Кирилл Григорьев - Лекарство для безнадежных Страница 29

Монолог Петровского, очевидно, произвел на Антона сильное впечатление. Он испытал два удивления сразу. Первое — что под личиной делового и предприимчивого Тараса скрывалась, оказывается, почти поэтическая душа, и второе, самое главное: он почувствовал себя неполноценным. Простым обыкновенным человеком, который стоит рядом с чудом и не касается его. И, скорее всего, никогда не коснется. «Океан запахов… нестись по полю… — подумал Антон с внезапной завистью. — Да, людям этого не дано».

— Вот сбежит от нас Вепрь, — сказал он вслух, — и останетесь вы без вашего будущего. Поэты… полей….

— Для того, чтобы стать оборотнем, — нравоучительно произнес Тарас, сделав вид, что не заметил иронии, — не нужен никакой Вепрь. Достаточно одного меня, моей крови. А вот другие направления… Для этого как раз ты и существуешь. А Вепрь не сбежит, нет…. Где он еще такое найдет?…

— Такое?…

— Ты же знаешь всех конкурентов, — пожал плечами Петровский. — Ну, кто есть еще на рынке, сильнее нас, а? Кто? У нас размах и движение вперед…. А у остальных?… Гадание на картах Таро?… Кофейная гуща?… Снятие сглазов дедовскими методами?… Или взять того же Максима… Ты, полагаешь, ему будет неинтересно у нас работать? Что скажешь?

— Давайте оставим хотя бы Максима в покое, — вместо ответа сказал Антон и посмотрел в темноту. — Ему сейчас не до нас.

— Не до нас…. Тяжело рвать с прошлым. Особенно с грязным. Но это необходимо, если хочешь идти дальше. И вообще, Антон…

— Постойте, — внезапно перебил его Тополев. — Мне тут мысль пришла. Очень странная мысль. Извините, что перебил вас, Тарас Васильевич, но раньше я как-то не задумывался… Ведь оборотня можно убить?

— Да, — кивнул Тарас непонимающе. — Серебряными пулями. Святой водой. Огнем… Хотя насчет последнего — не уверен, не пробовал. Гранатометом, наверное, тоже можно. Если разнести на куски, ведь есть же пределы регенерации. Хм, только еще попасть нужно. А что?

— Да, просто… Ведь если нет ни пуль, ни воды, ни крестов, короче, если оборотень никак явно себя не проявляет, и за ним не носятся толпы религиозных фанатиков, если живет он себе спокойно, принимает антидот в полнолуние, трудится где-то… Это же… Он же становится автоматически бессмертным! Старые ткани регенерируют и отмирают. Отмирают и регенерируют, понимаете? Старения — нет! — лицо его возбужденно засветилось во мраке. — Вы понимаете?! Бессмертие!

— Я как-то не думал об этом… — пожал плечами Тарас. — Во всех книгах, фильмах обычно находился какой-нибудь молодчик… А так, да… Ну и что?

— Как ну и что?! — взвился Антон. — Мы тут головы ломаем, как найти применение какой-то Е-40, а тут под ногами — величайшая мечта человечества! И мы — единственные владельцы антидота! Да к нам очереди выстраиваться будут! Это же… Это… — он задохнулся.

Тарас молча повернул голову и посмотрел туда, вперед, где скрылся за стеной дождя, ветра и мрака Максим.

— Регенерация тканей, — произнес он, — чудовищная сила и реакция. Звериная выносливость. Улучшение всех органов чувств. Возможность превращения в волка… Выходит, я дал своим мальчикам в обмен на преданность не только это… — Петровский поднял взгляд на луну, потом повернулся к Антону.

— Знаешь, — сказал он, — давай будем считать, что бессмертие я им дал просто даром…

Я дал ему бессмертие, я отниму его, думал Тарас, расхаживая по кабинету.

Почему так устроена жизнь? Делая хорошее, никогда не можешь предположить, как это хорошее отзовется в дальнейшем.

Он сел за стол и поднял диктофон.

Включив воспроизведение, несколько секунд внимал ровному голосу Тополева. Тензор, подумал он. Что же ты хочешь сделать с Максимом?

Подольск. Ты уже убил у нас четверых, Тензор.

Петровский откинулся на спинку кресла и вспомнил то, что давно никак не желал вспоминать.

Тогда компания только начиналась. Тогда никто ничего толком не знал и не понимал, что такое боевые операции и с чем их едят. Тогда даже специалиста по боевой магии в компании не было…

Тензор умело обложил «Полночь» со всех сторон. Через несколько недель почти полного кризиса удалось с ним связаться и договориться по телефону о встрече.

— Одумались? — осведомился он ехидно. — Давно надо было…

План Петровский разработал самостоятельно.

На встречу поехали тремя машинами, причем Тополеву категорически было запрещено вылезать из салона.

— Ты не бессмертный, — сказал ему Тарас. — Поэтому не лезь…

Бойню, начавшуюся после нескольких минут разговора, Антон наблюдал из машины, прилипнув к стеклу. Петровский тогда очень многое не учел. Слишком многое не рассчитал. Но самое главное, он даже и представить себе не мог, что Антоша Тополев, по своей глупой молодецкой горячности, вылезет из машины.

Со стороны компании погибло четверо, а все окружение Тензора — шесть начинающих учеников — превратились в кровавое месиво. Самому Тензору удалось уйти. Как? Этого ни Тарас, ни тем более Тополев, не понимали до сих пор.

— Надеюсь, это заставит его задуматься, — сказал тогда Тарас, усаживаясь в машину. — Надеюсь, он поймет, что делать ему тут нечего…

Понял…

Но, судя по всему, не до конца…

Как же, Господи, мне забыть их окровавленные лица? Изуродованные тела моих парней?!

Коротко зазвенел внутренний телефон. Петровский не сразу поднял трубку. Несколько мгновений Тарас приходил в себя.

— Да? — наконец, отозвал он.

— Тарас Васи… — начал было Денис Гальцев.

— Ты узнал, где этот проклятый адрес? — перебил его Петровский.

— Узнал. Тарас Ва…

— Давай, диктуй.

— Сейчас.

Петровский сунул руку к прибору на столе и вспомнил, что по своей дурацкой привычке, вытащил ручку и, как обычно, забыл в машине. Он выдвинул ящик стола, один, второй…. Третий, нижний, от богатырского рывка вывалился на пол. Ручки нигде не было.

Сегодня, наверное, не мой день, подумал он и выругался про себя. Может быть, завтрашний окажется тем, который нужен?

— Готовы? — осведомился в телефоне Денис.

— Готов, — махнул рукой Петровский.

Он сосредоточился.

Поиски ручки странным образом его успокоили.

Денис продиктовал улицу и номер дома.

— Это точно?

— Думаем, да. Промзона на краю цивилизации.

— Отлично, — сказал Петровский и, отключившись, сразу набрал гараж.

— Тополев, — отозвался Антон через несколько гудков.

— Есть адрес, — продиктовал его Петровский.

— Когда выставлять оцепление?

— Думаю, прямо сейчас. Пусть выдвигаются, осматриваются. Только наблюдение, Антон. Без моей команды никаких действий.

— Понял, — отозвался Тополев. — А если…?

— Не должно быть никаких если, — отрезал Петровский. — Только наблюдение и точка.

— Понял.

— Кто там у них старший?

— Дремов, — отозвался Тополев.

Хороший парень, с теплотой подумал Тарас. Спокойный, рассудительный. Никогда не порет горячку. То, что надо для ночного бдения на свежем воздухе.

— Годится, — согласился он.

— Тогда, началось, — подтвердил Тополев и отключился.

Тарас поднялся и сделал несколько кругов по кабинету. Началось, решил он. Началось.

Он посмотрел на часы и набрал домашний номер.

Майя подошла не сразу.

— Ты все еще на работе? — спросила она безнадежным тоном, подняв, наконец, трубку.

— Да.

— Наверное, останешься?

— Уже три часа утра.

— А, знаешь, только что пришло в голову, — помолчав, сказала она. — Почему не говорят два часа утра? Почему-то отсчет необратимости начинается с трех.

— Три мушкетера, три поросенка…

— Три часа ночи, — добавила Майя. — Ты завтра, хотя бы приедешь ночевать, Петровский?

— Конечно, — соврал Тарас, совершенно в этом не уверенный.

— Все настолько плохо? — расслышала жена фальшь в его голосе.

— Все настолько хорошо, — ответил Тарас после паузы.

— Тогда будь очень осторожен, — закончила разговор она и положила трубку.

Петровский несколько мгновений слушал короткие гудки. Он даже не мог предположить, что может случиться с ним завтра.

Вадим Немченко

Утро Вадим встречал в гостиной.

Дочь спала у себя наверху, бойфренд, для разнообразия, остался у родителей, и Немченко был один. Один в пустом спящем доме, один в сонном поселке, даже, наверное, один в целом городе.

Впрочем, рядом с ним всегда была фотография улыбающейся жены.

Он сидел со стаканом коньяка, изредка косясь в угол, где вчера появился ночной гость. Прибудет ли странный товарищ сегодня скрасить ему ночное одиночество?

Когда зазвенел телефон, Немченко в душе даже обрадовался. Хорошо, что Голос, для разнообразия, решил воспользоваться простым средством общения.