Поль Альтер - Цветы Сатаны Страница 27

Питер обнял ее. Дрожь постепенно утихла.

— Меня совесть загрызла, — сказал он. — Пришел извиниться за тон, которым я с тобой говорил. Не знаю, что со мной происходит в последнее время… Я чертовски нервничаю…

— Тебя измучило то старое дело.

— Наверно. Чувствую, что разгадка где-то рядом, что я ее схватил, однако в последний момент она ускользает меж пальцев… А скажи-ка, Дебра, Рой — это кто?

Уткнувшись в его плечо, она пробормотала:

— Один человек, которого я всеми силами пытаюсь забыть.

Питер глубоко вздохнул, потом спросил:

— Он был груб с тобой?

— Не в том смысле, в каком ты думаешь. Но я предпочла бы жить с грубияном, нежели с таким человеком, как он, который… Не желаю больше говорить о нем. Хочу забыть его навсегда.

— Понимаю, дорогая. Не вернуться ли нам в дом?

— Нет, мне хочется побыть здесь. Все равно я не усну… Мне показалось, что я видела Виолетту как раз перед твоим приходом.

— Вот как? — удивился он с пробудившимся интересом. — И где же?

— Там, возле «Могилы Адониса».

— Ты опять увидела ее призрак?

Дебра неопределенно пожала плечами:

— Может быть, но не обязательно ее…

— Тогда чей?

— Чей? Да здесь полно призраков, Питер! Ты так и не понял? Души всех убиенных в этом месте продолжают неотступно преследовать Марфорд и приносить несчастья его жителям! Кстати, если Ян Гарднер невиновен, не могла ли одна из этих блуждающих теней убить его жену?

От дуновения ветра зашелестела листва старого дуба, возвышавшегося за скамьей. По телу Питера тоже пробежала дрожь. Мужчина завертел головой, всматриваясь в темноту. Не менее, чем слова Дебры, встревожила его благоуханная волна, накатившая с «Могилы Адониса».

— Разве следствием не установлено, что такое преступление могло быть совершено какой-то сверхъестественной силой?

— Я отказываюсь в это верить, — произнес он, впрочем, не очень убежденно. — Злой дух не способен рассчитать все так хладнокровно.

Дебра тихо отозвалась:

— Я тоже, Питер. Но я чувствую его присутствие…

Миссис Миллер засиделась. Часы уже пробили полночь, а она все еще оставалась в кресле гостиной, глядя в открытое окно. Мерзлячка, сейчас она не чувствовала ночной прохлады. Миссис Миллер задумчиво смотрела на темную полосу изгороди, прочерченную под усеянным звездами небом, предвещавшим на завтра погожий денек.

«Погожий денек»? — с горечью подумала она. После разговора с гостями она в этом усомнилась. Она больше не могла не действовать, держать язык за зубами. Завтра же надо предупредить власти. Когда разговор зашел о влиянии времени на личность, перед ней прошла череда знакомых лиц с «взглядом, который не меняется». И вдруг откуда-то из глубин памяти возник некий взгляд, устремленный на нее.

Там, куда она смотрела, миссис Миллер видела эти два глаза. Поверхностный наблюдатель нашел бы их несколько тусклыми, однако при ближайшем рассмотрении в них можно было обнаружить страшное посвечивание, отблеск неприкаянной души.

Миссис Миллер очень хотелось ошибиться, но ее опыт и знание человеческой натуры оставляли мало надежды на это. Этой ночью она заупрямилась, убедила себя, что ее преклонный возраст влияет на рассудок, заставляя везде видеть зло, как только на жизненном пути встречалось что-то выходящее за рамки обыденности.

Свет из окна гостиной падал на лужайку. Светлый прямоугольник растянулся до изгороди и смутно обозначал рельеф. Непонятная дрожь пробежала по телу миссис Миллер. Она будто ощущала присутствие постороннего там, где края прямоугольника смазывались и уже не в силах были пробить темноту. Ей даже казалось, что она видит стоящую неподвижно фигуру. Видение это, возможно, и было порождением ее страхов. Но ей виделись глаза, слабо поблескивавшие, словно два шарика, выточенные из фосфоресцирующего минерала.

Эти «глаза, которые не меняются»… те самые, завладевшие ее мыслями.

«Наваждение какое-то», — сказала себе миссис Миллер. Усилием воли она встала, решительно затворила окно и поднялась в спальню. Еще до этого она приняла легкое снотворное, как делала всегда, когда не удавалось выкинуть из головы мысли о бурной жизни своего сына. Несмотря на это она еще долго не могла уснуть и забылась сном с неотступной мыслью о странных глазах.

Не слышала она ни боя часов, отбивших час ночи, ни скрипа окна в коридоре рядом с черной дверью — рама была просто прикрыта, с тех пор как покосилась. Не уловила она ни мягких шагов по ковру, ни более громких, от которых заскрипели лестничные ступеньки. Однако протяжный скрип двери спальни разбудил ее.

Миссис Миллер приподнялась на кровати, растерянная и испуганная, пристально вгляделась в темноту и пролепетала:

— Кто там? Здесь есть кто-нибудь?

В безнадежном отчаянии она повторила вопрос, но никто не ответил. И все-таки она была уверена: кто-то стоял в дверном проеме. Ей казалось даже, что она слышит дыхание. Еще недавно, всматриваясь в темень лужайки, она наконец различила фигуру с поблескивающими глазами… Она не могла бы сказать, было ли это игрой ее воображения, но была абсолютно убеждена в чьем-то присутствии. Опять эти глаза… Она узнала бы их среди тысячи…

— Говорите, — заплетающимся языком пробормотала она. — Я знаю, что вы здесь… И знаю, кто вы…

Ледяной озноб охватил ее, когда она увидела медленно приближающийся силуэт и совсем рядом услышала голос:

— Да, миссис Миллер, я здесь. И вы знаете зачем, не правда ли?

24

Прочитав рукописные листочки Виолетты Гарднер, профессор Симпсон снял очки и с видом волнения и недоумения покачал головой. Дебра и Питер, сидевшие на софе лицом к широкому окну гостиной, видели его фигуру против света и плохо различали лицо, но все поведение выдавало смущение профессора.

— Так что вы об этом думаете? — поинтересовался Питер после долгого молчания. — Согласны вы с миссис Миллер, которая сомневается в подлинности текста?

Симпсон снова взял листки, посмотрел на них, как на сомнительный товар, недоверчиво перечитал несколько строк.

— Да, — коротко бросил он. — Это писала не Виолетта.

Услышав безапелляционный приговор от человека, кажущегося нерешительным по своей натуре, Питер изумленно взглянул на Дебру и спросил:

— Вы твердо уверены, профессор? Простите мою настойчивость, но, кажется, полковник Хоук убежден в обратном. Он даже сравнивал почерк с написанными рукою Виолетты открытками, которые она ему присылала.

— Полковник наблюдателен, но иногда ему не хватает проницательности. В данном случае очевидно, что автор этих строк старался подделать почерк и стиль Виолетты. Что касается каллиграфии, то здесь его талант неопровержим — он всех обманул. И тем не менее даже тут допущены кое-какие ошибки. Вот, возьмите одну из этих страниц и внимательно вглядитесь в буквы «i». Вы заметите легкий разрыв с последующими буквами, что в принципе является нормальным, так как приходится отрывать руку, чтобы поставить точку над i. Прилежные люди с чувством изящного пишут слова целиком, а потом уже добавляют сверху точки. Так вот, Виолетта относилась к этой категории. Она чрезвычайно заботилась о внешнем виде своих текстов, и ее буквы складывались в ровные звенья слов, составляющих фразу. При случае можете еще раз свериться с почтовыми открытками полковника.

Питер кивнул, передал листки Дебре, которая, в свою очередь, согласно покачала головой.

— И наконец — стиль! — продолжил хозяин, подойдя к окну. — Виолетта выражала свои мысли с поразительной глубиной, элегантностью и простотой. Она обладала искусством находить точные, верные слова, разговаривая с вами, заставлять сопереживать даже в самых обыденных вещах. Каждая из ее фраз звучала чарующей музыкой, рисовала чудесную картину с множеством деталей и легко воспринималась… Читая написанное ею, вы словно гуляли по волшебному лесу, видели, как солнечные лучи играют в деревьях, подобно небесным пучкам света, слышали журчащий перезвон водопадика, и вас убаюкивало пение птиц. Вместе с ней вы уносились далеко, очень далеко, погружались в морские пучины… Как еще выразить свою мысль? Никогда не остаешься равнодушным, безучастным после такого чтения.

Он долго покачивал головой с печальной улыбкой, затем, повернувшись к листкам, добавил:

— Смысл этих записей довольно точно отражает восторженность и жизнерадостность Виолетты, но все это, в общем, является анемичной пародией ее искусства. Можете поверить…

После молчания Питер спросил:

— Кто мог это написать, по-вашему?

— Не имею ни малейшего представления.

— По словам миссис Миллер, эти листы якобы вырваны из дневника миссис Гарднер.

— Да, мне тоже так кажется!

Питер не смог скрыть своего удивления:

— Как? Вам случалось его читать?

— Нет. Но Виолетта часто говорила о нем. Похоже, она говорила это, чтобы посмеяться надо мной, — я приходил в восторг от чтения ее стихов. Уверяла, что ее стихи гораздо хуже, чем проза. В дневник она вкладывала лучшее, на что была способна. А это, как вы и догадываетесь, разжигало мое любопытство! Однако несмотря на мои настоятельные просьбы, она его так и не показала.