Алексей Антонов - Ёж Страница 26

Солнце уже поднялось над вершинами деревьев, и его яркие лучи плавно скользили по улицам города, в нос ударил приятный запах свежести. Такой бывает только где-то далеко на природе, когда просыпаешься утром, покидаешь душную палатку или дом, выходишь на улицу и делаешь первый вздох. Ни с чем не сравнимое чувство, курильщик в такие моменты тянется за сигаретой, некурящий же садится на лавку или прямо на землю с кружкой горячего чая. Солнце светит в лицо и приятно слепит глаза, вокруг царит гробовая тишина, это тот самый миг, когда человек ощущает свое единство с природой.

Я подбежал к краю крыши и осмотрел примыкающую к дому улицу — пустота, я осмотрел окрестности с другой стороны дома, результат тот же. Бег к торцам дома так же не дал результатов, Еж по-прежнему был пуст и мертв. Жизнь давно оставила этот город, и никто, черт возьми, не мог мне принести этого кота из мультиков. Он был просто миражом, вернее сказать, плод фантазии моего больного воображения, хотя я, конечно, был уверен в обратном. Кот был, была и коробка, в которой он прибыл, все было реально, но мало объяснимо. Я еще раз бросил взгляд на улицу, все тот же полусгнивший москвичонок, тот же спущенный мяч на том же самом месте, да и двигать его тут было некому, в этом проклятом месте даже птиц не было. За все время моего пребывания в Еже я ни разу не слышал, как чирикает воробей или ласково стрекочет стриж, обещая жаркий день.

Я вернулся к квартире, коробка все так же стояла на пороге, ровно на том месте, где я ее и оставил, с той лишь разницей, что котенок в ней отсутствовал, он перебрался через высокий картонный бортик и весело скакал по разрушенной комнате. Его особо занимал мой спальник, с которым он вступил в неравную борьбу. Я невольно улыбнулся, глядя на эту картину, все-таки это было первое живое существо, которое я повстречал в Еже. Он очень походил на героя мультфильма про котенка по кличке «Гав», разве что окрасом не вышел. Я сразу вспомнил серию про темный чердак, где котенок усиленно боялся молний, сверкающих снаружи.

— Ну что, чудо, мне с тобой делать? — Я вошел в квартиру и присел рядом с этим маленьким существом. Он резко прекратил играть, сел на свою маленькую попу и посмотрел мне прямо в глаза. У меня никогда не было домашних животных, потому я даже не знал, как себя вести с ним. — Мне тебя даже кормить нечем, одна тушенка, уж прости, — я подошел к своему вещмешку и извлек из него банку тушенки. Вскрыл ее консервным ножом и окинул взглядом мое убежище в поисках подходящей посудины для котенка, в комнате ничего подходящего не обнаружилось, потому я отправился на кухню, где и нашел маленькую тарелочку. Я кинул в нее пару кусков мяса, раздавил их вилкой, которую нашел тут же, и поставил тарелку перед котенком. Тот заинтересованно подошел к ней, аккуратно ткнулся носом в кусочек мяса, облизнулся и, потеряв к предложенной еде всякий интерес, отправился к моему спальнику.

— Понимаю, это не «вискас» или что там у тебя принято есть, — я пожал плечами, — но придется тебе привыкать к этой баланде, иначе помрешь через пару дней. — Я направился к двери, котенок, в свою очередь, взобрался на мой спальник и, покружив немного в поисках лучшего места, бухнулся на него спать. — Завтра я ухожу из города, даже и не знаю, что с тобой делать. — В дверях я обернулся, но котенок уже крепко спал, похоже, ему совсем не было дела до моих планов. — Ладно, там поглядим. — Я вышел за дверь и притворил ее за собой, теперь я чувствовал полную незащищенность своего жилища. Человек, что бродил по Ежу вместе со мной, мог в любое время вернуться сюда, открыть дверь и копаться в моих вещах, сколько ему влезет, в мое отсутствие. Но с этим я ничего не мог поделать. Сегодня мне предстояло посетить местный дворец культуры, я не рассчитывал на то, что могу там найти что-то стоящее, проливающее свет на загадку исчезновения людей в этом городе, но тем не менее стоило попытаться. По крайней мере, иных идей у меня не было, завтра с утра я собирался покинуть город со всеми его неразгаданными тайнами.

Я вышел на улицу. Было тепло, небо чистое, без единого облачка. Солнце светило, поднявшись высоко в небо. Несмотря на то, что встал я затемно, вышел на улицу достаточно поздно, было уже около двенадцати дня, желудок требовательно урчал в ожидании обеда, но я решил не тратить на него времени, которого и так осталось совсем мало. Дом культуры, или, как его величаво обозвали, дворец культуры, находился недалеко от центральной улицы, я уже проходил мимо него пару раз и даже чуть было не зашел накануне, но отсутствие времени и понимание того, что вряд ли мне это что-то даст, меня остановили. Это было одноэтажное здание с двускатной крышей, построенное, очевидно, еще в сталинские времена и в сталинском же стиле, белые колонны подпирали небольшой козырек над центральным входим, желтая краска, покрывающая фасад, во многих местах облупилась и покрылась широкими трещинами. В здании уцелели почти все окна, только лишь справа от центрального входа окно было выбито напрочь вместе с покрашенной в белый цвет рамой. Осколки стекла валялись тут же у стены, что наводило на мысль о том, что стекло выбивали изнутри.

Я поднялся на небольшое крылечко и осмотрел входную дверь, та была в целости и сохранности, если не обращать внимания на сбитый замок. Кто-то тут уже похозяйничал до меня, и, судя по всему, это было давно. Расщепленное дерево вокруг замка успело потемнеть, значит, прошел как минимум один сезон. Я аккуратно приоткрыл дверь, держа карабин наготове, как-никак, по городу разгуливал «почтальон», доставивший мне посылку, а отношение его ко мне было совершенно непонятным. Мало того, я подозревал, что этот малый — совершеннейший псих, о чем свидетельствовали события вчерашнего и сегодняшнего дней.

Внутри пахло затхлостью, пол покрывал толстый слой пыли, и единственные следы здесь были моими, я слегка расслабился и окинул центральный холл взглядом. Слева, судя по всему, был гардероб, отделенный от центрального зала кованой решеткой, справа две двери, обозначенные табличками с символическими изображениями мальчика и девочки. Ничего интересного и привлекательного, я вошел внутрь, скрипя половыми досками, этот звук резко вспорол тишину, извещая местных призраков о моем приходе. Моему взору открылись два коридора, один уводил налево, другой — направо, не хватало только камня с традиционной надписью: «Направо пойдешь…». Коридоры выглядели абсолютно одинаково, потому я руководствовался своим внутренним чутьем и пошел направо. Это был узкий коридор, впрочем, как и тот, что уводил налево, с четырьмя дверьми, расположенными по левую сторону, справа же были окна, выходящие на фасад здания. Первое же окно было выбито, я внимательно осмотрел его, здесь не было ничего примечательного, пара царапин на подоконнике и отсутствие следов в пыли, что говорило о том, что произошло это отнюдь не вчера. Первая дверь была открыта, и я заглянул внутрь. Это был какой-то кабинет, у правой стены стоял громоздкий стол с лампой, всю левую сторону занимали полки, забитые какими-то бумагами, я решил вернуться к ним позже, хотя был уверен в том, что ничего интересного там не найду. Вторая комната оказалась подсобкой, она была забита старыми ведрами и швабрами. Третья и четвертая были небольшими залами с рядами кресел, обитых красной материей, и сценой, прятавшейся за неприметным занавесом. Видимо, здесь ставились какие-нибудь пьески местными энтузиастами актерского дела. Я лишь окинул их беглым взглядом и отправился в левое крыло, по дороге я извлек сигарету и закурил, отметив, что сигарет осталось совсем немного, очевидно, обратный путь будет проходить у меня под эгидой здорового образа жизни, что тоже было неплохо. В левом крыле была всего лишь одна дверь, открыв ее, я обнаружил большой зал — близнец двух предыдущих. Но кое-что его все-таки отличало от собратьев, помимо размеров. Кресла в центре зала были сдвинуты, и это сразу бросалось в глаза, занавес сдернут и брошен у стены, в самом центре сцены красовалось черное костровище, очевидно, кто-то тут грелся или даже готовил себе ужин, используя в качестве дров кресла из этого же зала. Возможно, этот «кто-то» был моим почтальоном. Хотя отсутствие следов в толстом слое пыли, лежащем на полу, говорили об обратном. Я вошел в зал, внимательно исследуя каждый его миллиметр, я чувствовал, что наткнулся на что-то очень важное. До сих пор я видел только следы жизни людей, которые исчезли в один миг, оставив на столах теплый ужин, оставив свои планы и мечты, не заботясь о своем прошлом, настоящем и будущем. Здесь же я видел нечто иное, здесь я видел другую жизнь, возможно, ту жизнь, что была после исчезновения. Костер прогорел и превратился в золу, у левой стены лежит кучка жестяных банок от консервов, все они опустошены до дна, у сцены на полу лежат спальники, аккуратно свернутые в трубочки и сложенные горочкой.