Стивен Кинг - Ярость Страница 26

И мы уже собирались возвращаться, когда Пит увидел какого-то парня, плетущегося вдоль залитой солнцем автостоянки.

— Скрэгг! — заорал он. — Эй, Скрэгг!

Скрэгг повернул к нам. Высокий, здоровый, в вымазанных краской линялых джинсах и синей футболке. Песочные усы свисали по обеим сторонам рта, он курил тонкую черную сигару. Пахло от нее как от тлеющего нижнего белья.

— Как все вертится? — спросил он.

— Колесом, — ответил Пит. — Это мой брат, Джо, и его приятель Чарли Декер. Скрэгг Симпсон, — представил он нас друг другу.

— Привет. — Скрэгг пожал нам руки и тут же забыл о нашем существовании. — Что поделываешь вечером, Пит?

— Наверное, пойдем втроем в кино.

— Не делай этого, Пит, — усмехнулся Скрэгг. — Не делай этого, крошка.

— Есть предложение получше? — заулыбался и Пит.

— Дана Коллетт устраивает вечеринку в том кемпинге у Скудик-Пойнта, что принадлежит ее предкам. Там будут сорок миллионов свободных женщин. Прихвати с собой «травки».

— У Джерри Мюллера есть запас?

— Насколько мне известно, все ломится. Иностранная, калифорнийская, местная… чего душа пожелает.

Пит кивнул:

— Мы приедем.

Кивнул и Скрэгг, помахал нам рукой и отбыл, все также волоча ноги. В кампусе, похоже, иначе не передвигались.

— Увидимся, — на прощание бросил он Джо и мне.

Мы поехали к Джерри Мюллеру, по словам Пита, самому крупному торговцу наркотиками в треугольнике Ороно — Олдтаун — Стиллуотер. Я ничем не выдавал своих эмоций, словно ни дня не обходился без «косяка», но внутри все вибрировало от волнения и дурных предчувствий. Помнится, я рисовал себе Джерри сидящим на унитазе, голым, с рукой, перетянутой резиновым жгутом, и шприцем, торчащим из вены. И наблюдающим за возвышением и падением Атлантиды в своем пупке.

Жил он в маленькой квартирке в Олдтауне, который примыкал к кампусу. Достопримечательности городка состоят из бумагоделательного завода, фабрики, изготавливающей каноэ, и двенадцати кабаков, в которых регулярно вспыхивают драки. Есть там еще резервация индейцев, и ее обитатели всегда смотрят на тебя так, словно оценивают, много ли волос растет у тебя на заднице и стоит ли снять с нее скальп.

Как выяснилось, Джерри ничем не походил на злобного вида наркодельцов, принимающих клиентов в аромате благовоний и под музыку Рави Шанкара. Дверь нам открыл невысокий парень, всегда готовый улыбнуться, полностью одетый и в здравом уме. Рави и его Несравненному Ситару он предпочитал коллекцию блугрэсса.[26] Увидев альбомы «Гринбрайэр бойз», я спросил, слышал ли он о братьях Тарр, — я всегда был без ума от блугрэсса и кантри-рока. Так что тема для разговора тут же нашлась. А вот Джо и Пит откровенно скучали, пока Джерри не достал самодельную сигарету в коричневой бумаге.

— Хочешь курнуть? — спросил он Пита.

Пит поднес к сигарете спичку. Запах у дыма был резкий, но приятный. Пит глубоко затянулся, задержал дыхание, потом передал «косяк» Джо. Тот при затяжке закашлялся, так что в легкие практически ничего не попало.

Джерри повернулся ко мне:

— Ты когда-нибудь слушал «Клинч маунтин бойз»?

Я покачал головой:

— Слышал о них.

— Тогда тебе надо послушать. От их музыки все встает.

Он поставил пластинку на стереопроигрыватель. «Косяк» как раз перешел ко мне.

— Ты куришь? — по-отечески спросил Джерри.

Я покачал головой.

— Тогда втягивай дым медленно, а не то зайдешься в кашле.

Я медленно втянул дым. Сладковатый, резкий, сухой. Задержал дыхание и передал «косяк» Джерри. «Клинч маунтин бойз» играли «Блу Ридж брикдаун».

Полчаса спустя мы выкурили еще два «косяка» и слушали «Русские вокруг» в исполнении Флетта и Скраггса. Я уже собирался спросить, когда же проявится действие «травки», но неожиданно для себя понял, что буквально вижу струны банджо. Яркие, длинные, как блестящие под солнцем рельсы, движущиеся взад-вперед. Движущиеся очень быстро, но, сконцентрировавшись, я мог уследить за их перемещениями. Я начал говорить об этом Джо, но он как-то странно посмотрел на меня, и мы оба рассмеялись. А Пит как-то уж чересчур внимательно всматривался в фотографию Ниагарского водопада, висевшую на стене.

У Джерри мы пробыли до пяти часов, а когда уходили, я уже ничего не соображал. Пит купил у Джерри фунт «травы», и мы поехали в Скудик-Пойнт. Джерри проводил нас до дверей, помахал рукой и крикнул мне, чтобы я привез свои пластинки, если вновь приеду к нему.

То было моим последним счастливым воспоминанием.

Потом мы долго ехали вдоль берега. Все заторчавшие, хотя это не мешало Питу вести машину. А вот говорить без глупых смешков мы не могли. Помнится, я спросил Пита, как выглядит эта Дана Коллетт, что устраивает вечеринку, а он лишь хитро подмигнул мне. Я так смеялся, что у меня едва не лопнул живот. А в голове звучал блугрэсс.

Весной Пит побывал на такой же вечеринке, поэтому мы лишь один раз ошиблись с поворотом. Потом нашли нужный и свернули на узкий, усыпанный щебенкой проселок, у съезда на который стояла табличка ЧАСТНАЯ ДОРОГА. За четверть мили мы услышали музыку. Примерно такое расстояние нам и пришлось пройти пешком, потому что дорогу забили автомобили.

Пит первым вылез из машины. Меня охватила неуверенность в себе (частично сказалась «травка», частично моя любовь к самоанализу). Я волновался, а не покажусь ли я слишком молодым и глупым в компании студентов. Такие, как Джерри Мюллер, встречались один на сотню. Я решил держаться поближе к Джо и поменьше раскрывать рот.

Как выяснилось, волновался я понапрасну. Народу в коттедж набилось прорва, но все уже напились, обкурились или отдали должное и первому, и второму. В воздухе стоял тяжелый запах марихуаны, смешанный с запахами вина и разгоряченных тел. Кто-то с кем-то о чем-то говорил, гремела музыка, звенел смех. С потолка свешивались две лампы, красная и синяя.

Скрэгг помахал нам рукой.

— Пит! — завопил кто-то у меня под ухом. Я резко повернулся и чуть не проглотил язык.

Рядом стояла низенькая симпатичная девчушка в самом коротком платье, какое мне доводилось видеть. Ярко-оранжевом, переливающемся под этим необычным освещением.

— Привет, Дана! — Пит пытался перекричать шум. — Это мой брат, Джо, и один из его приятелей, Чарли Декер.

Она сказала «привет» каждому из нас, а потом спросила меня:

— Отличная тусовка, не правда ли?

Когда она двигалась, подол открывал кружевные оборки ее трусиков.

Я ответил, тусовка что надо.

— Что-нибудь привез, Пит?

Пит улыбнулся и протянул ей мешочек с «травкой». Ее глаза засверкали. Стояла она рядом со мной, и ее бедро как бы невзначай прижалось к моему. Я чувствовал ее обнаженное тело. И мне тут же захотелось потрахаться.

— Давай поглядим, что тут у нас.

Мы нашли относительно свободный уголок за одним из стереодинамиков, Дана сняла с книжной полки огромный кальян, который соседствовал с томиками Гессе, Толкина и подборкой «Ридерз Дайджест». Последнее принадлежало родителям, решил я. Курить «травку» через кальян мне понравилось: дым становился не таким резким. Я заторчал тут же. Голова словно наполнилась гелием. Люди подходили и уходили. Всех представляли мне, всем — меня. Имена я тут же забывал. Но больше всего в этом ритуале меня грело следующее: всякий раз, когда кто-то проходил мимо, Дана вскакивала, чтобы схватить за руку его или ее. И всякий раз под вздернувшимся платьем я лицезрел причинное место, обтянутое тонюсенькими нейлоновыми трусиками. Кто-то менял пластинки. Люди появлялись и исчезали. Некоторые, естественно, говорили о Микеланджело, или Теде Кеннеди, или Курте Воннегуте. Какая-то женщина спросила меня, читал ли я книгу Сюзан Браунмиллер «Насильники женщин». Я ответил, что нет. Она сказала, что книга очень крутая. Скрестила пальцы перед глазами, чтобы показать, какая крутая, и отбыла. Я долго изучал постер на дальней стене, изображавший парня в футболке, сидящего перед телевизором. Глаза парня медленно выкатывались из орбит, рот расплылся в широченной улыбке. Надпись гласила: ЧЕ-Е-ЕРТ! ПЯТНИЦА, И Я ОПЯТЬ ОБКУРИЛСЯ!

Я наблюдал за Даной. Она то закидывала ногу на ногу, то раздвигала колени. Из-под трусиков выглядывали лобковые волосы, куда темнее крашеных. Как же мне хотелось потрахаться. Наверное, никогда больше так не захочется. Пенис у меня раздулся до предела. Я уж боялся, не разорвет ли его.

Она повернулась ко мне и внезапно зашептала на ухо. В желудок мне словно плеснули кипятка. Всего мгновением раньше она говорила с Питом и каким-то шутом, которого, я помнил, мне не представили.

— Выходи через дверь черного хода. Вон ту. — Она указала какую.

Я проследил за направлением ее пальца. Да, дверь была. Настоящая дверь, самая желанная дверь на свете. С огромной ручкой. Я хохотнул, убежденный, что наткнулся на очень смешную ассоциацию.