Виктор Каннинг - Дерево дракона Страница 28

Она любила танцевать. А как ей хотелось целиком отдаться музыке, или лодырничать где-нибудь на веранде, изредка поливая цветы, или войти в комнату в новом вечернем платье и чтобы навстречу ей поднялся мужчина, и его сияющая, восхищенная улыбка была бы для нее лучшим комплиментом…

Боже, какой же грязной и противной сделали ее жизнь политика и все эти национальные интересы! Господи, подумала она, охваченная внезапным порывом страсти, если бы ты мог дать мне другую жизнь, четырехкомнатную виллу и любящего мужа, это было бы настоящим раем…

Тень заслонила солнце – над ними стоял полковник Моци.

Сейчас он был похож на ныряльщика за жемчугом – мокрое, гладкое тело с гибкой талией и красный треугольник плавок.

– Что, решили составить нам компанию, майор?

Джон покачал головой и поднялся. Мысли, одолевавшие его еще минуту назад, улетучились.

– Майор любит купаться рано утром. Я наблюдала за ним с галереи. Он любит, чтобы пляж принадлежал ему одному. Это так похоже на англичан. Они не желают делить пляж с кем бы то ни было.

Она широко улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами. Но эти нежные, влажные губы больше уже не вызывали у Джона трепетного ощущения. Его страстные мысли улетучились словно облако.

– Вода сегодня прекрасная, – заметил полковник, но слова эти не означали ровным счетом ничего. Он не сводил глаз с Джона и чувствовал, что тот испытывает неловкость. От его взгляда не ускользнуло едва заметное подрагивание жилки, отчаянно пульсирующей на виске майора. Моци перевел взгляд на Мэрион, но та сидела, низко опустив голову и перебирая пальцами песок… Полковник повернулся и громко крикнул: «Абу!»

Из тени прибрежных скал вышел слуга с полотенцем в руках.

Джон пошел прочь. Проходя мимо часового, он обернулся и увидел, как Моци вытирает голову полотенцем. Мэрион лежала на животе, согнув ногу и лениво помахивая ею в воздухе.

Часовой Хардкасл наблюдал за тем, как майор поднимается по крутой тропинке. Хардкасл был поклонником крикета, но мысли его сейчас были заняты совсем другим. Он думал о мужчинах и женщинах и о том, что они делают друг для друга. Вот взять, к примеру, капрала Марча. Сегодня перед завтраком, когда они с капралом курили, тот сказал:

– Ты дежуришь сегодня ночью у главных ворот?

– Да.

– Тогда вот что. Если услышишь что-нибудь в районе часа, а потом еще в пять утра, не вздумай трепаться и держи пасть на замке.

– Но вы же знаете приказ сержанта. Никому не позволено выходить ночью из крепости.

– Марчу все можно. А будешь вставлять палки в колеса, посмотришь, что будет.

Все это, конечно, ужасно не нравилось Хардкаслу, но что поделаешь. Марч был настоящим кудесником по части ключей.

У него был ключ от склада, где хранился провиант, и он время от времени позволял Хардкаслу брать там консервы и кофе, которые тот носил своей девушке в Мору. Были у Марча и другие ключи, в том числе и от железной дверцы в главных воротах. Да, что касается ключей, Марч был большой ловкач, только рано или поздно как пить дать напорется он на неприятности, да и другим из-за него достанется… Хардкасл посмотрел в сторону моря, где на волнах покачивалась шлюпка с сержантом Бенсоном. Если настучать на Марча сержанту, тот из него всю душу вытряхнет, Марч расколется, и тогда его самого возьмут за глотку с этими ворованными консервами. И до майора дойдет, а уж этот праведник готов придираться к любой ерунде. Ох уж эти женщины!… И какого черта понадобилось Марчу заводить себе девчонку именно в Ардино? Жила бы она в Море, было бы куда проще – всегда можно выкроить полчасика днем.

И все-таки везет этому Марчу, не то что ему с его девушкой.

Ему– то, похоже, и вовсе незачем бегать в деревню. Ради чего?

Сколько консервов и кофе перетаскал он ее родителям, и все без толку – стоит только намекнуть, как она сразу же пугается. Такого длинного захода на подачу он отродясь еще не видывал. За четыре месяца ни одного попадания в ворота.

Бенсон тихонько насвистывал, сидя в лодке. Компания на берегу засобиралась, и Хардкасл вытянулся по струнке. Ладно, черт с ним, с этим Марчем. Пусть катится, куда ему надо, да только возвращается, пока Бенсон не проснется. Он вовсе не намерен драить сортир из-за этого гуляки.

Было четверть первого, когда капрал Марч проскользнул к воротам крепости. Ночь стояла тихая и теплая. На Марче была рубашка с капральской нашивкой на рукаве, форменные брюки и парусиновые туфли на резиновой подошве. На плече он нес рюкзак, набитый консервами.

Дверь в сторожевую будку была приоткрыта. В мигающем свете сигнальной лампы Марч разглядел фигуру Хардкасла, растянувшегося на походной кровати. Часовой спал,; тихонько похрапывая.

Остановившись у ворот, запертых на двойной засов, капрал достал из кармана ключ и отпер железную дверцу. Выскользнув наружу, он снова запер дверцу и, дойдя до угла крепостной стены, начал подниматься в гору по направлению к Ла-Кальдере.

Как здорово, что у меня есть свой ключ, думал он. В армии вообще к ключам относятся небрежно, а уж если тебе повезло и ты оказался в службе технического снабжения, то нет ничего проще изготовить новый ключ. А кроме того, если тебе заступать в караул в восемь утра, то какого черта сидеть, всю ночь взаперти?

Марч запыхался, взбираясь по крутой тропе, и недовольно хмурился, когда тяжелый рюкзак бил его по пояснице. Вот если бы рискнуть взять велосипед, тогда можно было бы поехать по дороге через долину. Но сегодня у него было мало времени, и этот путь был короче. Он пошел наискосок и вскоре очутился на узенькой тропинке, вьющейся вдоль обрыва.

Полчаса быстрой ходьбы – и он будет в Ардино. Марч остановился, чтобы отдышаться, и оглянулся на форт. Крепость была погружена во мрак, за исключением единственного светящегося окна в Колокольной башне. Должно быть, кто-то из узников никак не может уснуть. Ну что ж, старине Марчи тоже не спится. Да и грех спать по ночам. Глаза его начали привыкать к темноте, он шел по тропинке, чувствуя радостное возбуждение оттого, что ему удалось вырваться из крепости, что теперь он свободен и скоро будет в Ардино. Ему вспомнились родные лондонские улицы, освещенные холодным, ровным лунным светом… Пришло на память, как стоял возле «Одеона» и ждал свою девушку, а потом они долго гуляли, поднимаясь от Нью-Кросс к Блэкхиту. Хорошие были времена, особенно летние вечера. Навстречу им, переговариваясь и негромко смеясь, шли прохожие, а вдали, мерцающий, в темноте миллионами огней, жил своей жизнью ночной Лондон. Господи, чего бы только он не отдал, чтобы снова очутиться там! Сейчас лето, июль… И должно быть, уже кто-то другой ждет его девушку возле кинотеатра, чтобы проводить домой, до Кидбрук-парк-роуд, и каблучки ее французских туфелек звонко стучат по твердой мостовой. Старый добрый туманный Альбион… Как всегда, умудряется и себя содержать, и всякие там Моры…, да еще и армию в придачу.

Тропка шла по самому краю скалистого обрыва. Снизу, невидимый отсюда, доносился шум прибоя. Хотите на море – пожалуйста, нет проблем: поезжайте в Маргейт или в Саутэнд, где набережные сплошь обросли моллюсками – всякими там рожками и сердцеедками – и чуть ли не на каждом шагу можно зайти куда-нибудь выпить. Вскоре тропинка, пролегавшая через заросли вереска, привела его к роще каштанов и высоких пальм. Марчу не нравились пальмы. Какие-то они ненастоящие, не похожи на нормальные деревья. Скорее напоминают переросшие кочерыжки брюссельской капусты. Капрал почувствовал, что начинает потеть, и расстегнул ворот рубашки.

Через пятнадцать минут на фоне залитого лунным светом неба показалась колокольня ардинской церквушки. Марчу вспомнилась Арианна с охапкой лилий в руках, и он тихонько крякнул от удовольствия.

Дом отца Арианны приютился на склоне, вниз от деревенской площади. Селение было погружено в темноту, и только из открытой двери бара «Филис» лился свет. Марч прошел через площадь и заглянул туда. В густом облаке табачного дыма за двумя столами сидели игроки, бросившие на Марча мимолетный взгляд.

Подойдя к стойке, он кивнул Эрколо, хозяину бара, и сказал:

– Бутылку «Фундадора».

Эрколо протянул ему бренди и, подмигнув, заметил:

– Наверное, приятно будет распить на свежем воздухе где-нибудь под соснами.

Игроки расхохотались, а Марч повернулся и вышел. Буквально на днях он сказал себе, что рано или поздно все-таки расквасит кому-нибудь из них рожу.

Он снова пересек площадь и начал спускаться вниз к дому Арианны.

Вскоре показался низенький, погруженный, в темноту домик;

Марч перепрыгнул через бамбуковый плетень и, высоко поднимая ноги, зашагал между дынными грядками.

Подойдя к дому, подобрал с земли камешек и бросил его в окно, потом другой. На третий раз Арианна услышала стук, и он увидел за грязным, серым стеклом ее белеющее лицо. Обогнув дом, он подошел к двери, толкнул ее и шагнул в темноту.