Питер Альбано - Возвращение седьмого авианосца Страница 28

— Красиво как, — протянул Брент. — Я и не подозревал, что Гавайи могут оказаться такими прекрасными.

Он посмотрел через столик на Кэтрин. В сумрачном свете ее безупречная кожа казалась полупрозрачной, а полные губы мягкими и теплыми.

— В этом весь северный берег, — сказала она, поднимая бокал с экзотичным ромовым напитком, который в ресторане назывался «Мауна Лоа Рамблер». Брент ответил виски с содовой, пристально глядя Кэтрин в глаза.

— Возможно, мы больше никогда не увидимся, — проговорила Кэтрин едва слышно и опуская глаза.

— Не совсем так. До того как ты уйдешь, дай мне адрес управляющего твоего дома, твоей тети и еще каких-нибудь мест, где ты бываешь. — Он полез в карман куртки. — Вот моя визитка. Ты всегда можешь написать мне по адресу: ВМР, Вашингтон, округ Колумбия. — Брент передал Кэтрин карточку, но она уронила ее, схватив его большую руку своими мягкими бархатными ладошками, крепко сжала ее и поймала взгляд его глаз. Он почувствовал, как быстрее забилось его сердце и кровь прилила к вискам. Соблазнительная Кэтрин вернулась.

— Я потеряю тебя. Боже, я потеряю тебя, Брент. Только благодаря тебе я не лишилась рассудка за те ужасные недели на авианосце. Я жила утренними часами, проведенными с тобой. И ты спас меня от этого животного Коноэ. Я твоя должница… Оплачу ли я когда-нибудь этот долг?

— Сейчас, Кэтрин. Тем, что ты здесь, со мной.

— Нет. — Она подалась вперед, сильнее сжав ему руку, глаза под черными бровями горели огнем и влажно блестели. — Нет! Этого недостаточно. Не совсем.

Слова Кэтрин прервала официантка, изящная полинезийка с золотистой кожей и черными как смоль волосами, стянутыми сзади в пучок. Ее совершенное тело покачивалось под плотно облегающей цветастой юбочкой «лавалава», разрисованной орхидеями и розами.

— Ваш салат, — сказала она, улыбаясь и ставя на стол большие чашки с фруктовым салатом из порезанных кусочками манго, гуавы, папайи, киви, ананасов, кокосовых орехов и ярко-желтых бананов.

— Долго вы были в море, энсин? — улыбнулась красавица. Кэтрин нервно поежилась, когда Брент посмотрел на официантку. — Моряки всегда заказывают наш салат после долгого плавания. В нем то, что они всегда оставляют на берегу.

— Они оставляют не только это, — резко бросила Кэтрин, — но я сама позабочусь обо всем!

Грубые слова заставили Брента посмотреть на Кэтрин, а официантку поторопиться на кухню. Обещание, прозвучавшее в замечании, всколыхнуло в нем глубоко прятавшийся голод, и салат для гурманов сразу же потерял для него всяческий интерес.

— Ты про это хотела сказать, Кэтрин, — произнес Брент, протягивая руку через стол и беря ее ладонь.

Черные глаза обожгли его.

— Давай уйдем отсюда, Брент. Мы можем поесть позднее.

Дорога к кондоминиуму Кэтрин в Тортл-Бей казалась бесконечной. Она была узкой, такой узкой, что водители, разъезжаясь, как бы играли в русскую рулетку.

— Военная дорога, они все такие — старые военные дороги.

— Доты, — объявила Кэтрин, показывая на остроконечные холмы, окружавшие дорогу.

Бросив взгляд, Брент заметил два низких бетонных сооружения, находившихся высоко на гребнях следующих друг за другом холмов.

— Черт меня подери, если они остались не со времен Второй мировой войны.

Кэтрин стала разговорчивей, показывая в разные стороны и сыпля словами, как заправский гид. Махнув рукой в сторону берега, она сообщила:

— Банзай Пайплайн — лучшее место на земле для серфинга. — Позже, когда проезжали по местности с густым лесом, прокомментировала: — Национальный парк Вайма, остров красивейших водопадов. — После некоторого молчания Кэтрин вновь оживилась и ткнула пальцем в огромную роскошную виллу высоко на утесе. — Раньше принадлежала Элвису Пресли. — Дорога снова потянулась вдоль берега. — Сансет-Бич — тут волны достигают шести метров в высоту.

— Долго еще? — нетерпеливо спросил Брент.

Кэтрин засмеялась.

— Мы почти приехали.

Брент что-то проворчал, крепче сжал руль и прищурил глаза от яркого солнца.

— Сюда! Сюда! — радостно закричала Кэтрин, когда они подъехали к широкой сдвоенной дороге, ведущей к обширному пространству, занимаемому хорошо ухоженными садиками.

— Налево! Налево!

Свернув, Брент увидел нечто вроде парка с рядами чудных зданий, за которыми стояла фешенебельная башня отеля «Хилтон».

— Поле для гольфа, теннисные корты, бассейн — все, что только можно пожелать. — Кэтрин помолчала. — Ну, почти все. — Ее смех прозвучал на высокой ноте, тревожно и нервно. — Тут направо, и остановись.

Она указала на асфальтированную, ограниченную бордюрным камнем площадку перед двухэтажным зданием.

Рывком затормозив возле низкого бордюра, Брент пошарил в поисках ручки дверцы, выругался и вылез из джипа. Как только его нога ступила на тротуар, над головой загорелась лампочка, отбрасывая слабый свет в сгущающийся сумрак. На стоянке находились всего лишь два автомобиля.

— Сюда, — пригласила Кэтрин, указывая на узкую тропинку, ведущую к темному дому. — Ключ в условном месте.

Кэтрин настояла на том, чтобы принять ванну.

— Боже, — сказала она, исчезая в ванной комнате. — Я даже не буду дожидаться, пока наполнится ванна, просто обольюсь водой. — Потом она налила Бренту виски с содовой и закрыла дверь. Чуть погодя послышался плеск воды, а Брент расположился на широком диване в гостиной роскошного двухэтажного особняка и с беспокойством осматривался. С его места через незакрытую дверь на кухню, где Кэтрин делала коктейль, ему была видна лестница на второй этаж, небольшой холл перед ванной внизу и еще одна дверь, которая, как он предположил, вела в спальню. Слева от него за закрытыми занавесками находилась скользящая стеклянная дверь, выходившая на поле для гольфа. Квартира была обставлена современной, со вкусом подобранной мебелью.

— Иди сюда! — позвал голос Кэтрин из маленькой раздевалки рядом с душем. Брент не был готов к тому, что предстало перед его глазами.

Улыбающаяся Кэтрин, в глазах которой, словно подсветка, плясал огонь, оказалась одетой в юбку из травы и тонкий лиф без спинки и рукавов с завязками на шее и спине, прикрывавший лишь малую часть приятного размера холмов ее груди и оставлявший белые полушария свободно колебаться вместе с ее частым дыханием. Словно окровавленные острия ножей, через прозрачную ткань торчали набухшие соски. Тряхнув полосами юбки, Кэтрин ошеломила Брента мелькнувшим под ней нежно-мраморным бедром.

— Разрезанные листья дерева ти, — объяснила она, глядя, как на его мрачнеющем лице проступает желание. — Я аборигенка. — И она начала покачивать бедрами, изгибать руки, изображая двух токующих птиц, исполняющих танец любви, но не дотрагивающихся друг до друга. — Миссионерам такое не нравилось, — сказала она, двигаясь по комнате. — Они считали это греховным, намекающим на что-то неприличное. — Стройные бедра вновь энергично задвигались и замелькали в листьях ти, и Брент почувствовал тяжелые удары в висках, ощутил, как сжалось его горло. Он осушил стакан. Кэтрин двигалась к нему и протягивала руку.

Брент пошатываясь встал, взял Кэтрин за руку, подошел поближе.

— Правильно, гигант, — проворковала она. — Пусть говорит природа. — Он почувствовал, как ее бедра прижались к его и задвигались.

Глядя в черные глаза Кэтрин, Брент уже был не способен думать, волна яростного чувства расползлась по нему, заливая сознание, сжимая грудь и легкие, отнимая дыхание. Он ощущал, как на затылке, словно мелкие насекомые, зашевелились волосы и в его вены хлынула лава.

— Господи, — прошептал Брент, обнимая Кэтрин. — Господи, что же ты со мной делаешь?

Она жадно прильнула к нему, приоткрыв рот и обвив шею руками. Теплая, влажная мягкость ее губ явилась потрясением, а их языки встретились, как две противоборствующие рептилии, — быстро атакуя и отползая. Его ладони прошлись по ее напрягшимся грудям, скользнули за спину, сжали крепкие ягодицы, пляшущие в непрестанном движении пробудившейся женщины. Рука нащупала ее трусики. Прижалась к жестким волосам под ними. Поискала и нашла.

— Нет! Нет!

— Почему! Почему! — неистово взмолился Брент.

— Там, милый, — Кэтрин показала на холл. — Там. — И Брент последовал за ней в спальню.

Еще до того как закрылась дверь, юбка оказалась на полу, а лиф был брошен в угол. Она была только в трусиках, пока Брент раздевался, и скользила глазами по крепкой шее, широкой груди, мускулистым рукам, а он ругался, пытаясь совладать с непослушными пальцами. Наконец Брент остался перед Кэтрин в белых трусах-плавках. Зачем в своем нетерпении и страсти он оставил эту деталь одежды — было вне понимания его одурманенного разума. Возможно, единственная полоска ткани, что была на них обоих, символизировала последний барьер, который они должны были преодолеть вместе — церемониально. Был ли он пьян? Был ли он неразумен? Потерял ли рассудок от желания? В порыве, таком же древнем, как и само человечество, он схватил эластичную ткань на ее бедрах, а она — на его. Белье упало одновременно.