Вера Каспери - Беллилия. Убийца или жертва? Страница 29

Когда в Нью-Орлеане Беллилия рассказывала Чарли историю своей жизни, Рауль Кошрэн казался ему реально существующим человеком, будто он и не умирал. Ревность Чарли к покойному мужу Беллилии была довольно сильным чувством. Теперь эта ревность умерла. Ее убили приведенные Беном факты, и Чарли скорбел по своей утраченной ревности: ему так хотелось снова почувствовать ее вспышку.

– Ребенок, наш ребенок. Мне он был не нужен, и только из-за того, что я тебя так сильно люблю… – хриплым голосом пробормотала она, не закончив фразу.

Это не Беллилия посоветовала ему увеличить сумму страховки своей жизни. Он сам так решил. Когда она сообщила ему, что беременна, он увидел страх в ее глазах и понял, что она все еще помнит о своей трудной, необеспеченной жизни. «Я собираюсь увеличить мою страховку!» – сказал он ей тогда, и глаза у нее наполнились слезами благодарности.

Беллилия снова взялась за вязание. Ее пальцы работали спицами, а она говорила:

– Как-то ночью в ванной комнате…. На двери висел твой старый красный халат… заношенный и безобразный… и я подумала о тебе, какой ты простой, но хороший, как мало ты заботишься о себе… и вдруг меня осенило: а почему бы мне не родить ребенка? От тебя, Чарли… – Ее руки замедлили движение, она снова отложила в сторону вязанье и улыбнулась мужу. – Я всегда этого боялась, а в ту ночь… когда посмотрела на твой безобразный халат… я поняла, что мне нечего больше бояться. Ты понимаешь?

Чарли не был уверен, что голос не подведет его, поэтому просто кивнул.

– Ты рад?

На этот раз кивок был короче.

– Я никогда не думала, что способна на подобные признания. Те, другие, Чарли, не похожи на тебя. Ты хороший, женщина может рассказать тебе все, и ты ее поймешь.

Голос у нее дрожал, а в глазах сияла искренность. Баррет так радовался, когда его жена сообщила ему, что беременна, а Маккелви, наверное, раздавал всем вокруг свои замечательные кубинские сигары. Неизвестно, как сообщила мужу свой секрет Хлоя Джэкобс, но он тут же увеличил сумму страховки.

На этот раз Чарли, прежде чем спуститься вниз, плотно закрыл дверь спальни. Из своего кабинета он позвонил доктору Мейерсу.

– Привет, Чарли. Я как раз о тебе думал. Пытался тебе позвонить, но ваша линия была отключена. Ну, как у тебя там?

– Прекрасно.

– Как твой желудок?

– Довольно хорошо.

– Больше нет приступов головокружения? Тошноты?

– Я позвонил вам доктор по поводу моей жены.

– С ней что-нибудь случилось?

– Хочу задать вам один вопрос. – Перед тем как снова заговорить, Чарли составлял и переставлял в голове фразы и слова. – Дело в том, что она сильно простудилась. Думаю, это грипп. И я хочу знать… насколько это опасно в ее положении.

– Держи ее в постели.

– Я так и делаю. Но я хочу знать о… ну вы, конечно, знаете, что она беременна.

– Естественно. Я обследовал ее в тот день.

– Обследовали! – Сердце у Чарли заколотилось. – Значит, она действительно… Я имею в виду… С ней все в порядке?

– А разве она тебе ничего не сказал? В чем дело, Чарли? Почему ты так нервничаешь?

– Я просто хочу быть уверенным, что у нее все в порядке, – ответил Чарли.

Доктор рассмеялся:

– Я слышал о женщинах, которым в голову приходят всякие сумасшедшие мысли, но впервые обнаружил эти симптомы у будущего папы. Ни о чем не беспокойся, Чарли. Твоя жена – здоровая женщина, и не слушай никого, кто станет говорить, что это опасно после тридцати лет. Вам надо родить еще двоих, а то и троих…

Значит, Беллилия беременна. Та ложь, которую она говорила своим мужьям, больше не является ложью. И неудивительно, что она так сильно все это переживает. Ее преследуют привидения из прошлых лживых сказок. Она раньше так смело лгала, что теперь боится правды. Ее настоящая беременность, а также анализы, подтвердившие, что никакого яда Чарли подсыпано не было, свидетельствуют об отсутствии у нее причин желать смерти мужа. Она носит его ребенка, строит планы на будущее. А то, что казалось истерией, просто боязнь лишиться своего счастья. Она любит его.

– Боже ты мой! – воскликнул Чарли, когда осознал иронию всей ситуации.

– Дорогой, почему ты так долго сидишь там внизу? – крикнула сверху жена.

– Я уже поднимаюсь, – пообещал он, но в спальню не вернулся.

Ему надо было все обдумать. В какой-то момент он даже признал возможность ее вины. Но, допустим, доказана ее невиновность. Может ли он отбросить свои подозрения так же решительно, как хирург отбрасывает скальпель после операции? «Твоя жена – здоровая женщина… Вам надо родить еще двоих, а то и троих». Мог бы ты, как доктор Мейерс, во время рождественской недели подозревать Беллилию в том, что она дала яд своему мужу, а в первую неделю Нового года благословить ее как верную жену и будущую мать? А если на следующей неделе будет доказано, что история Бена Чейни лжива, сможешь ли ты, Чарли, переменить взгляды с такой же легкостью, как это сделал доктор?

Допустим, Бен ошибся, пошел по ложному следу и подозревает невинную женщину? Допустим, бедняжка Беллилия стала жертвой ужасной, тщательно продуманной интриги? А может, Бен и не детектив вовсе, может, просто умный садист-психопат?

Эта счастливая надежда обитала в сердце Чарли примерно полминуты. Он свободно вздохнул и стал подниматься по лестнице к комнате, где его ждала любимая супруга. В тени, на повороте лестницы, его приветствовал Билл Баррет с кривой, циничной ухмылкой на мокрых губах, поблескивая глазами утопленника.

Много лет тому назад Чарли приучил себя очищать мозги от беспокойства и тревог в те минуты, когда чистил зубы вечером. Он гордился своей способностью выкидывать перед сном из головы все заботы и хвастался, что крепче всего спит по ночам во время критических ситуаций на работе. Сегодня перед тем, как лечь спать, он прополоскал рот антисептическим раствором, прошелся по всему дому, отключил радиаторы, выключил свет и с железной твердостью принял решение выбросить из головы Баррета, Джэкобса и Маккелви.

Сон, однако, не приходил. Но Чарли не хотел признавать, что неясное чувство ужаса не давало ему заснуть, и старался не позволить трем привидениям войти в спальню. Откуда-то доносился какой-то стук, довольно подозрительный, потому что соблюдался точный ритм. «Дверь в подвал, – подумал Чарли. – Я забыл ее захлопнуть. Помню, что забыл». Он совсем не был в этом уверен, но под одеялом ему было тепло, а в холле гуляли сквозняки, и при мысли о путешествии в подвал у него по рукам и ногам забегали мурашки.

Он решил включить свет, чтобы рассеять обман чувств, разрастающийся в темноте, забыть о стуке, переключив внимание на реальность. Он лежал в своей старой спальне, и, когда его глаза привыкли к свету, ему показалось, что он никогда не покидал эту железную односпальную кровать, чтобы спать с женой на двуспальной кровати из вишневого дерева. На противоположной стене висела гравюра, которую он купил в свои молодые годы в Йеле. Стая диких уток летела влево, только влево. «Здесь отражено само движение», – объяснил он своей матери, когда вешал гравюру на стену.

Дверь в подвал продолжала ритмично стучать. Глаза Чарли от полета уток переключились на книги, лежавшие на тумбочке у кровати. Когда он прочел заглавия, ощущение прошлого растаяло, и Чарли вспомнил, что мать умерла восемь месяцев тому назад, а книги эти выбрала его жена, Беллилия. Вкус у нее был ужасный. Чарли пытался отучить ее от Лоры Джин Либби, читая ей вслух «Французскую революцию» Карлейля. Сначала она покорно слушала, но потом как-то призналась, что хорошие книги наводят на нее сон.

Чарли открыл первую книгу. Это было именно то, что он и ожидал. Красавица героиня с распущенными волосами попала в плен к дикарям. Где-то вдалеке слышны звуки барабанов. Черный вождь уже собирается затащить леди Памелу в свою хижину, но тут появляется Сирил и спасает ее от кое-чего худшего, чем смерть. В одиночку герой сражается с дикой ордой и побеждает – любовь торжествует, – и леди Памела в мужественных руках Сирила со счастливым смехом выкидывает из памяти ссору на теннисном корте, которая развела ее с Сирилом в разные стороны и которую им подстроила лицемерная Розамунда.

Чарли взволновали не надуманные страсти, а имена персонажей книги: Памела, Сирил, Розамунда. Ни одной Мэри или Билла, ни одного Пита или Джейн.

Морин, Хлоя, Аннабел.

А как насчет Беллилии?

Имя ее отца было Кортни Ванс.

Она часто забавляла Чарли рассказами о смешных или драматических эпизодах своей жизни. Теперь, когда он попытался сложить эти истории в хронологическом порядке, то понял, что она никогда не рассказывала их последовательно, а всегда кусками и отрывками. Его глаза, сосредоточенные на стае диких уток, увидели ребенка Беллилию, Беллилию Ванc с темными длинными кудрями, степенно шагающую за своей гувернанткой вниз по лестнице дома в Сан-Франциско. Ее отец был английским джентльменом, а ее дед, младший сын в семье, без какого-либо достатка, приехал в Калифорнию, когда там началась золотая лихорадка. Родители ее матери – ирландцы благородных кровей – разорились из-за своей любви к лошадям и неблагодарности фермеров. А вот ее дед по отцовской линии добыл-таки золото. Обеды сервировались на двадцать четыре персоны, блюда подавались на золотых тарелках в столовой с цветными витражами. Звуки музыки доносились до детской комнаты, где девочка Беллилия спала в ночной рубашке из самой лучшей французской фланели, сшитой руками домашней швеи. Землетрясение 1906 года полностью их разорило, и девчонки в школе, которые до того пресмыкались перед Беллилией, ополчились против нее и сделали такой несчастной, что она вынуждена была сбежать из школы. После смерти родителей униженная бедностью сиротка держалась только благодаря своей гордости. Ей удалось найти место компаньонки у богатой вспыльчивой старой леди, которая сначала очень плохо обращалась с ней, а потом полюбила, как родную дочь. В модном курортном месте, на Востоке… это было в Парке Эсберни… она влюбилась в молодого миллионера, который хотел на ней жениться и обеспечить ей счастливую жизнь. Но его родители лишили юношу возможности жениться по любви и отняли у него это счастье, так как девушка была бедной и ей приходилось зарабатывать на жизнь. Молодой миллионер умер от туберкулеза, а вскоре приютившая ее вспыльчивая старая леди тоже покинула этот мир, оставив Беллилии наследство, которое было оспорено в суде родственниками старушки. Это были жадные люди, конечно настроенные против девушки, завоевавшей любовь и привязанность леди, чего сами они так и не добились. Чтобы не унижать себя в схватке за деньги перед открытым судом, она убежала в Чикаго, где вновь попыталась честно заработать деньги на жизнь. На фабрике женских блузок, куда она поступила на работу, из нее выжимали все соки, но она готова была тихо и незаметно выполнять свои обязанности, если бы ей не приходилось все время скрываться от сладострастных взглядов хозяина. И вот тогда она встретила Рауля Кошрэна.