Кирилл Григорьев - Лекарство для безнадежных Страница 27

Вадим хладнокровно просчитал варианты.

Последние остатки страха он растерял ночью в своей гостиной. Да и то, тот страх был обычный, человеческий. А страху на каждодневной работе вообще и давно места не осталось.

Нет, решил Немченко. Беседу мы продолжим здесь и сейчас. Не рискнет Шептун на более близкое знакомство.

Он оказался прав.

Как обычно, победила привычка Шептуна не пороть горячку.

— Ах, Семка Борзов! — после длительной паузы вспомнил он. — Давно с ним не виделся, с сорванцом, давно. Как говоришь, звать интерес твой?

Что ж, почти философски подумал Вадим. И опытные старики иногда ошибаются.

— Максим Дронов его зовут. Он у них ведущий химик. Уволился из конторы пару дней назад и пропал.

— Ай-яй-яй, — покачал головой Шептун. — Плохо дело. Люди просто среди бела дня стали пропадать. Да что пропадать — гореть заживо принялись, — воистину история с бомжом стала сегодня хитом мультимедиа. — А с Семкой чего сам не связался?

— Он же твой человек, Шептун.

Тот помолчал.

— Уважаешь, — протянул он, наконец, — Не то, что нынешние молодые, да ранние. Никакого уважения к старости. Я узнаю все, Вадим, обещаю. И, если что, позвоню. А не вытерпишь, так сам Семке звякни, я не против.

— Ага, — кивнул Немченко. Собственно, последняя фраза и была главным результатом разговора. — Спасибо.

Они пожали друг другу руки, прощаясь.

— Э… Ты вот что, Вадя, — вдруг произнес Шептун. — Дело-то молодое, сам знаешь. Горячие все вокруг. А если с Семкой они не поделили чего? Ну, там девку, какую или деньги на мороженное? Ты-то обидишься? Сильно обидишься?

Слили, понял Немченко. Вот, черт!

— А что и такое может быть?

— Я, ты знаешь, всегда был против этих железок-пистолетов. А их сейчас на каждом углу, как говна весной на поле. Всяко случиться может.

Немченко помолчал.

Накрылась дружба с Голосом, грустно подумал он. Как же не вовремя! А у меня уже были на нее планы.

— На то жизнь и дана. Неизвестно, где потеряешь, где найдешь, — философски сказал Вадим, отчасти отвечая вслух на свои мысли. — Но я все-таки очень надеюсь.

Шептун покивал, повернулся и пошел к машине.

Что же, интересно, скажет Голос, подумал Немченко, глядя ему вслед. Ну, то, что рад не будет — это точно. А вот, что он скажет конкретно?

Впрочем, через несколько минут Вадим знал уже всю конкретику.

В машине он первым делом поднял мобильник и набрал номер, зарегистрированный на Брежнева. Голос ответил со второго гудка.

— Это Немченко, — представился Вадим.

— Я знаю.

— У нас проблемы с Дроновым, — не стал тянуть Вадим. — Судя по всему, его попросту убили.

Голос немедленно канул в небытие, исчез с линии.

Несколько мгновений Вадим слушал абсолютную тишину, потом несколько раз подул в трубку для верности.

— Алло? — озадаченно спросил он.

Голос появился через мгновение.

— Нет, Вадим, — сказал он. — Максим Дронов жив. Однозначно.

— Но как же так, — растерялся Вадим. — У меня очень достоверная информация…

— Сюда, к нам, он не поступал, — просто сказал Голос. — А значит, он все еще жив.

Немченко едва успел прикусить себе язык, чтобы не спросить куда это, собственно, сюда, к нам. Может быть, подумал он, имелся в виду один из кругов многоэтажного Дантова ада?

Голос тоже не стал уточнять.

— Так что ищи, Вадим, — произнес он. — Может, наш друг где-нибудь еще и объявится.

Максим Дронов

Казалось, словно отражение из зеркала в ванной обрело собственную жизнь. Оно засело где-то в глубине Максима и втягивало его в постоянные споры. Скорее даже не споры, а в дискуссии, где одна из сторон находилась в явном подчинении.

За ужином это случилось несколько раз.

— Они ищут тебя, — напомнило о себе отражение, когда Максим занес вилку над хорошо прожаренным бифштексом. — Ты ведь не поверил сказке про ФСБ.

— Конечно, нет, — мысленно отозвался Дронов. — Я даже знаю, кто меня ищет.

— Петровский и компания, — сказало отражение.

— Верно, — согласился его оппонент.

— Мясо не вкусное? — всполошилась Алена, глядя на его рывки вилкой.

— Мясо отличное, — улыбнулся Максим. — Просто не могу решить, с какого края зайти.

— А ты давай с любого, — облегченно порекомендовала она.

Проклятое отражение снова вылезло на салате.

— Они ищут тебя не просто так, — сообщило оно.

Максим от неожиданности дрогнул полной ложкой и едва не вывалил ее содержимое на стол.

— Отвали! — мысленно приказал он.

— Запомни, не просто так, — оскорбилось отражение и исчезло.

— Да, что с тобой, Макс? — удивилась Алена. — Не выспался?

— Наверное.

— Какой-то ты стал неловкий.

— Старею, — отшутился Максим.

Когда они уже принялись за чай, отражение сделало новую попытку.

— Созрел? — осведомилось оно.

— Для чего созрел? — спросил Дронов. Они с Аленой смотрели телевизор с последними новостями, и метания Максима были не сильно заметны в полумраке. — Если ты о Петровском, то, конечно, ищут они меня не просто так. Они хотят меня спасти, только и всего.

— Спасти? — хихикнуло отражение. — Ты, что до сих пор ничего до конца не вспомнил?

— Наверное, нет, — растерялся Максим.

— Ладно, — сжалилось отражение. — Потерпи до ночи. Ляжешь, расслабишься, и тогда я тебе помогу вспомнить все. До последней мелочи.

— А что есть нюансы?

— Поверь мне, есть, — заявило отражение. — И тебе они совсем не понравятся. Так что до встречи в ванной, Макс.

— Ложимся? — посмотрела на него Алена через журнальный столик.

— Да, — кивнул Максим с затаенным страхом.

Пока Алена принимала душ, он лежал, закрыв глаза, и повторял, словно молитву:

— Петровский — друг, Петровский — друг…

Алена выключила воду, и через несколько минут прошла мимо. Максим остался один на один с темнотой. Отражение пришло к нему почти сразу.

— Готов? — спросило оно.

— К чему?

— Вспомни!

— Что вспомнить? Я не могу!

— Вспомни! — крикнуло оно на него. — Вспоминай, слабак! Тот день, ту ночь, когда тебя убивали…

Забытые воспоминания взорвались в его голове.

Косой дождь барабанил по лобовому стеклу, оставляя разводы, сбиваемые дергающимся дворником. Казалось, небеса сегодня просто разверзлись или это природа заранее оплакивала приговоренного к смерти. Приговоренного… меня, подумал Максим. Его бил нервный озноб.

Тарас покосился на него через плечо, вздохнул и вытащил что-то из плаща.

— На, — сказал он, протягивая ему тонкую стальную фляжку, — расслабься.

Максим принял ее с благодарностью.

Тополев, сидевший на пассажирском сидении, несколько секунд с сочувствием понаблюдал, как он трясущимися руками пытается отвинтить колпачок, потом без объяснений отобрал флягу, отвинтил сам и вернул обратно.

Все были в курсе того, что ему предстоит.

Максим сделал глоток, коньяк ожег ему небо, он закашлялся. На глазах навернулись слезы.

— Ты не спеши, — сказал заботливо Тополев. — Успеешь.

Максим сделал еще пару глотков и ощутил, как замечательное тепло ухнуло в глубины организма.

— Соберись, — произнес Тарас, не оборачиваясь. — Помни, ты сильнее их. Во много, много раз сильнее. Я знаю, ты сумеешь.

Максим посмотрел в окно.

По ком же ты, мать — природа, нынче слезы льешь?

Не по мне, вдруг подумал он зло. Я выживу. Я обязательно выживу и вернусь. Плачь, мать природа…. По этим… ловкачам.

Он отхлебнул из фляжки еще раз, решительно завинтил крышку и отдал ее Антону.

— Я справлюсь, — кивнул Максим. — Но если что…

— Никаких «если», — жестко перебил его Тарас и повернулся, — Нас ждет очень много интересной работы, — глаза его засветились в темноте. — У тебя еще много любви, открытий и радости впереди. Это просто этап. Очень плохой, страшный этап твоей жизни. И последнее. Тебе сейчас будет очень больно. Так больно тебе не было никогда в жизни. И страшно. Тебе так страшно тоже никогда еще не было. У тебя будет только одиночество, боль и страх. Разбуди в себе ненависть. Помни о нас. Помни о своей справедливости. Помни о своей матери, Максим. Тебя сейчас будут убивать. Хладнокровно и безжалостно. Ты многое поймешь и узнаешь за эту ночь. И о себе, и о людях…. Но, помни. Ты — прав! Ты — силен! И ты с нами….

Максим поиграл желваками.

— Вы словно это уже проходили, — произнес он.

Петровский помолчал.

— В жизни много этапов, — ответил он. — Разных…, — он повернулся к Максиму. — Но ты уже все знаешь…. Все произойдет, как у меня дома, помнишь? Ты потеряешь сознание и через пару часов придешь в себя. Все предусмотрено, Максим, ни о чем не беспокойся. Утром тебя найдут наши люди. В офисе за кружкой кофе ты выберешь себе фамилию. Потом сменим квартиру, заберешь маму, женишься, наконец…. Максим Дронов умрет сегодня ночью и возродится через несколько часов новым, чистым, чистым, как младенец, человеком. С огромными планами на будущее…, — Тарас смолк, всматриваясь в темноту за стеклом.