Деон Мейер - Смерть раньше смерти Страница 27

Яуберт изумился. Куда подевался прежний Бенни Гриссел, остроумный, веселый циник, от которого лишь слегка попахивало спиртным? Лицо лежащего перед ним человека было искажено от страха. Кожа серая, губы синюшные.

— Матт, скоро за мной явятся черти. Я слышал их голоса и видел лица. Они говорят, что они — галлюцинации, но, когда они приходят, мне все равно, настоящие они или нет. Я слышу, как они зовут меня, чувствую, как они прикасаются ко мне пальцами. От них не скрыться, потому что они очень проворны и их слишком много.

Бенни Гриссел согнулся пополам и забился в судороге.

— Давай я попрошу для тебя еще одно одеяло.

— Матт, одеяла им не помеха. Одеяла им не помеха.

Вернувшись домой, Яуберт позвонил Герриту Сниману.

— У меня ничего, капитан. Некоторые пистолеты настолько заржавели, что из них уже невозможно стрелять. А у парня, который живет у подножия Столовой горы, оказалась целая коллекция оружия. Его маузер выглядит так, словно его вчера сделали. Смазанный, начищенный. В отличном состоянии. Но… слишком хорош для того, чтобы служить орудием убийства. И потом, у хозяина на оба дня алиби.

Яуберт сообщил, что тоже ничего не нашел, поблагодарил Снимана за усердие и попрощался.

Он отправился в гостиную, прихватив яблоко, фруктовый нож и тарелку. Сел в любимое кресло. Разрезал яблоко на четыре части, вынул косточки.

Сколько унижений за два дня! Сначала — неудачное свидание с Ивонной Стоффберг, интим, нарушенный Бенни Грисселом. Сейчас — и того хуже. Он не выдержал и разрыдался при Ханне Нортир, как мальчишка.

Яуберт пытался оправдаться. Она психолог, она к такому привыкла.

Ханна Нортир повела себя безупречно. Молча встала, обошла вокруг стола, как будто пересекла невидимую границу, отделяющую психолога от пациента. Встала рядом с ним. Положила ему руку на плечо. И не убирала ее, пока он, отвернувшись, не смахнул слезы рукавом. Его жест выдавал злость и досаду. Тогда она вернулась на место.

Увидев, что он немного успокоился, доктор Нортир тихо сказала:

— Продолжим в следующий раз.

Яуберт встал и направился к двери, заставляя себя не бежать.

Он сидел в кресле, забыв о яблоке. Унижение, которое он пережил в кабинете доктора Нортир, давило на него сильнее, чем воспоминания о фиаско с Ивонной. Он невольно сравнил Ханну Нортир и Ивонну Стоффберг и сам себе удивился. Как он мог так завестись от соседской девчонки? Рядом с Ханной Нортир красота Ивонны Стоффберг блекла, меркла.

На секунду ему стало жаль Ивонну. Но потом он вспомнил ее пышные формы, крепкую грудь…

Да, юной соседке не тягаться с доктором Нортир. Но Ивонна первая за долгое время разбудила в Матте Яуберте мужчину.

Ферди Феррейра ненавидел собак жены.

Особенно сейчас, без двадцати шесть утра, когда солнце только что взошло.

Во-первых, по его мнению, в их передвижном доме в Мелкбосе было слишком тесно для двух взрослых людей и двоих собак породы корги.

Во-вторых, его раздражали внимание и любовь, с которым Гейл Феррейра относилась к собакам. Домой она возвращалась поздно вечером — она служила бухгалтером в угледобывающей компании — и первым делом кидалась к своим любимцам. Собак звали Чарлз и Диана, но Гейл называла их ангелочками.

Однако больше всего Ферди ненавидел собак потому, что обязан был каждое утро гулять с ними вдоль берега океана.

— Ферди, погуляй с ними до шести, чтобы я смогла попрощаться с ними до того, как сяду на автобус.

В их семейной иерархии главенствовала Гейл. За ней шли собаки. Ферди был на последнем месте.

— Собаки, Ферди! — деловито напомнила Гейл, одеваясь перед зеркалом. Хотя рост и телосложение у нее были средние, из-за громкого голоса и решительных манер она казалась рослой и внушительной.

Ферди вздохнул и встал из односпальной кровати, которую от кровати Гейл отделяла прикроватная тумбочка. Он понимал, что спорить бесполезно. Будет только хуже.

Собаки угрюмо топтались на пороге спальни — им не терпелось погулять.

По утрам Ферди сильнее, чем обычно, подволакивал левую ногу.

— Не шаркай!

— Я ногу натер, Огонек, — заныл Ферди. Прозвище Огонек Гейл получила еще в школе, когда без устали носилась по хоккейной площадке. Он по-прежнему называл ее так время от времени.

— Ничего с твоей ногой страшного нет, — возразила Гейл.

В детстве Ферди Феррейра перенес полиомиелит. Пострадала только левая нога, но она не была парализована. Сейчас Ферди лишь слегка прихрамывал при ходьбе; он заказывал дополнительную набойку на левый ботинок. Иногда он спекулировал на своем недуге, преувеличивая степень увечности.

Ферди привычно вздохнул и начал одеваться. Сходил на кухню за поводками и вернулся в спальню, нарочно сильнее подволакивая ногу. Но Гейл его не пожалела. Собаки уже сидели у двери, преданно глядя на хозяйку. Ферди пристегнул поводки к ошейникам. Чарлз и Диана зарычали.

— Я пошел, — заявил он обиженно, тоном великомученика.

— Береги моих ангелочков! — ответила Гейл.

Ферди поплелся к воротам по асфальтированной дорожке между другими передвижными домами-трейлерами. Поздоровался со старой миссис Аткинсон из семнадцатого номера, владелицей одиннадцати кошек. Почуяв кошачий запах, корги напряглись. Ферди злорадно дернул за поводки. Пусть не один он мучается! Собаки снова зарычали.

Он вышел за ворота. Чернокожего привратника, который обычно дежурил в деревянной будке, не было видно — наверное, спит. Ферди зашагал по тропинке вдоль берега Литл-Солт-Ривер, которая в этом месте впадала в океан.

Он не замечал ни пламенеющего оранжевым цветом горизонта, ни сине-зеленой глади Атлантики, расстилающейся перед ним, ни длинной белой полосы пляжа, ни машины, припаркованной на пустыре. Потому что думал он совсем о другом. Джордж Уолмер купил три новые кассеты — жесткое порно. Он обещал зайти и захватить фильмы.

Между стихийной автостоянкой на пустыре и пляжем находилась невысокая дюна — неровный песчаный холм высотой метра два, кое-где поросший кустарником и травой.

Ферди шел обычным маршрутом — по тропинке, проложенной через дюну. Корги рвались на травку. Он дергал за поводки. Собаки рычали.

Краем глаза Ферди заметил, что навстречу кто-то идет, но ничего странного в этом не нашел. В ранние часы на пляже довольно часто попадались люди. Кто-то бегал трусцой, кто-то гулял, кто-то любовался морем.

Он дернулся, лишь увидев маузер, торчащий из-под синей ветровки. Сначала решил, что это шутка, оскалился в улыбке, но тут увидел длинный ствол, а самое главное — лицо и оцепенел от страха. Глаза у него вылезли на лоб.

— Я калека, — сказал он.

Корги прижали уши и злобно зарычали.

Дуло маузера ткнулось ему в висок. Ферди увидел, как напряжен лежащий на спусковом крючке палец, увидел, как сосредоточен взгляд убийцы, и понял, что сейчас он умрет. Ферди отпустил собак и рванулся вперед, отчаянно пытаясь спасти свою жизнь.

На пустом пляже выстрел прогремел особенно гулко. Свинцовая пуля угодила в раскрытый рот, пробила верхнее нёбо, глазное яблоко и вышла под левым ухом. Ферди Феррейра пошатнулся, завалился назад, с размаху сел на землю. Голову пронзила боль. По щеке стекала теплая струйка крови. Левым глазом он ничего не видел.

Но он был жив.

Он поднял голову. Левый глаз совсем не видит. Видимо, он серьезно ранен!

Перед уцелевшим глазом снова возникло дуло маузера.

— Я калека!

Он не видел, как убийца снова нажимает на спусковой крючок. Но услышал сухой металлический щелчок.

Заело, подумал он. Эта штука не выстрелит. У нее все внутри заржавело. На секунду Ферди Феррейре показалось, что он будет жить.

Маузер исчез из поля зрения. Зато появился другой пистолет, совсем маленький. В первый миг Ферди подумал: игрушечный.

Потом случилось нечто странное. Корги не убежали, а, дрожа, рычали на убийцу. Вдруг Чарлз бросился вперед. Ферди услышал выстрел. За ним еще один.

Собачки хотели защитить его! Ферди захлестнула волна благодарности. Пистолетик снова возник перед его лицом, но последнего выстрела он уже не услышал.

Яуберт поехал на работу из бассейна на своей машине, желтой «Кортине XR6». Он купил ее давно, в те дни, когда еще соревновался с Гербрандом Фосом. Он был недоволен собой. Прошла уже неделя, а он по-прежнему не мог проплыть без отдыха больше четырех дорожек.

Закурив «суперлегкую» сигарету, он немного успокоился. Может быть, он просто слишком торопится. Кстати, диета тоже отнимает силы. На пассажирском сиденье лежал целлофановый пакет с полезным завтраком, который он приготовил себе утром: хлеб из муки грубого помола с нежирным маргарином, листьями салата, несолеными помидорами и огурцами.

Как только Яуберт затормозил, навстречу ему выбежала Мэйвис. Еще до того, как она открыла рот, он понял: что-то стряслось.