Питер Страуб - Магия кошмара Страница 26

На секунду он стал ее ребенком.

Миссис Сунчана отомкнула дверь и, придерживая ее одним бедром, наклонилась, чтобы забрать овощи с колен Фи. Фи опустил глаза на сумку и увидел картонную коробку коричневых яиц и упаковку пончиков, посыпанных ванилином. Живые темные волосы миссис Сунчаны погладили его по лбу. Мир качнулся перед ним, и дрожащие электрические волны наполнили голову. Женщина взяла сумку из рук Фи и с любопытством посмотрела на него.

— Войдешь?

— Я скоро пойду в кино.

— Не хочешь подождать внутри? Тут теплее.

Он помотал головой. Миссис Сунчана сильнее сжала в руках сумку с овощами. Выражение ее лица напугало мальчика, и он повернулся, чтобы посмотреть на пустой тротуар.

— С твоей мамой все в порядке, Фи?

— Она спит.

— А-а.

Миссис Сунчана покачала головой.

— Мы разрешаем ей спать, пока папа не вернется домой.

Миссис Сунчана продолжала кивать головой, отступая назад. Фи вспомнил яйца и ванильные пончики и снова отвернулся, прежде чем она успела заметить, как он голоден.

— А вы знаете, который час?

Она наклонилась и через сумку посмотрела на часы.

— Около десяти тридцати. А что?

Черная машина проехала по улице, шины прошуршали по опавшим вязовым листьям. Дверь за мальчиком со щелчком закрылась.

Минутой позже оконная рама поднялась вверх. Болезненное самосознание подняло Фи на ноги. Он засунул руки в карманы.

Горделиво и медленно Фи пошел по тропинке к тротуару в направлении Ливермор-авеню. Он вспомнил момент, когда электрические и живые волосы миссис Сунчаны погладили его по лбу, и неожиданная внутренняя боль заставила его парить над тротуаром.

Высоко над головой вязы на Ливермор-авеню смыкали свои ветви. Занятые мужчины и женщины в пальто двигались вверх и вниз по улице мимо витрин магазинов. Фи уже далеко ушел от дома, и никто ни о чем не собирался его спрашивать. Фи взглянул направо и испытал резкий приступ злобы и стыда, который каким-то образом казался связанным с вопросами миссис Сунчаны о его матери.

То, что малыш увидел на другой стороне улицы, не имело никакого отношения к его матери. За медленно движущимися машинами, высокими квадратными автомобилями и фургонами темный проход с аркой вел в узкую аллею. Мощенная кирпичом дорожка упиралась в высокое серое здание с сотней окон, как показалось Фи, а позади располагался бесцветный фасад коричневого кирпичного здания поменьше. Серое здание было отелем «Св. Олвин», а маленькое — пристройкой к нему. Фи почувствовал, что ему больше нельзя смотреть на отель «Св. Олвин». Этот отель сделал что-то плохое, ужасно плохое — он открыл самую страшную дыру в мире, и из этой дыры доносились адские крики и стоны.

Чистая, ужасная боль появилась в его теле. «Св. Олвин» злобно взирал через дорогу. Холодный серый воздух проникал сквозь одежду. Сверкающие листья набились в сточные канавы; вода, более прозрачная, чем воздух, струилась по листьям и над листьями. Боль внутри грозила разорвать Фи на части. Ему хотелось опустить лицо в воду — раствориться в прозрачном потоке.

В конце тоннеля за отелем «Св. Олвин» появился мужчина в темном пальто, и сердце Фи непроизвольно сжалось от боли и любви еще до того, как до его сознания дошло, что мужчина — его отец.

Отец стоял, уставившись в одну точку на стене тоннеля.

Почему отец здесь, за ненавистным отелем «Св. Олвин», в то время как должен работать в отеле «Хэмптон»?

Отец внимательно огляделся по сторонам, а затем двинулся в темноту тоннеля.

Боб Бандольер бегом побежал по аллее. Чувства, как хоровая многоголосица, теснились в груди Фи.

Теперь аллея была совсем пустой. Фи прошел несколько ярдов по тротуару, глядя на чистую воду, бегущую по сверкающим листьям. Горе и страдание вот-вот грозили переполнить его. Совершенно не думая, Фи упал на колени и сунул обе руки в воду. Шок от леденящего холода зубами вцепился в него. Маленькие белые ручки опустились в прозрачную воду гораздо глубже, чем он предполагал, и вокруг запястий образовались наручники из тонкого обжигающего льда. Листья поднялись со дна и уплыли, стоило к ним прикоснуться. Коричневая грязь медленно просачивалась снизу и уплывала, закрывая собой листья. Задыхаясь, Фи вытащил руки из воды и вытер их о куртку. Он наклонился над канавой, чтобы посмотреть, как коричневая грязь растекалась из дыры, что он сделал в листьях. Что бы это ни было, Фи освободил, отпустил это.

4

Руки Фи грела коробка попкорна. Вокруг него раскинулся «Белдейм Ориентал»: роскошное место с плывущими по потолку херувимами и женщинами в туниках, что поддерживали люстры с золочеными арабесками и ниспадающими изгибами штукатурки. По сторонам простирались ряды пустых сидений, а где-то высоко в темноте, как огромный плот, висел балкон. Пожилая женщина в шляпке, похожей на цветочный горшок, сидела далеко внизу, во втором ряду; слева от мальчика расположилась компания бесформенных мужчин, пьющих из бутылок в бумажных пакетах.

Фи вдруг понял, что такое происходит здесь каждый день.

С экрана раздавались новости кино, и голос, похожий на опускающийся кулак, рассказывал о военном фильме и солдатах со штыками, упирающимися в темное небо, о чернокожем боксере с узловатым лбом, отправившем в нокдаун белого боксера в сверкающих каплях пота. Женщины в купальных костюмах с лентами через плечо стояли в ряд и улыбались в камеру; женщина в длинном платье сняла со своей головы корону и опустила ее на сияющие черные волосы женщины, которая очень похожа на миссис Сунчану. Это миссис Сунчана, подумал Фи, но затем он увидел, что лицо ее более худое, чем у миссис Сунчаны, и паника его улеглась.

Ухмыляющиеся головы серого кота и маленького коричневого мышонка ворвались на экран. Фи весело смеялся от восторга. В мультиках музыка была громкой и непрекращающейся, а животные вели себя как непослушные дети. Герои превращались в дымящиеся останки, их сплющивали, расчленяли, ломали, как ветки, истребляли огнем, а через несколько секунд они опять бегали, целы и невредимы. Мультяшкам никогда не больно.

Внезапно оказалось, что он бежит по мультяшному домику рядом с коричневым мышонком. Мышонок бежал на задних ногах, совсем как человек, а позади него на вращающихся задних ногах бежал кот. Мышонок с бешеной скоростью пронесся по ковру и влетел в малюсенькую мышиную норку за секунду до того, как ее накрыла огромная лапа кота.

Фи положил в рот соленый попкорн. Мышонок Джерри сидел за маленьким столиком и с ножом и вилкой ел бифштекс, размером как раз для мышонка. Фи упивался чудовищностью своего наслаждения, удовлетворенным и самодовольным видом мышки и завистливым гневом кота Тома, заглядывающего в мышиную норку налитым кровью голодным глазом.

После мультфильма Фи поднялся и пошел вверх по проходу купить себе хот-дог. Двое или трое людей заняли места в широком пространстве зала позади мальчика. Старая женщина, укутавшись в мохнатое коричневое пальто, что-то бурчала себе под нос; подросток, прогуливающий школу, закинул ноги на сиденье перед собой. Фи увидел очертания головы и плеч крупного мужчины в противоположном конце зала, посмотрел в другую сторону, ощутил странное чувство узнавания и снова посмотрел на пустое сиденье. Его видели, но кто видел его?

Фи пробился через широкие массивные двери в холл. Тощий мужчина в красном жакете стоял за прилавком, и билетер дымил сигаретой, сидя на бархатной кушетке. Дверь в мужской туалет только что захлопнулась.

Фи купил дымящийся хот-дог, выдавил на него струю кетчупа, завернул в тонкую бумажную салфетку и поспешил назад в зал. Он услышал, как зашуршала по ковру в холле открывающаяся дверь мужского туалета. Фи кинулся между рядами и занял свое место как раз в тот момент, когда на экране появились титры.

В главных ролях в фильме «Из опасных глубин» снимались Роберт Райан и Ида Люпино. Главный режиссер — Роберт Сёдмак. Фи никогда не слышал ни об этих людях, ни о других актерах фильма, и очень разочаровался, увидев, что фильм черно-белый.

Чарли Карпентер (Роберт Райан) был высоким, хорошо одетым бухгалтером, который жил один в отеле, совсем как люди из «Св. Олвина». Чарли Карпентер кинул на пол широкополую шляпу и метнул в нее карты. Он носил дома галстук и, прямо как Боб Бандольер, хмуро разглядывал в зеркале свое красивое жестокое лицо. На работе с пренебрежением относился к своим коллегам, а после работы пил в баре. По воскресеньям посещал мессу. Однажды Чарли Карпентер заметил расхождение в счетах, но когда спросил об этом, злой начальник (Уильям Бендикс) сказал, что он напал на следы фонда Илии — этот фонд использовался для определенных инвестиций. Во-первых, это Чарли не касается, а во-вторых, он должен забыть обо всем и считать, что какой-то начинающий клерк допустил ошибку. Когда Чарли спросил о служащих, которые занимались контролем этого фонда, его начальник неохотно назвал два имени, Фентон Уэллс и Лили Шихан, но предупредил, чтобы Чарли не лез в это дело.