Джефф Пови - Клуб серийных убийц Страница 26

— Что вы делаете сегодня вечером? Она очень удивленно смотрит на меня.

— У меня в бумажнике лежат триста пятьдесят долларов, и я боюсь, как бы они не прожгли в нем дыру… — я уверенно и многозначительно улыбаюсь.

На это официантка не говорит ничего. Она просто собирает кофейные чашки и уходит. Я поворачиваюсь и кричу ей вслед:

— Послушайте, не нужно стесняться. Нет ничего плохого в том, что вы немая. У меня есть друг, который умеет разговаривать знаками…

Безголовая курица

Прошло уже пять дней с тех пор, как мы виделись с Бетти, и, честно говоря, я надеюсь, что после нашей встречи в кафе она все-таки позвонит мне. Я слоняюсь по дому, иногда смотрю кино про войну с агентом Вэйдом, иногда просто сижу в своей комнате и смотрю, как сырость взбирается по стенам все выше и выше. Раньше я никогда и ни к кому ничего подобного не чувствовал и сейчас очень хочу ее увидеть. Для меня она стала воплощением настоящей женщины. В моей комнате звонит телефон, я бросаюсь туда и хватаю трубку.

—Да?

— Привет, это я.

Мое сердце подпрыгивает.

— Бетти. Я знал, что ты позвонишь.

— Тони в городе, — у нее испуганный голос.

— Что?

— Я провожала подругу в аэропорту — она на месяц уезжала в Европу — и увидела его.

— И что?

— Что он здесь делает?

— А ты у него не спросила?

— Я спряталась.

— Почему?

— Я не знаю… Я так испугалась, когда его увидела. Он приезжает в Чикаго только на собрания клуба. Наверное, я запаниковала.

Я в восторге. Это означает, что мой блестящий план сработал.

— Ты все сделала правильно, Бетти… — я люблю произносить ее имя. — Правда, Бетти. Поверь мне. Ты правильно сделала, что спряталась, Бетти.

— Мне надо было проследить за ним.

— Давай просто быть начеку, Бетти. Это может вообще ничего не значить.

— Боже, как я на это надеюсь, Дуглас.

Я смотрю в зеркало на дверце шкафа и понимаю, что жмурюсь, как кот. Кроме Бетти я знаю только одного скиллера, который живет в Чикаго.

И это Берт.

— Можно мне взять твою машину?

Агент Вэйд перестает печатать и смотрит на меня, как будто я спятил.

— Мне нужно уехать.

— Зачем?

— Просто нужно, и все. Это какая-то проблема?

— И ты хочешь взять мою машину?

— Ну да, а что тут такого?

— Может, она понадобится мне сегодня вечером.

— Ну что ж, тогда ты просто можешь подбросить меня. А куда ты, собственно, едешь?

— Это мое дело, — огрызается он.

— Я ведь просто спрашиваю.

— А ты не спрашивай, — агент Вэйд бросает на меня угрожающий взгляд, и черт меня побери, если я понимаю, в чем тут дело.

— Я вызову такси…

— Иди к черту — возьми машину.

— Нет, если тебе это неудобно.

— Бери ее. Дуги, ясно? Я займусь чем-нибудь другим. Только не забудь заправиться, когда закончишь.

— Мне казалось, ты собирался держаться рядом со мной?

— Сегодня нет. Если хочешь уехать — уезжай. Я не твой тюремщик.

«Пока нет», — думаю я про себя. В первый раз за все время нашего знакомства агент Вэйд явно хитрит.

— В любом случае сегодня вечером мне есть чем заняться… Это связано с ФБР. Черт, да я работаю побольше президента, — при этих словах он хихикает, и я чувствую, что он не говорит мне всей правды. Он дает мне ключи от своей машины.

— Не поцарапай ее…

Когда я открываю парадную дверь, в нее врывается порыв ветра, разбрасывая повсюду страницы его рапорта.

— Черт!

Он быстро выталкивает меня наружу и захлопывает дверь прямо у меня перед носом.

Некоторое время я стою неподвижно, потом делаю шаг в сторону и заглядываю в окно гостиной. Я вижу, как агент Вэйд, стоя на четвереньках, собирает страницы своего драгоценного отчета и складывает их в надлежащем порядке. Потом вижу, что он встает, почесывает пах и подходит к моему музыкальному центру. Он рассматривает мое небольшое собрание дисков и наконец находит один, который его устраивает. Он ставит диск в проигрыватель. Потом прибавляет громкости, и, даже несмотря на вой ветра, я слышу первые знакомые аккорды «Убийственного рэпа», композиция номер восемь.

Ах, зачем,

Ах, зачем.

Ах, зачем ты так, Кентукки?

Отчего,

Отчего,

Любишь ты такие штуки?

Курьи ноги

Недотроги Картошка-фри—

Глаза протри.

Он придет, ты громко ахнешь.

Ты лимоном весь пропахнешь,

Он прибьет к тебе картонку,

Он убьет тебя, мальчонка!

Ах, зачем.

Ах, зачем.

Ах, зачем ты так, приятель?

Может, ты.

Может, ты,

Может, ты немножко спятил?

Агент Вэйд открывает бутылку «Будвайзера», дает излишкам пены стечь на пол и начинает пить из горлышка, попутно прибавляя звук до максимума. Я чувствую, как содрогается оконная рама, и смотрю, как она раскачивается под музыку. Губы у него шевелятся — он явно помнит слова наизусть.

Я поворачиваюсь и иду к его машине. Мне приходится нагнуть голову и закутаться в дождевик, потому что ветер неистовствует, пытаясь сбить меня с ног, и срывает с головы капюшон, как бы сильно я его ни натягивал. Я открываю дверь, забираюсь в машину и, только закрыв дверь, чувствую себя в безопасности. Ветер может дуть и дальше, если ему так нравится, но он ничего не сможет сделать со мной, пока я в машине агента Вэйда. Я запускаю двигатель, вижу, что бензин практически на нуле, и понимаю, что мне снова придется потратить с таким трудом заработанные деньги, если сегодня вечером я хочу добраться до плавучего дома Берта. Потом я вспоминаю, что агент Вэйд с тех пор, как мы с ним встретились, ни разу ни за что не платил, и делаю зарубку в памяти, чтобы позже принять в связи с этим какие-то меры. Нельзя сказать, что я такой уж богатый человек.

Машина выезжает со стоянки, и я еду в ночь. Мне приходится немного подвинуть вперед сиденье и настроить зеркало заднего вида, но в конце концов я чувствую себя вполне удобно, откидываюсь назад и наслаждаюсь поездкой. Нет ничего необычного в поездке на машине, но мне нравится притворяться, что машина моя, и я прохожу несколько поворотов гораздо быстрее, чем требуется, бросаю машину вперед, как профессионал, выравниваю ее, набираю скорость и лечу сквозь дождь, как одна из стрел юного агента Вэйда. Я останавливаюсь, чтобы заправить машину, потом быстро проезжаю через город и прибываю к маленькой пристани, где стоит плавучий дом, в котором живет Берт. К этому времени я почти смиряюсь с пропитавшим машину запахом лимона. Хотя раньше он не был таким сильным, а сейчас от него буквально кружится голова. Поэтому я осматриваю машину и обнаруживаю в бардачке несколько десятков неоткрытых пакетиков увлажняющих салфеток с запахом лимона. Все они были из KFC.

Пристань очень плохо освещена, и тип с белыми волосами, который следит здесь за порядком, спит в своем деревянном сарайчике, закинув руки за голову. Ноги он положил на маленькую печку, которая, наверное, лишь чуть-чуть согревает комнату, да и то если ее обитателю повезло. Едва выйдя из машины, я слышу, как плещется — или даже бьется — вода о стены пристани; можно с уверенностью сказать, что это неподходящая ночь для рыбалки. Я убеждаюсь, что не забыл взять фотоаппарат агента Вэйда, проверяю, заряжен ли он, и отправляюсь на поиски жилища Берта. Не так просто разобрать имена владельцев пришвартованных здесь плавучих домов, и один или два раза мне приходится подходить довольно близко. Берт как-то говорил мне, что у большинства местных жителей есть электрические винтовки для защиты от грабителей, а я совсем не хочу, чтобы мне снес голову какой-то запаниковавший неудачливый моряк. Я не меньше получаса ищу «Учитель» — так называется дом Берта — и вот наконец, как мне кажется, нахожу.

Сначала я иду на звук пилы, который здесь кажется совершенно неуместным, чтобы не сказать больше. Я останавливаюсь, пригибаюсь и потом начинаю дюйм за дюймом продвигаться вперед, надеясь увидеть Берта. Но меня ждет жестокое разочарование, потому что я вижу, что Тони уже поднялся на борт маленького домика Берта. В каюте почти нет света, но профиль этого мешка с отрыжкой я узнаю где угодно. «Учитель», кажется, раскачивается гораздо сильнее, чем другие лодки, и поэтому мне еще сложнее влезть на него. Звук пилы становится все громче, а я тем временем встаю на ноги, иду по проходу и на цыпочках выбираюсь на скользкую от дождя деревянную палубу. Пила становится еще громче, к тому же Тони громко пукает, и мне наконец удается поравняться с каютой. Я очень медленно поднимаю голову и заглядываю внутрь. Какое прекрасное зрелище.

Берт мертв, а может, пока еще нет, Тони крепко держит его и отпиливает ему голову. С того места, где я стою, нельзя точно сказать, мертв ли Берт, потому что Тони мог ввести ему специальный препарат, вызывающий паралич, — по его словам, после этой дряни даже яйца не качаются. Тони вкалывает это средство всем своим жертвам — он говорит, что у него дырка в сердце и он не в состоянии гоняться за ними. Берт за свою карьеру убийцы обезглавил множество людей, и все потому, что ему не удалось стать приличным человеком. Берт постоянно ныл по поводу своего воспитания и того, какую тяжкую ношу пришлось ему взвалить на свои плечи, когда его отец сбежал с другой женщиной и он неожиданно оказался единственным мужчиной в доме. В то время ему было всего восемь, и, конечно, он слегка растерялся. Растерялся до такой степени, что стал считать себя мужем своей матери. И однажды, в приступе ревности, Берт убил ее дружка. Благодаря его юному возрасту, он был всего лишь на пять лет помещен в исправительное заведение. Насколько я понимаю, срок оказался недостаточно длинным. До тридцати Берт доказывал обществу, что находится в здравом уме и не будет представлять никакой угрозы для общества, если выпустить его на свободу. Ритуальное отрезание голов у целых семей он начал вскоре после того, как был признан совершенно здоровым. Свои мотивы он как-то озвучил в своей раздражающей манере так: «Раз уж я не смог стать главой семьи, я решил, что никто им не будет». О, как мы смеялись над этой шуткой.