как они договорились, мимо Хилтса, но не глядя в его сторону, буркнула:

— Лион, вагон одиннадцатый, купе D, платформа девятая.

Хилтс встал в очередь за билетом, а Финн пошла вперед. Поезд отправлялся через десять минут. Она плелась нога за ногу, присматриваясь ко входу в посадочную зону, который сейчас контролировали четверо полицейских в форме и еще двое в штатском, с рациями. Документов у пассажиров не спрашивали, однако ко всем, проходившим за металлическое ограждение, внимательно присматривались, причем особое внимание (тут Хилтс маху не дал) уделяли молодым парам.

Держа билет в руке, на виду, Финн направилась между двумя полицейскими с их рациями, затаив дыхание и глядя перед собой. Когда копы окажутся по обе стороны от нее, бежать будет поздно, и совершенно очевидно, что на допросе в полиции ей не удастся долго выдавать себя за Селин Морисетт. Да и смысла нет: если уж сцапают, так лучше колоться.

Она вдруг подумала о том, как бы отреагировала на всю эту историю ее мать в Колумбусе: надо же было, чтобы простая сезонная работа обернулась этакими приключениями. Потом девушка поймала себя на мысли о Хилтсе: он относился к тому типу мужчин, которых ее мать всегда называла не иначе как «негодяями», только вот слово это произносила с какой-то мечтательной улыбкой. Отец, с точки зрения ее матери, был как раз таким.

— Scusi, sigñorina, parla Italiano?[9]

— Pardon?

Финн замерла. Она француженка из Канады по имени Дион. Нет. Селин. Вот ведь хрень какая!

— Parla Italiano, sigñorina?

— Je ne comprends pas.[10]

Все, похоже, это конец. Ей не вспомнить ни единого французского слова, и во рту у нее пересохло, как во время визита к дантисту.

Полицейский ростом повыше шагнул вперед, наполовину загородив ей путь. Краешком глаза она приметила табличку девятой платформы с указанием, белым по черному, места назначения.

— Sigñorina, per quanto tempo sei stato in viaggio?

Коп спрашивал ее о том, как давно она путешествует, — девушка прекрасно поняла его, несмотря на сильный миланский акцент. Однако она ни на каком итальянском не говорит, потому что она вовсе не Фиона Кэтрин Райан, молодая историк-археолог-беглянка, а совсем даже Селин Морисетт, беззаботная юная француженка из Канады, знай себе путешествует в одиночку по Италии, тратит не больше двадцати баксов в день и ездит на ночных поездах, чтобы сэкономить на гостиницах.

— Sigñorina, per favore…[11]

И тут вдруг произошло чудо — она вспомнила и воспроизвела все, вплоть до восхитительной гнусавости, звучавшей в голосе Селин Дион, когда та разговаривала с Ларри Кингом. Финн обрушила на полицейских поток слов, по большей части имевших отношение к Раймонду и его студенческому обменному визиту, и как это было здорово, и все это слово в слово почему-то напоминало параграфы из ее школьного учебника по французскому. Этот водопад слов, извергавшихся с головокружительной скоростью, накрыл миланского копа с ушами, и уловка, похоже, сработала. Во всяком случае, когда текст о Раймоне и проделках его новой подруги Илейн закончился и малость выдохнувшаяся Финн замолкла и улыбнулась, здоровяк повернулся к своему напарнику и сказал:

— Esse un po’ di fuori.

Это означало, что девчонка, видимо, с приветом.

Она улыбнулась еще шире и помахала билетом.

— Из Канады? — спросил первый коп.

Она одарила копа самым лучшим сверкающим взглядом студента-революционера.

— Non, je suis Québecoise![12] — Потом улыбнулась, помахала билетом и добавила: — S’il vous plait, messeieurs! Mon train est on depart à ce moment![13]

Это была правда. Лионский поезд уже издал пронзительный гудок. Прозвучал последний сигнал.

Они отпустили ее. Она подошла к поезду, показала служителю на платформе свой билет и вошла в вагон. Ночной поезд был одним из медленных и старых «Корал», которые постепенно сменялись высокоскоростными остроносыми «Гранд Витесс». Найдя свое, пустовавшее на данный момент купе, Финн вздохнула с облегчением. Полминуты спустя свисток пронзительно прозвучал снова, и, верный заветам Муссолини, поезд тронулся точно в соответствии с расписанием.

Поезда в Европе почти все электрические, поэтому в отличие от дизельных североамериканских не дергаются в начале движения, а плавно трогаются с места, постепенно набирая скорость. Через некоторое время за окном вагона уже мелькали темные промышленные пригороды Милана, а поскольку маленькое купе оставалось пустым, Финн начала расслабляться. Похоже, у них получилось — если, конечно, Хилтсу удалось сесть на этот поезд.

— Это место свободно?

Хилтс вошел в купе и плавно закрыл дверь за собой. После чего сел напротив нее.

— Сумел-таки. — Она улыбнулась.

Он не выглядел столь же довольным.

— Как и Бадир, — ответил он.

— Кто?

— Бадир. Один из стюардов на раскопках Адамсона. Он следил, как и те два копа на входе, за посадкой и последовал за мной в поезд.

— Ты уверен?

— У меня очень хорошая память на лица. Он никакой не стюард и, скорее всего, никогда им не был. Типичный силовик.

— Думаешь, он следит за нами?

— Это уж точно, хотя не думаю, что он сел в поезд с намерением устроить тут какое-нибудь безобразие. Скорее, они послали его на вокзал на всякий случай, если мы появимся, и мы появились. Он пасет нас.

— С сотовым телефоном?

— Несомненно.

— Это провал.

— Несомненно.

— И что же нам делать?

— Сойти с поезда раньше, чем он вызовет подкрепление.

— Где?

— А куда мы вообще, черт возьми, направляемся?

— В Лион.

— Поезд международный или местный?

— Это не скоростной поезд, а старый, так что, наверное, местный. — Она пожала плечами. — Я точно не знаю. А это имеет значение?

— Вообще-то да. Вот почему я не хотел ехать прямо в Швейцарию. Это страна, не входящая в Евросоюз, поэтому они по-прежнему проверяют паспорта. Иногда устраивают проверки по прибытии, иногда в скорых поездах, но если мы на местном, тогда шансов попасться меньше.

— Рано или поздно нам все равно потребуются паспорта.

— Давай оба вспомним Скарлетт О'Хара и подумаем об этом завтра, — предложил Хилтс. — А сейчас нам нужно найти способ отшить нашего ливийского друга Бадира.

ГЛАВА 23

Финн с Хилтсом сидели в вагоне-ресторане. Финн пила черный кофе, Хилтс потягивал бутылочку виноградной фанты. Марко, бармен, крепко спал на своем табурете за стойкой, скрестив руки, откинув голову назад и похрапывая. Бадир, сидевший в дальнем конце вагона, без конца курил, потягивал маленькими глоточками холодный чай с лимоном и делал вид, будто читает старый номер «Жур де Франс». Было почти два часа утра, и они оказались единственными людьми в ресторане, не считая пожилой женщины, которая крепко спала над своим вязаньем, в то время как на круглом столике перед ней мягко вибрировал пластиковый стаканчик с аперитивом.