Леонид Влодавец - Простреленный паспорт. Триптих С.Н.П., или история одного самоубийства Страница 26

— Люся, — строго объявил Лехин сопроводитель, — вот это Коровин Алексей Иванович. Прошу любить и Жаловать. Человек пока не очень известный, но очень нужный и важный. Сам товарищ… то есть, господин Пантюхов просил его разместить. Так, как раньше секретарей райкомов размещали. Не ниже. Какой номер готовить будешь?

— Ой, да хоть псковский, товарищ полковник.

— Псковский отставить. Он послезавтра понадобится. Для другой цели.

— Тогда можно пятый, обкомовский. Там все свеженькое, сегодня выехали.

— Там народу много рядом. Давай-ка что-нибудь с третьего этажа.

— Пожалуйста! Все левое крыло свободно. С тридцатого по пятидесятый все пустые.

— Это хорошо. Крыло заперто?

— Да.

— Значит, селить будешь в сороковой. Сейчас ребята туда сходят, все осмотрят и проверят. Все понятно?

— Понятно, Владимир Евгеньевич, — ответила Люся, попытавшись убрать вылупившиеся глаза в походное положение, хотя явно ничего не понимала.

— Чтоб все было в порядке! — Владимир Евгеньевич напоследок сурово сдвинул брови.

Люся испуганно хлопнула глазами и старательно закивала, мол, что вы, что вы, не извольте беспокоиться…

— Когда разместишь — доложишь, — добавил начальник, — смотри, чтоб никаких жалоб не было! И вопросов лишних — ни-ни!

Владимир Евгеньевич удалился, наверное, обеспечивать Лехину безопасность. А напуганная Люся постаралась сделать приятную для товарища Коровина улыбку — получилось, прямо скажем, хреново.

— Прошу вас, Алексей Иванович! — пригласила она.

Наверное, если б Леха был выспавшись и с соображающей головой, то обалдел бы куда больше. Но поскольку он с большим трудом воспринимал окружающую действительность, то это самое обалдение почти не проявлялось. От всяких волнений и утомлений, пережитых за последние двое суток, Леха крепко вымотался и, наверно, скорее всего, смог бы спокойно спать хоть в чеченском селе, хоть в клетке с тигром, хоть в постели с Мадонной. Лишь бы, наконец, дали, куда башку приклонить.

Люся довела Леху до лифта и повезла на третий этаж. В лифте Леха на пару минут уснул, прямо стоя, привалившись к стенке кабины. Когда кабина, вздрогнув, остановилась, Леха проснулся и даже смог передвигаться самостоятельно. Идти пришлось не долго, сперва метров десять по коридору до стеклянной перегородки, перед которой уже прохаживался стриженый мальчик на девяносто килограммов живого веса в просторном пиджаке нараспашку, потом немного дальше, через дверь в перегородке, по коридору со стенами, отделанными полированными панелями под красное дерево. У сорокового номера — на двустворчатой двери были привинчены солидные латунные цифры «4» и «0» — обнаружился еще один мальчик в распахнутом пиджаке, который как раз прятал под него УКВ-рацию, вероятно, уже получив информацию, что охраняемый субъект приближается к охраняемому объекту.

— Вам помыться с дороги надо, Алексей Иваныч, — напомнила Люся, всеми силами стремясь проявить радушие и не показать брезгливости.

Леха, вообще-то, совсем недавно мылся в ванне у Нинки, но одежка на нем была все та же, то есть кислая и пропрелая, стиранная не то месяц назад, не то даже раньше.

Номер был небольшой, но уютный, с картиной над кроватью, с ковром на полу, с полированной стенкой, где гардероб и прочие отделы имелись, с зеркалом и парой кресел. Телевизор японский, балкон, выходивший на сосны, туалет отдельно от ванной — цивилизация!

Одно только непонятно: за что это все на Леху свалилось?

ВИЗИТ ГЛАВЫ

Батюшки-светы, как же славно Лехе дрыхлось! Ни снов кошмарных, ни каких там пробуждений в холодном поту, ни посторонних шумов… Спал без задних ног, на свежей простыне, под теплым одеялом, получив напрокат чистые трусы и майку из каких-то загашников здешнего заведения, а также махровый зеленый халат.

Встал Леха около десяти часов утра и по собственной инициативе — никто не будил. Конечно, голодный. Вспомнил, что Люся; унося Лехино барахло, говорила: «Если что понадобится — нажмите вон ту кнопочку». Леха нажал, вспомнив по этому поводу какой-то анекдот с бородой, времен еще Брежнева и Никсона.

Дескать, приехал Ильич в США, поселил его ихний президент в резиденции и сказал: «Тут у вас в апартаментах, мистер Брежнев, есть три кнопочки. Нажмете одну — придет официант, принесет все, что пожелаете выпить и закусить. Нажмете другую — придет горничная, все приберет, а если надо — вообще любые услуги окажет. Только вот третью, синюю — пожалуйста, не нажимайте». Ну, Брежнев остался в номере, смотрит на кнопки. Выпить и закусить — это он и в Москве может. Горничную позвать — тоже смысла нет. Не тот возраст. А вот насчет синей кнопки — очень интересно. Нажал. Тут откуда ни возьмись — Мухаммед Али, чемпион мира по боксу. Бац! И улетел генсек в нокаут. А Никсон, провожая, заметил у Брежнева фингал и говорит: «Я же предупреждал, чтоб вы синюю кнопку не нажимали!»

Потом, значит, приехал Никсон в Москву. То же самое, ему номер с тремя кнопками предложили. Первые две — как в Америке, официант и горничная. «А третью, красную, — предупреждает Ильич, — лучше не нажимайте. Можете домой не вернуться». Ну, Никсон, конечно, всех телохранителей привел в боеготовность и все-таки кнопку нажал. Ждал-ждал, что будет, а ничего не произошло. «Вот, — думает Никсон, — вечно у этих большевиков ничего не получается! Пугают, пугают — а толку чуть!» Собирается на аэродром, прощается с Брежневым и говорит: «Ну вот, Леонид Ильич, а вы утверждали, что если я красную кнопочку нажму, то могу домой в Америку не вернуться. Вот он я, целый возвращаюсь!» — «Вы-то целый, — прокряхтел Брежнев, — а вот куда возвращаться собираетесь? Америки-то нет..».

Тем не менее Леха знал, что ежели он свою кнопочку нажмет, то с Америкой ничего не стрясется. И Мухаммед Али ниоткуда не выскочит. Он уж давно на пенсии, небось.

Нажав кнопку, Леха прождал две минуты, не больше. Правда, ни официанта, ни горничной, даже Люси, не появилось. Пришел Владимир Евгеньевич, собственной персоной. С мешками под глазами, со щетинкой на морде. Видать, всю ночь бдил, охраняя Лехину безопасность от каких-то зловредных супостатов.

— С добрым утром, Алексей Иванович! — голос у него, тем не менее, оказался довольно бодрый. — Как спалось?

— Во! — сказал Леха, подняв большой палец вверх.

— Как насчет подзаправиться?

— С нашим удовольствием, — Леха скромничать не стал.

— Сейчас принесут. А пока должен довести до вас следующую информацию. Сегодня в 14.00 с вами встретится глава администрации области господин Пантюхов Георгий Петрович. Место встречи пока точно не установлено. Может быть, повезем вас в город, может быть, он сам сюда приедет. Так или иначе мне приказано вас подготовить. Тут у нас есть все необходимые бытовые услуги. Побреем, подстрижем, приоденем. Все — за наш счет, как и проживание, так что не беспокойтесь.

— А об чем мне с ним говорить, с главой-то? — скромно поинтересовался Леха.

— Он сам найдет тему для разговора. Я пока и сам мало знаю, а что знаю, говорить не имею права.

Леха понимающе кивнул, хотя ничего не понял.

В дверь постучали. Появилась какая-то рыженькая деваха, которая прикатила сервировочный столик и стала выставлять на стол тарелки.

— Это завтрак, — сообщил Владимир Евгеньевич. — Подкрепляйтесь, пожалуйста.

Леха подкрепился. Меню было составлено по-санаторному. Леха как-то раз получил от завода путевку и двадцать дней ел примерно то же, но только качеством похуже. Котлеты с жареной картошечкой и маринованным огурчиком, пшенная каша, шесть кусочков сервелата, белый и верный хлебушек, масло, кофе с молоком… Нормально! Стопочки, правда, не предложили, но Леха сегодня не страдал.

Пока он завтракал, Владимир Евгеньевич отсутствовал. Опять чем-то руководил. Он появился только, когда деваха увезла вылизанную Лехой посуду. И не один, а с каким-то пронырливым пареньком в белом халате парикмахерского типа.

— Вот, — сказал полковник, указывая пареньку на Леху, — надо из него сделать приличного человека.

— Сделать можно, Владимир Евгеньевич. — Паренек оглядел Коровина в фас, в профиль и в три четверти. — Хотя, честно скажу, очень трудно.

— Сколько?

— Владимир Евгеньевич, это зависит от того, какого человека надо сделать. Если вам нужен передовик социалистического производства — я больше сорока штук не возьму. Если военнослужащий — вообще за двадцать сработаю. Но вот если вы хотите из гражданина «нового русского» выстругать, то приготовьте двести. Минимум.

— Разворачивайся, Толя. Из расчета двухсот.

— Может, спустимся в парикмахерскую?

— Отставить. Здесь работать будешь, в ванной. Перетащишь все, что нужно, сюда. Никаких помощников и лишних разговоров, уловил?

— Как можно! — Толя исчез и появился через десять минут с кейсом. Он усадил Леху на табурет перед раковиной в ванной, завернул в простынку и принялся промывать ему голову, которую вроде бы уже вчера вечером Леха мыл. Потом стриг, брил, массировал лицо, причесывал, сушил феном, освежал. Полковник наблюдал. Лехе казалось, что если бы Толя, не дай Бог, чуть-чуть порезал его бритвой, то Владимир Евгеньевич тут же пристрелил бы его из табельного оружия. Но никаких порезов не случилось, а потому Толя остался жив и ушел с двумя стольниками в кармане.