Джозеф Файндер - Директор Страница 26

Леон уже давно начал так говорить, а потом придумал, что готовить и мыть посуду – это женская работа, и он вот так ни с того ни с сего не будет делать женскую работу только потому, что ничего теперь не зарабатывает.

Раньше Одри начинала кричать, что не знает, откуда он взял, что это женская работа, и что убирать за собой должен каждый. И в конце концов, начинался очередной бессмысленный скандал.

– Ну и ладно, – пробормотала на этот раз Одри.

На Одри висело шесть дел. По трем из них еще шло расследование. Одним из них было убийство. К сожалению, особенности человеческого мозга очень редко позволяют сосредоточиться сразу на шести вопросах, поэтому сегодня вечером Одри решила думать только об Эндрю Стадлере. Она положила рядом с собой на диван папку с делом о его убийстве и стала читать, пока Леон смотрел бейсбольный матч и надувался пивом, чтобы потом заснуть беспробудным сном. Одри любила читать дела по вечерам. Она верила в то, что во сне ее подсознание продолжает бодрствовать и изучать обстоятельства преступлений.

Одри не могла понять, каким образом труп Стадлера оказался в мусорном баке в Гастингсе. Не могла она понять и откуда в кармане у трупа был поддельный крэк. А шизофрения Стадлера? Связана ли она как-то с его смертью? Надо поговорить с его бывшим начальником на «Стрэттоне» и в отделе кадров. А вдруг откроется, что Стадлер каким-то боком мог иметь отношение к наркотикам?

Одри очень хотелось расспросить Леона о модельном цехе на «Стрэттоне». Может, Леон даже встречал Стадлера на заводе или знает кого-нибудь, кто был с ним знаком?

Повернувшись к Леону, Одри уже открыла было рот, но, увидев его осоловелые глаза и поникшие плечи, ничего не сказала. Говорить с ним сейчас о потерянной работе было все равно, что сыпать соль на рану. Не стоило напоминать Леону о том, что у жены есть любимая работа, а у него нет ничего.

Короче, Одри решила не мучить мужа расспросами о «Стрэттоне».

Когда матч закончился, Леон пошел спать. Одри пошла за ним. Пока она чистила зубы и умывалась, она думала, во что ей лучше облачиться на ночь – в длинную ночную рубашку или в короткую футболку. Они с Леоном не занимались любовью уже месяцев шесть и отнюдь не потому, что она этого не хотела. Это Леон потерял всякий интерес к сексу. А самой Одри так хотелось бы, чтобы он его вновь обрел…

Когда она вошла в спальню, Леон уже храпел.

Одри нырнула рядом с ним под одеяло, выключила лампочку и почти сразу уснула.

Ей приснилось, как Тиффани Окинс умирала у нее на руках. Маленькая девочка в пижамке. Это могла бы быть ее дочка. Это могла бы быть она сама. Одри видела во сне своего отца, ей приснилось, как Кэсси Стадлер называет своего мертвого отца папой.

Затем всевидящее око ее бодрствующего подсознания узрело истину. Одри проснулась и медленно села в кровати.

Никаких улик! Все слишком чисто!

Тальк с резиновых перчаток на мешке! Те, кто возился с трупом, надели перчатки, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Торговцы наркотиками не пользуются резиновыми перчатками! На трупе нет никаких следов: волос, волокон, грязи. Ничего такого, что обычно бывает на трупах. Даже подошвы обуви убитого были тщательно вычищены.

Одри вспомнила, каким чистым показалось в морге тело убитого доктору.

Вот! Вот в чем все дело! Кто-то тщательно очистил труп и его одежду. И это был человек, прекрасно знавший, что именно обычно ищет полиция.

Труп Эндрю Стадлера явно не был в спешке сброшен в мусорный бак. Его спрятал туда кто-то тщательно обдумывавший свои ходы.

Стоило Одри понять это, и ей уже долго было не уснуть.

12

– Это просто солома! – заявила Джулия.

Ник не выдержал и рассмеялся. На столе стояла коробка из-под мюсли. На коробке были изображены два смеющихся ребенка – раскосая девочка-азиатка и белокурый мальчик-европеец. Ник подумал, что они смеются от радости, когда им сказали, что мюсли кончились.

– Это очень полезная еда, – объяснил дочери Ник.

– Почему мне всегда нужно есть какую-нибудь полезную гадость. Все остальные у нас в классе едят на завтрак то, что хотят.

– Очень сильно в этом сомневаюсь.

– Вот Пейдж, например, каждое утро ест яблочный пирог или фруктовые пирожные.

– Эта твоя Пейдж… – обычно Ник быстро находил правильные, с педагогической точки зрения, ответы, но сегодня утром голова у него работала так плохо, что он даже решил попробовать в будущем обойтись без снотворного, после которого вообще ничего не соображал. – Эта твоя Пейдж поэтому и плохо учится, что не ест на завтрак полезную еду.

Разумеется, сам Ник не верил в такие глупости. В детстве он ел на завтрак все, что хотел – и пирожки, и пончики, и плюшки, – и все равно хорошо учился. Ник не знал, действительно ли все родители заставляют теперь детей есть на завтрак мюсли или это была лишь причуда Лауры. Тем не менее и после гибели матери его дети должны были в обязательном порядке есть на завтрак здоровую и полезную пищу.

– У Пейдж отличные оценки по математике, – возразила Джулия.

– Ну и молодец. А вообще, мне наплевать, чем она завтракает!

На временном столике в углу кухни стоял телевизор. По телевизору показывали скучную местную рекламу.

– А где Люк? – спросил Ник.

– Не знаю. Наверное, еще спит, – пожала плечами Джулия и с ненавистью уставилась в миску, где в молоке плавали какие-то листики и орешки, не заслуживающие на вид звания человеческой пищи.

– Ну ладно. Поешь тогда йогурт.

– Он невкусный.

– Какой есть. Выбирай: йогурт или… солома.

– А почему у нас нет клубничного йогурта?

– Хорошо, я попрошу Марту купить клубничного. А пока съешь ванильный. Он тоже вкусный.

– Он ненастоящий. Это какой-то фито-йогурт. Ужасная дрянь.

– Или йогурт, или козий сыр. Выбирай.

– Козий сыр, – процедила сквозь зубы Джулия и посмотрела на отца, как на отравителя.

По телевизору начались местные новости. Ведущий, худой, вертлявый мужчина с прилизанными темными волосами, объявил что-то о «жертве беспощадного убийцы».

– Где пульт? – тут же спросил Ник.

Обычно Джулия выключала звук, когда по телевизору речь шла об убийствах, изнасилованиях и зверском обращении с малолетними. С удивленным и возмущенным видом она нашарила пульт между пакетом с обезжиренным молоком и сахарницей с фруктовым заменителем сахара и протянула его отцу. Схватив пульт, Ник стал дрожащими пальцами нащупывать кнопку громкости. Почему проклятые кнопки такие маленькие? На земле живут не одни только карлики! Наконец он нащупал кнопку, но тут на экране появилось до ужаса знакомое ему лицо с надписью крупными буквами: «Эндрю Стадлер». Ник замер. У него бешено стучало сердце.

«…В мусорном баке за кафе „Счастливчик“ в Гастингсе… – говорил телевизор, – …отдал тридцать шесть лет жизни корпорации „Стрэттон“, пока в марте прошлого года его не уволили…»

– Что случилось, папа? – спросила Джулия.

– Ничего… – Телевизор говорил о предстоящих похоронах. – Умер один из наших служащих. Давай, ешь сыр!

– Он был старый служащий?

– Очень старый, – ответил Ник.

Когда Ник пришел на работу, его секретарша Марджори Дейкстра уже сидела у себя за столом, пила кофе из кружки с логотипом корпорации «Стрэттон» и читала роман Джейн Остин.[30]

– Извините, – сказала она и с виноватым видом спрятала книгу в ящик стола. – Хотела дочитать до заседания нашего литературного кружка сегодня вечером.

– Читайте, читайте…

На письменном столе Ника уже лежал экземпляр «Фенвик фри пресс» с огромным заголовком на первой странице: «Проработав всю жизнь на „Стрэттоне“, пал жертвой убийцы!» Газету ему на стол наверняка положила Марджори. Она же сложила ее так, чтобы заголовок бросился Нику в глаза.

Дома Ник не успел посмотреть утреннюю газету. Он слишком волновался и очень спешил. Люк так и не встал, и Ник поднялся наверх будить сына. Голос Люка из-под груды одеял заявил, что ему сегодня в школу ко второму уроку, и он еще будет спать. Вместо того чтобы ругаться или спорить, Ник просто захлопнул дверь к Лукасу в спальню.

Теперь у Ника появилась возможность ознакомиться с газетной статьей. Впрочем, особых подробностей она не содержала. Тело было обнаружено в мусорном баке за одним кафе в Гастингсе. О том, что труп был завернут в мешок, в газете не писали. Ник не знал, забыли об этом упомянуть, или Эдди Ринальди выбросил мешок куда-то в другое место. Газета писала, что в убитого стреляли несколько раз. Но куда именно и сколько раз, в статье не говорилось. В полиции явно не стали сообщать журналистам слишком много подробностей. Хотя Нику и было неприятно все это читать, содержание статьи, в известной мере, его успокоило. Из нее достаточно убедительно вытекало, что безработного убили в опасном районе города в какой-то уличной разборке. В газете была помещена фотография Стадлера явно двадцатилетней давности, но уже тогда на нем были хорошо знакомые Нику очки, а тонкие губы были так же нервно сжаты. Прочитав такую статью, оставалось сокрушенно покачать головой при мысли о том, как потеря работы привела и так не вполне психически здорового человека в мир наркотиков и преступности, где он и нашел свой печальный конец. После этого большинство читателей могло спокойно переходить к спортивной странице, но у Ника на глаза навернулись слезы.