Жан-Кристоф Гранже - Конго Реквием Страница 28

И по простой причине: никто ничего не знал.

Несмотря на свое состояние (у него распухло горло и заложило нос), Лоик оценил красоту сцены. Монтефиори построил на кладбище Аллори склеп из черного гользинского мрамора в стиле ренессанса, чьи чистые линии напоминали первые шедевры Брунеллески. Жестянщик всегда принимал себя за одного из Медичи. Он открывал собой усыпальницу: предки графини были захоронены в крипте флорентийского дворца, а прародители самого Монтефиори – где-то на заброшенных пустырях.

Зимнее солнце дало свое благословение церемонии. Утренние лучи напоминали золотистый елей, которым смазывают лоб больного «во имя Господа». Все были одеты в темное, что придавало торжественности и однородности собранию, изначально и того и другого лишенному. Рядом со старыми мафиози с их кричащей элегантностью, выставляющими напоказ своих дам лет на тридцать-сорок моложе, стояли совсем иные пары, аристократические, являющие собой куда более изысканное равновесие. Лоик особенно восхищался женами, которым перевалило за шестьдесят: они крепко держались, сумев стать незаменимыми или устрашающими, чтобы до конца пройти путь рука об руку со своими мужьями – крепкими орешками…

Речи продолжались. Картина своей пышностью напоминала групповые сцены из галереи Уффици, итальянские слова своей музыкальностью – «Симфонию» Габриели. Все вместе казалось ему истинным чудом, но он был необъективен: оглушенный снотворными, он провел накануне всю вторую половину дня у бассейна со своими детьми. Вроде обычная ситуация – и в то же время исключительная: он не был с ними дольше часа вот уже несколько месяцев, – но она переполнила его чувствами. Их жизненная сила перевешивала траурную атмосферу виллы – сестры то прилипали к телефону, то театрально рыдали, мать тенью бродила по саду, София, с ее надменностью, не знала, какую линию поведения выбрать перед лицом несчастья.

– Cosa stai facendo?[41]

Лоик подскочил:

– Что?

София только что пихнула его локтем. Церемония заканчивалась. Следовало бросить розу внутрь склепа. Он взял свою и вошел в мавзолей. От черных стен исходило неожиданное тепло. Эта строгость стиля не подходила Кондотьеру. Он был достоин погребения на египетский лад – с убитыми рабами, сокровищами и фресками на стенах, повествующими о его исключительной судьбе.

Он бросил розу на гроб и подумал о собственном отце, где-то там, в Африке. Какие опасности ему угрожают? Может, убийцы решили вырвать сердце и у него?

Когда он вышел обратно на свет, София, держа детей за руки, разговаривала с напомаженным блондином, совершенно не соответствующим обстановке. Лоик сразу понял: коп. София с напряженным лицом сделала ему знак подойти.

Неприятности начинаются…

– Позволь представить тебе Массимо Сабатини, ispettore superiore.

Лоик не мог вспомнить, чему соответствует это звание: капитану или майору. Во всяком случае, достаточно, чтобы вести уголовное расследование. Мужчина подтвердил, что дело Монтефиори поручено ему. Светлые волосы, сбрызнутые лаком, лет сорока, он отличался той бесцветностью, которая бывает иногда присуща итальянцам с севера страны, скорее смахивающим на немцев.

София препоручила Милу и Лоренцо одной из сестер и вернулась к ним:

– Месье Сабатини хотел бы с нами поговорить, это займет несколько минут.

– Со мной тоже? – спросил Лоик, разыгрывая удивление.

– Это ненадолго, – бросил полицейский, слегка поклонившись.

Все собравшиеся двинулись к выходу с кладбища. Над решеткой ограды трещали вспышки фотоаппаратов. Ispettore указал на тенистую дорожку, которая вела в обратном направлении. Семейство Монтефиори устроило обед для пятидесяти самых близких – Лоик не спешил к ним присоединиться.

Они шли в молчании. Аллеи напоминали улочки Помпеи. Время внезапно замерло благодаря лаве и пеплу. Ритуальные кресты, разделенные немалым расстоянием стелы, шелестящая под ветром листва… В совершенной лазури деревья казались синими, а гробницы посеребренными.

Пока что судебно-медицинские службы и похоронные конторы били все рекорды скорости: транспортировка тела, вскрытие и возвращение тела семье заняли меньше сорока восьми часов.

Наконец София спросила:

– Вы напали на какой-нибудь след, ispettore?

– Пока нет. Никаких свидетелей, ни единой улики, и мы представления не имеем, где ваш отец… скажем так, подвергся нападению. Место, где обнаружили тело, ни о чем не говорит: наши специалисты уверены, что его туда перевезли.

Сабатини казался робким и нерешительным. Маслянистые волосы наводили на мысль о первом холодном отжиме[42], которому его подвергли.

– Сейчас, – продолжил он своим неуверенным голосом, – мы испытываем большие сложности с установлением его распорядка дня и…

– Мой отец был очень закрытым человеком.

– А вы сами не знаете, куда он мог направиться в то утро?

– Вот уже много лет я живу во Франции. Спросите лучше его супругу. Или моих сестер: они работали у него.

– Да? Отлично.

Сабатини кланялся, будто извиняясь, после каждой фразы. Оправа очков скрывала его светлые ресницы, лишая лицо всякой выразительности. Однако, пока они шли, Лоик почувствовал и что-то другое. Этот тип играл свою роль. Стратегия в духе Коломбо, чтобы усыпить их бдительность.

– А у него в кабинете был ежедневник – электронный или на бумаге? Я хочу сказать, на вилле во Фьезоле? При нем мы ничего не нашли. Даже мобильного телефона.

– Мой отец никогда не использовал ни бумажные носители, ни компьютер, – пояснила София бесстрастным голосом. – Одна деталь, которую вы, конечно, не знаете: он так и не научился по-настоящему читать и писать. Но у него была исключительная память на цифры.

Графиня играла свою роль идеально: высокомерная, ледяная, неприступная.

– Вы в курсе, что у него было два телохранителя? – снова заговорил итальянец.

– Да, я их отлично знаю.

– Во вторник ваш отец освободил их на все утро.

– Иногда он предпочитал ходить на встречи один.

Это была игра кошки с мышкой, и София совершенно напрасно, в чем Лоик был теперь уверен, принимала себя за победительницу.

– Мне искренне жаль, мадам, но вы ошибаетесь.

Первый удар когтем.

– Мы уже проверили: они впервые не сопровождали его. На протяжении как минимум десяти лет Джованни Монтефиори никогда не передвигался без них.

Они дошли до конца аллеи. Не сговариваясь повернули направо. Лоик представил себе призраков, проказливые блуждающие огни, мелькающие между могил, пользуясь покоем и пространством.

– Вам знакома компания «Heemecht»?

Лоик подскочил. Теперь Сабатини обращался к ним обоим. Кошка играла не с одной, а с двумя мышками.

– Это одно из предприятий отца, – признала София.

– Одно из наиболее крупных, – подтвердил полицейский. – Предприятие по извлечению, рециркуляции и обогащению металлов. А также фрахтовая, транспортная и логистическая компания, как и мощная финансовая группа со штаб-квартирой в Люксембурге, которой принадлежат паевые доли во многих международных компаниях.

Ispettore перечислял эти факты нейтральным, но твердым тоном. Он немного опередил своих собеседников, чтобы иметь возможность окидывать взглядом обоих, продолжая шагать дальше.

– Возможно, вы этого не знали, но ваш отец уже несколько лет находился под пристальным вниманием Guardia di Finanza[43] в связи с некоторыми… темными соглашениями между ним и империей Mediaset, а также из-за коррупционных связей с некоторыми депутатами от Тосканы и Ломбардии.

София остановилась. Она наконец поняла: мягкое вступление было всего лишь ловушкой. А сейчас их будут поджаривать на углях – и ее саму, и муженька-финансиста. Сабатини по-прежнему рассеянно улыбался, будто не осознавал всей убийственной жесткости информации, которой поделился.

– Он оказался бы под следствием в течение ближайших недель, – продолжил он. – Если бы обстоятельства убийства не были столь варварскими, в первую очередь возникла бы версия самоубийства.

София казалась ошеломленной. Лоик и полицейский замерли рядом с ней. Все было готово к дуэли на троих, посреди кладбища, в лучших традициях спагетти-вестерна.

– На самом деле полные отчеты о его компаниях, поездках и перемещениях по Италии уже лежат на моем столе. Вопреки расхожим слухам полицейские службы эффективно сотрудничают и иногда могут быть весьма расторопны. Среди предприятий, акционером которых является «Heemecht», имеется «Колтано», вам это о чем-нибудь говорит?

– Смутно, – прошипела она сквозь зубы. – Повторяю, я не занимаюсь делами отца.

У нее и мысли не мелькнуло рассказать то, что ей в конце концов открылось: ради слияния своих африканских акций оба отца устроили брак детей.