Гордон Томас - Охотники за человеческими органами Страница 26

Линдман снял шляпу.

— Добро пожаловать, — сказал он, пожав руку Иосифу и представившись.

Иосиф взял у Марты букет, обменялся рукопожатием с Нилсом и позволил проводить себя к машине, не обращая внимания на фотографов и сосредоточившись на болтовне Линдмана — какой хороший был полет и какая честь для всех, что он прибыл, и как все этому рады, нет-нет, это действительно нам всем приятно.

— Сначала мы поедем в ваш отель, там вы сможете отдохнуть. Вечером будет небольшой прием, с шести до восьми, а затем ужин для всех лауреатов с Нобелевским комитетом. Завтра утром состоится одна из двух пресс-конференций: для шведских средств массовой информации и для международной прессы. После полудня будет первая генеральная репетиция церемонии вручения премий…

Иосиф улыбнулся Линдману. Они шли по аэродрому, словно закутанные в кокон, где время остановилось, а вокруг мир был полон людей, которые наверняка переживут кое-кого.

Они подошли к распахнутой дверце лимузина. Линдман жестом пригласил Иосифа садиться, пока Нилс отбивается от фотографов. Марта села рядом с Иосифом на заднее сиденье и, мило улыбнувшись, взяла у него цветы. Граф и помощник директора уселись на откидные места. Шофер захлопнул за ними дверцу, а Нилс задвинул разделяющую их стеклянную перегородку, повернулся к Иосифу и протянул ему папку в дорогом кожаном переплете, как меню в престижном ресторане.

— Ваше расписание.

Иосиф взглянул на единственную страничку формата 13x16 с лазерной распечаткой. Похоже, каждая секунда с нынешнего момента и до отлета после церемонии расписана — встречи, интервью, ленчи, ужины и даже этот занудный американский обычай завтракать с незнакомцами. Он закрыл папку.

— Как-нибудь можно урезать это, граф Линдман? — осведомился он с приятной улыбкой.

Улыбка Наивысшего Гостеприимства Линдмана слегка потускнела.

— Урезать? Я не уверен, что правильно понял. — Его голос, казалось, доносился откуда-то издалека. — Так много людей хотело бы услышать от вас лично о том, как вы сделали свое открытие. — На мгновение он замолк, не зная, что сказать еще.

В разговор вступил Нилс. Месяцы подготовки… тщательный отбор… многих вычеркнули… пожалуйста, постарайтесь понять…

— Есть какая-то причина, по которой вы желали бы сократить список, доктор Крамер? — спросил Линдман.

Иосиф взглянул в окно. Машина выехала на открытую загородную местность и набирала скорость. Они потратили много сил на подготовку, и ему не хотелось их разочаровывать. Но вопрос нужно было решить сейчас.

— Есть одна проблема, граф Линдман.

Теперь все пошло, как будто в замедленной съемке. Пожилой человек прикрывает глаза. Высокий симпатичный помощник выглядит так, словно он только что проигрался в карты. Пухленькие бедра девушки, которые только что легонько касались его, вдруг отодвигаются. Потом, по прошествии целой вечности, глаза пожилого человека открываются, и Линдман задает вопрос:

— Какого рода… проблема?

Иосиф заговорил тихим и спокойным голосом, словно сообщал новости своему пациенту.

— У меня больное сердце. По возвращении домой я лягу на операцию. Тройное шунтирование. Мне совсем не хочется хоть чем-то нарушить церемонию, но вместе с тем было бы глупостью взять на себя больше, чем мне под силу.

Выражение Наивысшего Гостеприимства сменилось Исключительным Сочувствием — не улыбка, а скорее гримаса участия.

— Я понятия не имел, доктор Крамер…

— И никто из нас, — вставил Нилс.

Марта выглядела просто ошарашенной.

Иосиф попытался придать бодрость своему тону.

— Прошу прощения, что обрушил это на вас так сразу. Но таким вещам лучше смотреть прямо в глаза, и я буду крайне признателен, граф Линдман, если вы позаботитесь, чтобы больше никто не узнал об этом. Особенно пресса. Ее будет больше чем достаточно, когда я лягу в больницу.

— Пресса получит от ворот поворот, — сказал Нилс тоном, дающим понять, что в таких делах он специалист.

— Я даю слово, доктор Крамер: пока вы в Стокгольме, об этом никто не узнает. Давайте посмотрим теперь, что можно сделать. — Ничуть не удивившись собственному послушанию, Линдман взял папку. Остальные смотрели, как он проглядывает страничку, потом достает из внутреннего кармана золотую ручку и начинает вычеркивать имена. Потом он еще раз проверил список и, удовлетворенный, вернул папку Иосифу.

— Я урезал ваш список до крайнего минимума, доктор Крамер. Меньше просто невозможно.

— Благодарю вас. — Иосиф быстро просмотрел листок. Тот действительно подвергся жестокой правке. Но взгляд его остановился на одном невычеркнутом пункте: сразу же после церемонии вручения по-прежнему зарезервированы шестьдесят минут. Напротив стояла пометка: «Частная беседа».

— С кем это? — спросил он уже отнюдь не столь любезным тоном, как немного раньше.

Граф Линдман ответил. Его усталые глаза смотрели прямо на Иосифа, голос дрожал, рука, сделавшая всю трудную работу по вычеркиванию имен и встреч, легонько тряслась. Чем дольше он говорил, тем больше Иосифу хотелось наклониться к нему и сказать: да, конечно, конечно, какие-то встречи вы просто не можете отменить. Но вместо этого он задал вопрос:

— Зачем она хочет встретиться со мной?

— Клянусь честью, доктор Крамер, я не знаю. Но Мадам никогда раньше не обращалась с такой просьбой. Поэтому я и пошел ей навстречу. — Он умоляюще смотрел на доктора и безмолвно просил: сделайте это для меня, и я стану самым счастливым человеком на земле.

Иосиф снова посмотрел в окно. Они въезжали в пригороды Стокгольма, такие же унылые, как и любые городские задворки. Зачем ей понадобился целый час? Столько времени он мог провести лишь с пациентом.

— Это всего-навсего час, — хрипло выдавил Линдман. — И, как вы знаете, она — очень серьезный покровитель медицины…

— Я знаю. — Кто же не знал ее в этом хватающем за глотку мире политиков и финансистов от медицины? Он видел ее на одной или двух конференциях, но не более того, они даже не были знакомы. И он никогда не просил у нее денег, как никогда не оперировал никого из ее круга, по крайней мере, насколько ему было известно. Он не мог найти ни одной причины, по которой она хотела бы встретиться с ним. Консультация? Консультация для ее родственника? Судя по тому, что он знал, это не в ее стиле. Так зачем же?

— И вы не знаете, что она хочет?

— Честное слово, нет.

— Можете выяснить?

— Я попытаюсь. Но вы встретитесь с ней?

Иосиф по-прежнему смотрел в окно, а лимузин уже проехал по берегу канала Строммен и затормозил у красивого входа в Гранд-отель.

— Ладно. Но только один час. Не больше.

На лице графа, отраженном в стекле окна, он увидел облегчение. Впервые за всю дорогу его лицо прояснилось, он решительно взялся за ручку дверцы. Старик и впрямь выглядел очень любезным с этой своей улыбкой. Наивысшее Гостеприимство вновь прочно утвердилось на его лице.

Было позднее утро, когда доктор Грубер сделал первый телефонный звонок за закрытой дверью своего кабинета. Он позвонил в Национальное бюро трансплантационных органов в Бонне. Правительственное агентство координировало доступность доноров в стране и действовало как связующее звено с подобными же агентствами в Европе и Великобритании.

— Нам больше не требуется сердце, — сообщил Грубер помощнику директора бюро. — Мой пациент передумал насчет трансплантации… — И очень явственно почувствовал, что ладони стали влажными. Теперь пути назад не было. Впрочем, его уже давно не было.

Он набрал номер в Стокгольме и, услышав щелчок магнитофона на другом конце провода, сообщил автоответчику о своем первом звонке.

Захотелось размяться, и он начал ходить взад-вперед по кабинету — как и год назад, в тот день, когда ему позвонил незнакомец и попросил разрешения встретиться. Представился как Штум. Герр Штум. Позже до Грубера дошел смысл этого слова: он узнал, что штум на идише означает держать язык за зубами. Но к тому времени он был уже приговорен к молчанию более надежно, чем мафиозной клятвой.

Герру Штуму было под шестьдесят. Он оказался вежлив, любезен и сразу приступил к делу. Его уполномочили предложить десять тысяч немецких марок в качестве ежемесячной платы за консультации для Глобакса — американской фармацевтической компании. Герр Штум достал все необходимые документы и объяснил, что компания Глобакс — новичок и поэтому крайне заинтересована в исследованиях. Ей нужен известный человек, чтобы проверять медицинские заключения. Согласен ли он взяться за это? Он согласился. Пришло несколько бумаг относительно различных препаратов, в которых, казалось, не было ничего необычного.

Шесть месяцев спустя герр Штум появился снова, на этот раз с мистером Селби, американским адвокатом. Всю беседу провел мистер Селби. Возникла проблема: в одном из заключений речь шла, как оказалось, о токсичном препарате. К счастью, никто не умер, но Глобакс выплатил значительную компенсацию. Мистер Селби, официальный представитель компании, прибыл сюда сообщить, что его клиент собирается подать в суд на консультанта. Грубер еще не успел оправиться от глубокого шока, а мистер Селби после многочисленных юридических хождений вокруг да около объявил, что возможен другой выход. Волею случая он представляет еще одну фармацевтическую компанию, чье название не хочет называть; эта компания собирается купить Глобакс. Мистер Селби может устроить так, чтобы частью сделки стала отмена официальной жалобы со стороны покупателя. Все, что для этого нужно, — это подписать признание своей ответственности. Он подписал.