Коллин Хувер - Безнадежность Страница 28

— Даже не собираюсь говорить тебе, что я думаю по поводу случившегося. Но я знаю, что это мерзко, и понятия не имею, почему ты не плачешь. Знаю, ты ранена в самое сердце, и, возможно, задета твоя гордость. Так что на хрен школу. Поехали есть мороженое.

Он даёт задний ход и выруливает с парковочного места.

Не знаю, как ему это удалось — секунду назад я готова была удариться в рыдания, забрызгать слезами и соплями его машину, но как только он произносит свою маленькую речь, мои губы растягиваются в улыбку.

— Обожаю мороженое.

Мороженое помогает, но, видимо, не очень здóрово, потому что когда Брекин высаживает меня у моей машины и я устраиваюсь на водительском сиденье, оказываюсь неспособной пошевелиться. Я печальна, испугана, зла, я переживаю все эмоции, которые полагается пережить в такой ситуации, но я не плáчу.

И не буду плакать.

Добравшись до дома, я делаю единственное, что может помочь: отправляюсь на пробежку. И только вернувшись домой и вылезая из душа, осознаю, что и пробежка оказалась бесполезной.

Я совершаю все обычные ежевечерние телодвижения. Помогаю Карен с готовкой, ужинаю с ней и Джеком, делаю домашнее задание, читаю книгу. Пытаюсь вести себя так, словно я не расстроена, потому что на самом деле не желаю расстраиваться. Но когда я ложусь в постель и выключаю свет, мысли мои блуждают в потёмках. Хотя на сей раз они не забредают слишком далеко, потому что я застряла на одной: почему, чёрт возьми, он не попросил прощения?

Я почти ждала, что встречу его у своей машины, когда мы с Брекином вернулись из мороженного загула, но он не появился. Въезжая на подъездную дорожку у своего дома, я ожидала увидеть его там, готового пасть на колени, молить о прощении и дать хоть какое-то объяснение, но он не появился и там. Я прятала мобильник в кармане (ведь Карен не знает, что он у меня есть) и при каждом удобном случае проверяла его, но пришло лишь одно сообщение от Шесть, которое я ещё даже не прочла.

И вот я лежу в постели, обнимая подушку, и ругаю себя за то, что не испытываю желания забросать тухлыми яйцами его дом, проткнуть шины его автомобиля и отбить яйца ему самому. Именно такие желания мне хотелось бы испытывать. Мне хотелось бы быть злой и беспощадной, потому что это всё-таки намного лучше, чем чувствовать разочарование при мысли о том, что Холдер, которого я узнала в эти выходные… даже не был Холдером.

4 сентября, 2012

6:15

Открываю глаза, но не встаю с постели, пока не пересчитаю все 76 звёзд на потолке. Отбрасываю одеяло, натягиваю спортивную одежду. Вылезаю из окна и замираю.

Он стоит на подъездной дорожке спиной ко мне. Руки сцеплены в замок на затылке, и я вижу, как мышцы его спины ходят ходуном из-за затруднённого дыхания. Он только что бежал очень быстро и сейчас то ли просто решил отдохнуть, то ли ждёт меня. Стою тихо, в надежде, что он побежит дальше.

Но он не бежит.

Через пару минут я набираюсь смелости и выхожу во двор. Заслышав мои шаги, Холдер оборачивается. Я останавливаюсь, и мы встречаемся взглядами. Я не глазею сердито, не хмурюсь и точно не улыбаюсь. Я просто смотрю.

В его взгляде появилось нечто новое, и я могу описать это выражение только одним словом: сожаление. Но он молчит, а значит, не просит прощения, а значит, у меня нет времени на то, чтобы попытаться его разгадать. Мне просто нужно побегать.

Прошагав мимо него, выхожу на тротуар и стартую. Через несколько шагов слышу, что Холдер бежит за мной, но не отрываясь смотрю вперёд. Ни на минуту не замедляю бег, потому что не хочу, чтобы Холдер меня обогнал. В какой-то момент я ускоряюсь, но он не отстаёт, постоянно на шаг позади. В точке, на которой я обычно возвращаюсь к дому, разворачиваюсь, не глядя на Холдера, пробегаю мимо него и устремляюсь обратно. Вторая половина пробежки проходит точно так же, как и первая. В молчании.

Мы уже в двух кварталах от моего дома, и я зла на то, что Холдер заявился, но ещё больше зла на то, что он так и не попросил прощения. Я начинаю бежать всё быстрее и быстрее, так быстро я ещё никогда раньше не бегала, и он тоже ускоряется след в след за мной. Это бесит меня ещё больше, и, повернув на свою улицу, я увеличиваю скорость, сама не понимая, как мне это удаётся, и мчусь к дому, но по-прежнему недостаточно быстро, потому что Холдер не отстаёт. Колени дрожат, я исчерпала все свои силы, так что едва могу дышать, но до моего окна остаётся каких-то двадцать футов.

Мне удаётся преодолеть лишь десять.

Как только мои ноги ступают на траву, я падаю на четвереньки и жадно глотаю ртом воздух. Никогда прежде, даже после четырёхмильной пробежки, я не чувствовала себя настолько измотанной. Перекатываюсь на спину, трава ещё влажная от росы, но это даже приятно. Глаза мои закрыты, и я дышу так громко, что едва слышу дыхание Холдера. Но всё-таки слышу, и близко. Значит, он лежит на траве рядом со мной. И я припоминаю, как всего-то несколько дней назад мы лежали вот так же на моей постели и приходили в себя после того, что он со мной сделал. Наверное, он вспоминает то же самое, потому что двигает рукой, и я чувствую, как его мизинец цепляется за мой. Только на сей раз я не улыбаюсь. Я вздрагиваю.

Отдёргиваю руку, поворачиваюсь набок и встаю. Прохожу оставшиеся десять футов, забираюсь в свою комнату и закрываю окно.

Пятница, 28 сентября, 2012

12:05

Прошло уже почти четыре недели. Холдер больше не бегал со мной по утрам и так и не снизошёл до извинений. Он не садится рядом ни на уроке, ни в столовой, не отправляет мне оскорбительных сообщений и не заявляется в гости на выходные. Единственное, что он делает по-прежнему, — срывает с моего шкафчика стикеры. Каждый раз, когда я их вижу, они валяются скомканными на полу.

Я продолжаю своё существование, и он продолжает своё существование, но мы не вместе. Впрочем, время летит вне зависимости от того, с кем я. И чем больше дней ложится между нынешним днём и той субботой, тем больше вопросов у меня возникает. Но я слишком упряма, чтобы их задать.

Я хочу знать, что выбило его из колеи в тот день. Я хочу знать, почему он не махнул на всё рукой, а умчался в бешенстве. Я хочу знать, почему он не попросил прощения, потому что уверена, что дала бы ему по крайней мере ещё один шанс. Его поступок был безумным, странным и беспардонным, но, знаете, если сравнить этот поступок со всем тем чудесным, что сделал Холдер раньше, оно бы перевесило с лихвой.

Брекин даже не пытается анализировать эту историю, и я притворяюсь, что тоже не думаю о ней. Но на самом деле не перестаю в ней копаться, и главное, что ест меня поедом, — всё случившееся между нами отдаляется, тускнеет, превращается в сновидение. Я всё чаще ловлю себя на сомнениях: а были ли вообще те выходные, или это просто ещё одно ложное воспоминание о чём-то, возможно, никогда не происходившем в реальности.

И весь этот месяц одна мысль маячит в моём мозгу, постоянно вылезая на первый план (и я знаю, это способно вызвать жалость), — я так его и не поцеловала. Мне так сильно хотелось его поцеловать, что невозможность сделать это ощущается как огромная чёрная дыра в сердце. Лёгкость нашего общения, то, как он дотрагивался до меня, словно это было самой естественной вещью на свете, поцелуи в висок — всё это было лишь малой частью чего-то очень большого. Чего-то настолько громадного, что даже если мы и не целовались, оно заслужило хоть какого-то принятия с его стороны. Хоть какого-то уважения. Он же ведёт себя так, словно наше сближение было ошибкой. И это очень больно. Потому что я знаю — для него были важны наши отношения. И если он чувствовал то же самое, что и я, значит, чувствует до сих пор.

У меня не разбито сердце, я не пролила ни единой слезинки. Сердце моё цело, потому что, к счастью, я не успела отдать его Холдеру. Но если отбросить гордость, признаюсь, мне всё ещё грустно. Я понимаю, потребуется время, потому что он мне очень нравился. В общем, я в норме. Немного опечалена, сбита с толку, но в норме.

— Что это? —  спрашиваю я Брекина, положившего на стол передо мной коробку в красивой подарочной упаковке.

— Просто небольшое напоминание.

Я вопросительно смотрю на него.

— О чём?

Он смеётся и придвигает ко мне коробку.

— О том, что завтра у тебя день рождения. Открывай.

Я вздыхаю, закатываю глаза и отодвигаю подарок.

— А я-то надеялась, что ты забудешь.

Он снова придвигает ко мне коробку.

— Открой этот чёртов подарок, Скай. Я знаю, ты ненавидишь получать подарки, но я обожаю дарить, так что перестань вести себя как унылая стерва, открой его, влюбись в него, обними меня и скажи мне спасибо.

Я опускаю плечи, отодвигаю в сторону пустой поднос и беру коробку.

— Красиво упаковываешь, — говорю я, развязываю ленту, разрываю бумагу с одного края и вытряхиваю на стол коробку. Смотрю на картинку и выгибаю бровь. — Это что, телек?