Кирилл Григорьев - Галатея Страница 25

— Я согласен, — кивнул Виктор из службы безопасности, вроде как избавляя Антона от необходимости ответа. — Полный карантин с момента окончания совещания.

— И на сколько? — язвительно осведомился Вепрь. — Год, два…?

— До разрешения кризиса, — твердо ответила безопасность.

— Я категорически не согласен, — сказал Носов. — У меня жена, дети и внуки… Я не могу безвылазно сидеть в своем кабинете… Наша бдительная безопасность, как всегда, перегибает палку… И я не понимаю, почему вы, Антон, ей попустительствуете из-за какого-то там Тензора…Да-да, — он посмотрел на Виктора, — я категорически не согласен, господин Гарин…

Виктор заиграл желваками.

— Когда вы своих внуков строем поведете к Тензору на заклание, — отчетливо произнес он, — вот тогда я на вас с удовольствием погляжу.

— Кто еще имеет возражения? — поинтересовался Тополев.

Поднялось несколько неуверенных рук. В том числе — Носова.

— Я рад, что большинство трезво оценивает степень опасности, — заметил Гарин. — И понимают, что введение карантина не прихоть и не дурь. Это необходимая защитная мера.

Он кивнул Петровскому:

— Большинство.

— Значит, так, — произнес Тарас. — Прения считаю законченными. Антон, — он посмотрел на Тополева, — обеспечь персонал всем необходимым. Виктор, усилить охрану всех объектов компании и главного офиса. Ни одно транспортное средство не должно без моего специального разрешения покидать гараж, — строгий взгляд на приоткрывшего рот Гальцмана. — Все. С сегодняшнего дня, господа, наша компания считается на карантине.

— Но… — попытался встрять Вепрь.

— Никаких исключений, — твердо произнес Тарас, поднимаясь. — Ваша поездка будет перенесена. Как, впрочем, — он обвел всех тяжелым взглядом, — и поездки всех остальных.

— А наши родные, Тарас Васильевич? — осторожно поинтересовался Носов. — С ними-то что?

— Для родственников членов компании предоставляется круглосуточно охраняемый профилакторий. Организацией перевозки и эвакуацией семей будет заниматься служба безопасности. Все вопросы к ее начальнику, Гарину Виктору Петровичу. К двенадцати ноль-ноль сегодняшнего дня эвакуацию завершить. Все могут быть свободны.

— Вот, черт… — прошептал Олег у Максима под ухом. — А я только-только с женой помирился.

Вадим Немченко

— Значит, ты с ними договорился, — констатировал Вадим, сидя на койке. Он весь был обложен подушками, просто утопал в них.

Немченко явно чувствовал себя лучше. Появились глаза, губы вновь обрели прежние очертания, а черный страшный кровоподтек на шее вообще рассосался без следа. О прежнем состоянии напоминал лишь нос, в нескольких местах залепленный пластырем.

Лекарь Петровского сообщил Диме, что основные переломы и разрывы уже удалось устранить. Судя по времени, проведенном Стременниковым у регистрационной стойке за ожиданием, работал он быстро. Магия, потрясенно подумал Дима, когда увидел обновленного Немченко. Или научная фантастика.

— Да, договорился, — кивнул он.

— Зачем?

— Два дня вместо трех недель и нескольких пластических операций, — ответил Дима. — Разве это плохо?

— Это хорошо, — согласился Вадим. — Это превосходно. Ты, конечно, молодец. Только вот зачем ты отдал им тело Палтуса?

— Петровский обещал немедленно информировать нас…

— Дима, Дима, — покачал головой Немченко. — Им Тензор нужен не меньше нашего. А может, и больше. Ты думаешь, что они нам хоть что-то расскажут, зная, что мы немедленно попытаемся его захватить?

— Думаю, да.

— А я уверен, что — нет. Если они умеют вытаскивать из трупов хоть какие-то сведения, ты им дал огромное преимущество.

— Им сейчас не до трупов, — несколько обиженно сказал Стременников. — В «Полночи» из-за Тензора введено чрезвычайное положение. Он им где-то крупно сумел нагадить.

— Это они тебе рассказали? — усмехнулся Немченко. — А может, Петровский просто решил разыграть для тебя сложную ситуацию?

— Да, нет же, Вадим…

— Хорошо, — оборвал его Немченко. — Давай закончим пустой разговор. Ты справился. Все в норме. Ты теперь езжай в офис. Разберись с текучкой. А завтра я уже буду на ногах, и мы все решим.

Стременников неуверенно поднялся.

— Ты, правда, думаешь, что я справился? — спросил он.

— Правда, — кивнул Вадим. — Никто другой бы не справился лучше. Езжай. И помни главное — Машка жива!

— Я помню, — улыбнулся Стременников.

Когда за ним закрылась дверь, Вадим застонал от бессильной злобы. С бешенством стиснул пульт от телевизора и швырнул его в стену. Вцепившись с пододеяльник, с треском разорвал его. Потом откинулся на подушки, облизывая растрескавшиеся губы.

Один день, подумал он. Даже не день — утро. Меня не было всего одно утро, а Дима, кабинетный червь, успел-таки уже наворочать. Практически сдался на милость Петровского. Провалил все дело. Что теперь делать? Палтус — у «Полночи». Гаражи можно смело забыть, свидетельница у них, в моей голове наверняка покопались. Теперь они знают все. Все детали Диминого плана, если, конечно, Стременников их сам не рассказал по доброте душевной. Расчувствовался. Распустил сопли. С каких это пор мы — друзья «Полночи»? Ага, как же. Волк волку — волк.

Он с тоской посмотрел на белый потолок.

Боже, подскажи, взмолился Вадим. Скажи, как? Как мне найти Тензора раньше всех?! Как мне вызволить дочь живой из его лап?!

Но вместо божественной подсказки на пороге палаты возник лекарь Петровского — дед в серьезном возрасте с благообразной бородой.

— Процедуры, — объявил он непреклонно. — Будем лечиться?

— Будем, — вздохнул Немченко и со стоном закрыл глаза.

Гениальная мысль осенила его уже много после процедур по выздоровлению. Она родилась, словно молния и окончательно сформировалась, когда Вадим принялся изучать принесенные заботливым Стременниковым ДВД — диски.

Конечно, на «Матрице» и «Крепком орешке» с хорошими идеями было туговато, но вот когда взгляд Вадима скользнул ниже, предчувствие внезапного откровения прямо-таки полыхнуло у него внутри. Дима очень удачно сложил два диска рядом. «Восставший из ада» и «Место встречи изменить нельзя». Первое название немедленно возвратило Немченко во вчерашнюю ночь и роковую беседу с племянником, а второе — конкретно локализовало нужный фрагмент разговора.

От волнения у Вадима захватило дух. Он несколько мгновений посидел, глядя на стопку ДВД-дисков и совсем не видя ее. Перед ним стояло искаженное ненавистью лицо Палтуса, его тонкие губы со злой усмешкой.

Что говорил ему в ярости любимый племянничек? Он что-то сказал о своей машине.

— Ты и, правда, нашел мою машину тогда, на стоянке, — да вроде бы так. — И там на самом деле была моя оторванная нога.

Дальше!

— Ее не успели забрать, в самом начале.

Так, дальше.

— А потом Хозяин вернулся и забрал, — надо же Тензора Хозяином называть! Но не это главное.

Главное — это…

— Благо все оказалось рядом.

РЯДОМ!

Место, где стояла машина и нора Тензора, где он проводил оживление, оказались рядом!

Но что такое может быть это «рядом», задумался Вадим. Для нормальных людей «рядом» — это минут десять, максимум пятнадцать на машине. Хорошо, сделаем скидку на Андрюху, для которого всегда было «семь верст — не крюк». Итого, максимум полчаса. Максимум! Немченко вспомнил дорогу до станции, где они с Сашком нашли окровавленную машину. Асфальт был раздолбанный, безобразный. По такой дороге, да еще при наличии множественных переездов, больше сорока-тридцати километров в час не поедешь, если жалеешь машину. А Палтус машину берег. Он даже в боевиках не мог смотреть моменты, когда отличные тачки взрывались, переворачивались, расстреливались. Такие места Андрей всегда проматывал, матерясь. Не даром он свою машину затюнинговал до безумия.

Итак, получаем радиус около двадцати километров от станции.

Как насчет плотности населения и обилия дорог? Насколько помнил Вадим, в этом районе нормальных дорог было всего две, и практически вся жизнь протекала вокруг них. А Тензор, эта сволочь, очень любит комфорт. Он не стал бы возводить себе убежище где-нибудь далеко от магазинов, нормального асфальта и цивилизации. Тем более, если собирался в нем находиться круглый год.

Немченко тихо рассмеялся.

Больше половины годичного цикла у нас приходится на грязь, слякоть и снег. Причем, обычно, дороги в таком состоянии, что никакой джип не пройдет. Только трактор. Но не будет же утонченный Петя Авалкин гонять на тракторе?

Получается, что от двадцати километров остается всего километров пять-десять. И всего лишь по двум направлениям.