Хэрри Грей - Однажды в Америке Страница 28

— Извините, ребята, что разбудил, но там пришел джентльмен, который сказал, что его зовут Джон и что вы его ждете. Я спросил его фамилию, и он сказал «Доу». Он не пошутил? Его действительно можно пустить к вам?

Макс зевнул и потянулся.

— Да, все в порядке. Давай его сюда.

Я с любопытством посмотрел на высокого худощавого мужчину средних лет, живо вошедшего в комнату. В руке он нес небольшой саквояж. Хотя я никогда не встречал его до этого, у меня он сразу же вызвал сильное раздражение. И вовсе не потому, что был мужем той извращенки. Просто он походил на кого-то, кого я невзлюбил много лет назад. Да, точно! Он напомнил мне ту сволочь-домовладельца, хозяина нашей квартиры на Деланси-стрит. У него были такие же бегающие глаза, похожие черты лица и точно такие же аккуратно подстриженные офицерские усики. Даже своей одеждой он походил на домовладельца: лихо сдвинутый на ухо котелок и белая бутоньерка в петлице темного приталенного пиджака.

Он окинул нас взглядом с таким выражением, словно был хозяином всего вокруг. Но достала меня именно эта белая бутоньерка в петлице.

Макс представил его нам как мистера Джона Доу. Он улыбнулся надменной, деланной улыбкой. Оскорбительной оказалась и его манера подавать руку. Мне захотелось спросить, кем себя считает этот ублюдок, но Макс, похоже, был хорошо с ним знаком.

— Угощайся, Джон, — сказал Макс, придвигая выпивку. Я никогда еще не слышал, чтобы ответ «нет» звучал с таким пренебрежением. Было очевидно, что сукин сын считает нас недостойными, чтобы выпить с ним. Я взглянул на Макса. Похоже, его на мгновение тоже возмутило поведение гостя. Но он сразу же взял себя в руки. Что касается меня, то я удерживал себя из последних сил.

Демонстрируя дружелюбие, Макс спросил:

— Как идут дела в страховом бизнесе, Джон?

— Лучше без лишних разговоров перейдем к делу, — ответил этот урод. Бог ты мой, от такого ответа кровь ударила мне в голову. Мне до жути захотелось шагнуть к нему и врезать по его наглой харе. Я взглянул на своих товарищей. Они пристально и холодно смотрели на него. Было странно, что они не разозлились так же, как я. Так, значит, вот он какой, этот высокопоставленный работник страховой компании, от которого мы получаем наводки для наших налетов?

Это и есть Иуда, предающий своих друзей и деловых партнеров за пресловутые тридцать сребреников. Он и его бесценная жена. Я был уверен, что при всем при этом он с презрением смотрит на нас с нашим ист-сайдским прошлым, и я был абсолютно уверен, что он считает себя честным бизнесменом и достойным уважения членом общества. Лицемерный ублюдок!

Бог ты мой, с каким количеством подонков, продающих все на свете вот с таким же видом святош, нам приходилось иметь дело! Какие же все они продажные! Их можно купить за заварные пирожные. Работодатели и профсоюзные лидеры, продающие своих рабочих. Гниды в социальных службах, за взятки продающие своих подопечных. Крупные бизнесмены, выманивающие деньги у невежественных людей при помощи хитроумного крючкотворства. Я подогревал в себе ярость, хотя в глубине души понимал всю нелепость подобных мыслей у такого типа, как я сам. Но я уже потерял контроль над собой, и мои мысли продолжали работать в том же направлении. Внезапно я вспомнил нашу сваленную грудой на улице мебель и рыдающую от стыда и отчаяния мать, и как я подошел к одному из выносящих мебель и тронул его за руку, сказав только: «Пожалуйста, мистер, пожалуйста». А он рявкнул на меня: «Пошел вон, вонючий жиденок!»

И этот лицемерный ублюдок из крупной страховой компании олицетворял собой того ублюдочного домовладельца. А что такое, собственно, эти чертовы страховые компании? Всего лишь узаконенные тотализаторы. Они держат пари, что вы не умрете до определенного возраста или что у вас не будет пожара. Они могут держать пари на что угодно.

Ярость уже переполняла меня. Я сунул правую руку в карман и нащупал пальцем кнопку на рукоятке ножа. Я подумал, что если вытащу нож, нажму на кнопку и всажу все пятнадцатисантиметровое лезвие в горло этого урода, то до чего же быстро презрительное выражение слетит с лица этого сукина сына! Только посмотреть на него: ишь как вылупился! Наверняка почуял, как я его ненавижу. Он будет просто великолепным трупом с этим его цветком на пиджачке. Да, этот супруг мазохистки будет красиво выглядеть, когда его выставят на обозрение аккуратно уложенным в гробу.

Я сделал шаг в его сторону, кровь стучала у меня в висках, глаза застилал туман, вызванный яростью и алкоголем. Холодная сталь ножа жаждала впиться в него. Ублюдок со страхом вытаращился на меня. Я почувствовал, что он уже мой. Ужас парализовал его. Я подошел вплотную и нажал на кнопку, выпуская лезвие. Щелчок и блеск стали загипнотизировали его. Я поднес лезвие почти вплотную к его горлу.

— Никаких операций над этим пациентом, Башка, — произнес Макс, схватив меня за руку. — Что за бес в тебя вдруг вселился?

Я почувствовал, что весь покрыт потом. Я отошел и сел в кресло. Да, действительно, что это такое со мной? Макс швырнул мне сигару. Я поймал ее, откусил кончик, начал шарить по карманам в поисках спичек — и тут увидел, что этот урод, не отрываясь, таращится на меня. Какого черта! Я вновь ощутил прилив ярости, меня начало трясти. Нет, лучше не думать про него. Я, должно быть, свихнулся. Пошел он к черту! А со мной-то что такое? Так недолго стать маньяком-садистом или кем-то вроде.

Простак наклонился, протягивая мне зажженную спичку, и прошептал:

— Ты что, Башка? Что на тебя нашло?

Как я мог ему объяснить, символом чего был для меня этот парень, если я и сам толком этого не понимал? Кем он был? Может быть, символом одного из моих детских страхов? Не знаю. Может быть, тот парень, Фрейд, и смог бы это объяснить, но я не мог, поэтому всего лишь сказал:

— Он погладил меня против шерсти.

— Меня тоже, — прошептал Простак. Джон сел в кресло, достал носовой платок и трясущейся рукой промокнул со лба пот. Макс придвинул к нему рюмку с двойной порцией виски. Джон схватил ее, тихо и благодарно пробормотав: «Спасибо, Макс». Его колотило так, что он пролил половину содержимого прежде, чем поднес рюмку к губам.

— Ну ладно, Джон, давай перейдем к делу, — любезно произнес Макс.

Видимо, Джон понял, что от него требовалось. Он открыл саквояж и достал пухлый конверт из коричневой бумаги. Макс открыл конверт и выложил на стол тридцать пачек денег. Все пачки были в банковских упаковках с проштампованными надписями «Одна тысяча долларов».

Макс достал из кармана мешочек с бриллиантами и швырнул его Джону.

— Одного камня не хватает. Он пропал во время заварухи. Лады, Джон?

Я только и ждал, чтобы он начал жаловаться или выступать. Но он не стал, а только покорно кивнул. Его вид полностью изменился, и он уже совсем не походил на представителя высшего класса в гостях у отребья. Макс подпихнул к нему три пачки денег.

— Это твои десять процентов, Джон.

— Большое спасибо, Макс.

Его улыбка и поклон, адресованные всем нам, походили на повадки официанта, получившего большие чаевые. Он выпил еще рюмку, и к нему в какой-то мере вернулось самообладание. Он засунул свои три тысячи в саквояж, застегнул молнию и произнес:

— Могу я сказать, что вы, парни, хорошо выполнили работу? Просто замечательно. Только одно — и имейте в виду, что я не критикую — но неужели было необходимо все это насилие? — Он издал нервный смешок. — Три человека были отправлены в больницу, а моя жена лежит дома, приходя в себя от нервного потрясения.

Потрясения, как же. Чертова маньячка. Я готов был поспорить, что он ни разу не удовлетворил эту суку. Макс выпустил изо рта струю сигарного дыма.

— Хорошо, я тебе объясню, Джон. Когда мы совершаем налет, то мы не в блошки играем, мы играем наверняка.

— О, да-да. Я знаю, ребята, что вы отлично сработали и что вы лучшие в этом деле. Мне вас очень рекомендовали тогда, год назад, в гостях у важных людей…

Макс прервал его излияния:

— Ладно, Джон, когда будет что-нибудь подходящее, свяжись со мной, как и раньше.

Джон понял намек. Он подхватил свой саквояж и встал с кресла.

— У меня есть на примете одно дело, еще более лакомое, чем это. Оно должно дозреть примерно через месяц. Один мой по-настоящему крупный клиент.

Макс взял его под руку и проводил до дверей.

— Замечательно. Тогда мы внозь будем к твоим услугам, Джон.

Лицемерный ублюдок самодовольно ухмыльнулся и произнес:

— Буду рад снова увидеть вас, ребята.

Перехватив мой насмешливый взгляд, он развернулся и вышел, едва слышно пробормотав: «До свидания» Макс ответил: «Пока». Остальные молча проводили его холодными взглядами.

Макс подсел к столу и с улыбкой посмотрел на меня.

— Что, руки чешутся зарезать курицу, несущую золотые яйца, да, Башка?

— Он — крыса, а не курица. Ему нельзя верить, — ответил я. — Он один может навесить на нас этот налет. Он — наша ахиллесова пята.