Дафна дю Морье - Ребекка Страница 29

Но, конечно, все это были глупости, и я распахнула дверь. Вот теперь я попала в настоящий лодочный сарай. Здесь были веревки и шкивы, которые я ожидала увидеть, два или три паруса, кранцы, небольшой плоскодонный ялик, банки с краской, всевозможные мелочи и хлам, который скапливается в таких местах. На полке я заметила моток бечевки, рядом — ржавый перочинный нож. То самое, что мне было надо. Я открыла нож, отрезала от мотка кусок и вернулась в комнату. Дождь по-прежнему барабанил по крыше и капал в камин. Я быстро вышла из домика, не глядя назад, стараясь не смотреть на изодранный диван, покрытый пятнами фарфор и паутину на моделях кораблей, миновала скрипучую калитку и поспешила на белый пляж.

Мужчина больше не копал, глядел на меня во все глаза; Джеспер был с ним рядом.

— Пошли, Джеспер, — сказала я. — Пошли. Хорошая собака.

Я наклонилась, на этот раз он разрешил мне притронуться к нему и взять его за ошейник.

— Я нашла в доме веревку, — сказала я мужчине.

Он не ответил. Я привязала веревку к ошейнику.

— До свидания, — сказала я и дернула за поводок.

Мужчина кивнул, все еще не спуская с меня глаз — узеньких щелочек идиота.

— Я видел, ты ходила туда.

— Да, — сказала я, — все в порядке, мистер де Уинтер не будет сердиться.

— Она туда не ходит теперь, — сказал он.

— Нет, — сказала я, — теперь нет.

— Она ушла в море, да? Она больше не вернется?

— Нет, — сказала я, — она не вернется.

— Я ничего не говорил. Никому. Да?

— Нет, конечно, нет, не тревожьтесь, — сказала я.

Он снова склонился к гальке и принялся копать, бормоча что-то себе под нос. Я пошла по пляжу и увидела, что у скал меня ждет Максим, сунув руки в карманы.

— Прости, — сказала я. — Джеспер не хотел уходить отсюда. Мне надо было достать веревку.

Он резко повернулся на каблуках и двинулся к лесу.

— Разве нам не надо перелезать через скалы? — сказала я.

— Какой смысл, раз уж мы здесь? — коротко ответил он.

Мы миновали домик и двинулись по тропинке через лес.

— Мне очень неприятно, что я так задержалась. Это Джеспер виноват, — сказала я, — он без конца лаял на того человека. Кто он такой?

— Всего лишь Бен, — сказал Максим. — Он совершенно безвреден, бедняга. Его отец был одним из наших лесничих. Они живут рядом с фермой. Где ты взяла этот кусочек бечевки?

— Нашла в домике на берегу.

— Разве дверь была не заперта?

— Нет, я толкнула, и она открылась. Я нашла веревку во второй комнате, там, где лежат паруса и стоит маленькая лодка.

— А, — только и сказал он. — Понятно.

Через минуту он добавил:

— Дому полагается быть закрытым, с чего это вдруг там открыта дверь?!

Я ничего не сказала, это меня не касалось.

— Ты от Бена узнала, что дверь открыта?

— Нет, — сказала я, — мне показалось, что он не понимал ничего из того, о чем я спрашивала его.

— Он притворяется глупее, чем он есть, — сказал Максим. — Он может вполне осмысленно говорить, если захочет. Возможно, он десятки раз заходил туда и предпочел утаить это от тебя.

— Не думаю, — сказала я, — судя по виду, там давно никто не был. Ничего не тронуто, всюду пыль, и не видно ничьих следов. Там ужасно сыро и промозгло. Боюсь, книги испортятся, и кресла, и диван. И там крысы, они изгрызли многие переплеты.

Максим не ответил. Он шел очень быстрым шагом, а подъем от берега был крутой. Здесь ничто не напоминало Счастливую Долину. Темные деревья стояли густо, одно к одному, у тропинки не было видно азалий. Сквозь густую листву сеялся частый дождь. Капли шлепали мне за воротник и текли по спине. Я дрожала, это было неприятно, словно кто-то проводил по позвоночнику холодным пальцем. Ноги у меня болели после непривычного лазания по скалам. А Джеспер, устав после дикой беготни по берегу, еле тащился за мной, вывалив на сторону язык.

— Шевелись, Джеспер, ради всего святого, — сказал Максим, — заставь его идти быстрее, тяни за веревку или еще как-нибудь. Беатрис права, этот пес слишком растолстел.

— Ты сам виноват, — сказала я. — Ты так быстро идешь. Нам за тобой не поспеть.

— Если бы ты послушалась меня, вместо того, чтобы лезть, как сумасшедшая, на эти скалы, мы были бы уже дома, — сказал Максим. — Джеспер прекрасно знает дорогу обратно. Не представляю, зачем тебе понадобилось бежать за ним.

— Я думала, вдруг он упал, и я боялась прилива.

— Неужели я оставил бы пса, если бы ему грозил прилив? — сказал Максим. — Я сказал тебе, чтобы ты не ходила туда, а теперь ты ворчишь, потому что устала.

— Я не ворчу, — сказала я. — Любой, пусть даже у него будут железные ноги, устал бы от такой быстрой ходьбы. И во всяком случае, я думала, ты нагонишь меня, когда я пошла искать Джеспера.

— Зачем было утомляться, носясь галопом за чертовым псом.

— Ну, носиться за Джеспером ничуть не более утомительно, чем носиться за плавником, — ответила я. — Ты говоришь это просто потому, что у тебя нет другого оправдания.

— Мое милое дитя, в чем же это я, по-твоему, должен оправдываться?

— О, я не знаю, — устало сказала я. — Давай кончим этот разговор.

— Ну уж нет, ты первая его завела. Что ты имела в виду, когда говорила, что я пытался найти оправдание? Оправдание в чем?

— Ну, наверное, в том, что ты не перелез вместе со мной через скалы.

— И почему же это я не захотел переходить в другую бухту, как ты думаешь?

— О, Максим, откуда мне знать? Я не умею читать чужие мысли. Я знаю, что ты не хотел, вот и все. Я видела это по твоему лицу.

— Что видела по лицу?

— Я уже сказала тебе. Видела, что ты не хочешь туда идти. Ох, давай прекратим этот разговор. Мне до смерти он надоел.

— Все женщины так говорят, когда им нечего больше сказать. Хорошо, я не хотел идти на этот пляж, Ты довольна? Я никогда не хожу в это проклятое место, к этому проклятому дому. И если бы ты помнила то, что помню я, ты бы тоже не захотела туда ходить или говорить об этом, и даже думать. Ну, как тебе это — по вкусу? Попробуй переварить.

Он побледнел, в глазах появилось то же затравленное, потерянное выражение, которое поразило меня при нашей первой встрече. Я протянула руку и взяла его ладонь. Крепко сжала ее.

— Пожалуйста, Максим, пожалуйста, — взмолилась я.

— В чем дело? — грубо сказал он.

— Я не хочу, чтобы у тебя был такой вид, — сказала я. — Мне это слишком больно. Пожалуйста, Максим. Давай забудем все, что мы наговорили. Глупый, пустой спор. Прости меня, любимый, прости меня. Пожалуйста, пусть все будет хорошо.

— Нам надо было оставаться в Италии, — сказал он. — Нам не надо было приезжать в Мэндерли. О, господи, какой же я был дурак, что вернулся.

Он нетерпеливо отводил в стороны ветви деревьев, шагая еще быстрее, чем прежде, и мне приходилось бежать, чтобы не отстать от него; я задыхалась, ловила ртом воздух, к глазам подступали слезы, а тут еще бедняга Джеспер, которого я с трудом волокла за собой.

Наконец мы подошли к началу тропинки, и я увидела вторую, отходящую налево, в Счастливую Долину. Значит, мы поднимались по той самой тропинке, по которой тогда, днем, захотел пойти Джеспер. Теперь я поняла, почему он свернул на нее. Она вела к той части берега, которую он знал лучше, она вела к лодочному домику. Он привык ходить этим путем.

Мы вышли к лужайке и молча пошли к дому. Лицо Максима было сурово, я ничего не могла по нему прочитать. Он вошел в холл и, не глядя на меня, направился к библиотеке. В холле был Фрис.

— Подавайте чай, — сказал Максим и закрыл дверь библиотеки.

Я с огромным трудом удерживалась от слез. Фрис не должен видеть, что я плачу. Он подумает, что мы ссорились, пойдет и скажет всем остальным слугам: «Миссис де Уинтер плакала сейчас в холле. Похоже, у них не все благополучно». Я отвернулась, чтобы он не увидел моего лица, но он подошел ко мне, чтобы помочь снять макинтош.

— Я повешу ваш дождевик на старое место, мадам, — сказал он.

— Спасибо, Фрис, — ответила я, все еще отворачиваясь.

— Боюсь, не очень подходящий день для прогулки, мадам.

— Да, — ответила я. — Да, не очень.

— Ваш платок, мадам? — сказал он, поднимая что-то с пола.

— Спасибо, — сказала я, кладя его в карман.

Я не знала, идти ли мне наверх или последовать за Максимом в библиотеку. Фрис унес макинтош. Я стояла в нерешительности и грызла ногти. Фрис вернулся. Увидев, что я все еще здесь, он удивленно посмотрел на меня.

— В библиотеке уже давно горит камин, мадам.

— Спасибо, Фрис.

Я медленно двинулась через холл к библиотеке. Открыла дверь и вошла. Максим сидел в кресле, Джеспер у его ног, старый пес — в своей корзинке. На подлокотнике кресла лежала газета, но Максим ее не читал. Я подошла, стала возле него на колени и прижалась лицом к его лицу.

— Не сердись на меня больше, — шепнула я.